Ишемия

- Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, ты действительно лишишься своего Кайло Рена, – тихо и четко, почти по слогам, прошептал он, и до Рей стало медленно доходить, что он солгал ей изначально. Книгу пока никто не отменил, видимо, его беседа и вранье были с целью вытащить её на невыгодную сделку, которую она нарушила в ходе ссоры. – Только пикни, и книги тебе не видать, поняла?

Ункар знал, куда бить. Знал, какое обещание вытаскивать из неё. Она могла не испугаться даже суда или людской молвы, но за персонажа этого сражалась бы до конца. Чередование разных угроз позволяло держать Рей в узде всегда. Так будет и в этот раз. Конечно. Да и кому ей рассказывать? За неё никто не придет постоять. У неё же кроме него никого в этом мире не было больше, и они оба знали, что никому нет дела, толкнул он её или нет.

- Кстати, если думаешь позвонить и поплакать доктору Соло, то вряд ли он тебе обрадуется, маленькая дрянь. Я позавчера скинул ему твое home video, думаю, он больше не захочет общаться с тобой, - мимолетно добавил Ункар Платт, вытирая абсолютно чистые руки о брюки. Будто он запачкался, касаясь её. - Ты знаешь, этот славный мальчик разборчив, его бывшая - медицинский директор фармацевтической компании. А до этого у него была ведущий аудиодор Ernst & Young. Ты туда бы все равно не вписалась, дурочка, так что я оказал тебе услугу. Это тебе не золотой молодежью притворяться, это уже порода, которой ты всегда была лишена.

Рей, смотрящая в пол, вскинула голову и почти с мольбой уставилась на него. Будто надеясь, что это шутка, но в этот раз Ункар не лгал, и Рей показалось, что она ударилась ещё раз. И ещё. Будто мало ей унижения, так ещё и Бен теперь… хотя какая разница, что там Бен. Она и сама знала, с кем он встречался, если засвечивал отношения. Ей до красивого, серьезного вице-президента чего-то там было слишком далеко. Она просто была уличной девкой, и Бен именно такой ее считал, трахая во Франции.

Девушка перестала пытаться встать, и так и сидела на полу. Ункар давно ушел, хлопнув дверью её же квартиры, а она сидела и смотрела на свои слишком ярко накрашенные глаза в осколке зеркала. Большие, темные, красные от непролитых слез. Некрасивые глаза. Некрасивая ситуация. Некрасивая жизнь.

За что же ей столько досталось? За славу, которая не радовала? За талант? За то, что по юности торговала наркотой среди золотой молодежи, и тот чувак, нанюхавшись дозы, умер? Она искупала ту смерть, которая и без того висела на ней тяжким грехом. То было уже почти на сломе её двух жизней, и Ункар начал их сотрудничество с помощи. Замял то дело, но всегда мог напомнить, кто был виноват, кто дал парню дозу, кто был рядом.

- Так тебе и надо, Рей. Ты все это заслужила, - ровным голосом, которым часто пыталась себя в чем-то убедить, сказала девушка. Посмотрела сначала на треснувшее, наполовину разбитое зеркало. Потом на руки. Загнала осколки, но царапин особых не было – так, кое-где вспороