Ишемия

- Надеюсь, ты хоть знаешь, как его готовить на самом деле.

- Ты будешь умолять, чтобы я повторил, когда попробуешь.

- О, Бен, я всегда умоляю, чтобы ты повторил, - рассмеялась Рей, покрываясь мурашками. Прошлой ночью о чем она только не умоляла. Опьяненная от долгожданного отпуска и осознания, что впереди у них целая неделя, она словно спятила, затаскивая в омут с собой и Бена. Разрушая его привычное спокойствие, заставляя быть нетерпеливым, сгорающим, сходящим с ума. - Но ты же знаешь, если мне понравится, ты не будешь разочарован.

Бен, сделавший несколько шагов в сторону кухни, развернулся. Рей сидела на полу, по-прежнему упираясь руками в кофейный столик. Её глаза сверкали обещанием. Она выглядела хрупкой, растрепанной, беззащитной, натягивая халат обратно на плечи, но Бен знал, насколько эта внешняя невинность обманчива. Под белым халатом Рей могла носить черный кожаный поясок на множестве застёжек, с металлическими кольцами и парочкой трогательных бантиков, разрушая его мнение о том, что девушки хороши без одежды. Потому, да, постараться с тем фондю ему определенно стоило. Кто знает, что ещё она сложила в свой чемодан? Вдруг у неё там пара прекрасных контурных комплектов?

Пока Бен возился, громыхая всем, чем можно, Рей опустила глаза на свои дрожащие руки. Пользуясь тем, что мужчина не смотрит, вцепилась пальцами в столешницу. На неё резко начал накатывать приступ головной боли. Она уже ощущала острую спицу в левом глазу, которая всегда была предвестником темных моментов. Именно это заставило её отвлечь Бена на фондю, будто в обычных обстоятельствах она бы променяла потрясающий секс со своим мужчиной на какой-то там растопленный сыр. Она и Грюйер-то не очень любила.

Просто пыталась выиграть время, заранее зная, что чуда не будет, и она свалится с приступом. Но может, если успеет глотнуть таблетку, продержиться с часик, а потом заползет в кровать под видом жуткой усталости.

«Нет, пожалуйста, только не сейчас», - закрыв глаза, подумала Рей. Одно дело было падать при Бене, совсем иное – свалиться с приступом. Он и так, сцепив зубы, почти лез на стенку от всякого её синяка, что же будет, когда он таки увидит её приступ? Насколько это будет давить на него дальше? Ей так не хотелось омрачать Бену эту неделю. В конце концов, она уже все испортила с первой попыткой отпуска. Он ведь так старался, так старался ради неё. Почему ее глупый организм решил, что для приступа сейчас лучшее время?

Рей попыталась подняться. С третьего раза вышло сносно. Слегка пошатываясь, она зашла на уютную кухню, где вовсю пахло мускатным орехом. Бен как-то виновато улыбался. Видимо, переборщил со специей.

- Я сделаю на кремане, - довольно сказал он, видимо, ожидая похвалы, и Рей как по команде улыбнулась, ощущая, как сводит челюсть, а ноги начинают дрожать. Господи, как она ненавидела эти моменты.

- Тебе помочь?

- Обычно это мой вопрос, - весьма двусмысленно ухмыльнулся Бен, покачав головой. Рей аж покраснела, развернулась и задела рукой столешницу. На пол, с тихим звоном, упала ложка. Девушка чертыхнулась.

- Все в порядке, - поспешила сообщить она, усаживаясь на высокий стул. Но уже поймала на себе подозрительный взгляд Бена, который застыл и сощурился. Точь-в-точь, хищник, чующий слабость. – Правда, не включай доктора. Я не должна смущаться того, что просто ударилась.

- А, понятно, - весьма недоверчиво ответил мужчина, и Рей все время ловила на себе его быстрые взгляды, пока он натирал Эмменталь. Когда он вышел, чтобы повозиться с растопкой камина, Рей выпила сразу две таблетки от головной боли и в ожидании момента, когда станет легче, вышла на террасу. Морозный воздух отлично холодил горячий лоб.

Девушка оперлась о перила, и лежащий на них снег обжег её пальцы. В эту секунду, почти не видя чистое, звездное небо, Рей жадно дышала.

-Ты совсем спятила, - голос Бена за спиной звучал довольно сердито. - Ты хочешь до конца отпуска лежать с простудой? Ты знаешь, что тебе нельзя болеть, у тебя обязательно будут осложнения.

- Ладно тебе, не ругайся.

Рей, которой стало чуть легче, вернулась и привстав на цыпочки, клюнула Бена в щеку холодными губами. Тот все еще хмурился. Как ему ее беречь, если она то норовила себе шею сломать, слетая с горы, то в халате ходила по террасе.

Он хотел сказать что-то ещё, но Рей уже сидела у камина, протянув к огню красные от снега руки, и от этого уютного зрелища у Бена внезапно перехватило дыхание. Какая же она, все-таки. Минуту назад это же был лишь камин, лишь костер, лишь ковер и лишь диван, но когда в уравнение добавилась Рей, все обрело духовность и красоту. Она будто оживляла вещи, наполняя любой предмет смыслом. Приносила собой ароматы. Краски. Жизнь.

Она ведь и его существование заполняла эмоциями. Бен, до встречи с Рей, даже не представлял насколько его жизнь бесцветна, но вот эта девочка показала ему, что за пределами операционной существует тоже что-то ценное. И если раньше Бену казалось, что его руки пропахли протирочным спиртом, но теперь в них будто впиталась эта темная вишня, пробуждающая и дурманящая. Ему хотелось теперь не только спасать чужие жизни, а максимально проживать свою. За это потрясающее открытие он был благодарен Рей.

- Не знала, что ты правда что-то руками делать умеешь, - как-то вяло сказала девушка, лениво потягиваясь после ужина. Бен наблюдал за ней с возрастающим беспокойством. Рей ела мало, от кремана отказалась, а фондю попробовала скорее для вида, протянув какое-то вымученное “ммм, здорово”.

- Ты-то как раз должна знать. - вскинул брови Бен, - Рей, я уберу сам. Иди-ка ты спать. Ты, наверное, совсем выбилась из сил, да?

- А ты разве не хочешь благодарности за чудесное фондю?

Бен, в отличие от девушки, от алкоголя не отказавшийся, задумчиво допил Темпранильо, щурясь. Конечно, он хотел, но ей явно было не по себе, но, раз девушка не хотела признаваться в своих слабостях, ему несложно было сделать вид, что он ничего не замечает. Бен Соло знал, как не хочется показывать свои слабости.

- Я не подумал, что день был слишком эмоциональным и без того. Возьму расчет утром.

- Ох, снова я не высплюсь.

- Отношения - штука жестокая - улыбнулся Бен, пристально наблюдая, как Рей едва ковыляет в сторону их спальни, но голову держит высоко и гордо.

Сейчас он как никогда ощутил, какая на деле между ними стена, раз она так закрывается, едва начинает хуже себя чувствовать. Насколько она не верит ему, раз прячет слабость или настолько боится разочаровать? Но она точно никак не могла разочаровать его, скорее, уж наоборот.

Бен отнес посуду, достал таблетки и привычно посчитал до трехсот, давая Рей возможность забраться в постель.

- Я тут прихватил тебе таблетки, чтобы спалось лучше.

- Я не хочу, Бен, - пробормотала в подушку Рей. Мужчина сел на край кровати, погладив её по плечу. Девушка повернулась. Её глаза уже были красными, лицо горело, а руки дрожали. Помогая ей присесть, Бен не мог понять, как он проморгал с самого начала, что ей стало плохо раньше, ведь она же за ужином пару раз роняла свои приборы.

- Знаешь, это довольно омерзительно - быть такой слабой. - стуча зубами о чашку, когда запивала таблетки, призналась Рей. - Ненавижу это состояние в себе. Ненавижу. - Она тяжело вздохнула и скрутилась клубком возле Бена. Удивительное создание. Десять минут назад изображала из себя того самого мраморного и несокрушимого Давида, а теперь прижималась к нему.

- Я не знаю никого сильнее тебя, славная моя, - поглаживая её по голове, абсолютно честно ответил Бен. Пока Рей засыпала, уложив голову ему на колени вместо подушки, он смотрел на неё, и весь покой, длящийся чуть больше суток, слетал с мужчины. Сложно представить более беспомощного врача, который бы сидел и ничем не мог помочь человеку, которого любил.

- Только не убирай её, ладно? - Пробормотала Рей, наслаждаясь прохладой ладони Бена. - Не убирай. Так намного лучше.

В этот момент Бен подумал, что отдал бы все на свете, лишь бы поменяться с ней местами. Забрал бы её болезнь, которая заставляла Рей ненавидеть себя. Но он мог лишь сидеть и смотреть. И не шевелиться, чтобы не разрушить наступающий сон. И злиться, что она, ощущая, как приступ приходит, замыкается. Почему с радостью делилась с ним своим теплом, любовью, страстью, нежностью, но в своей боли предпочитала оставаться сиротой. Ведь он любил в ней и эту силу, которая помогала ей выстоять.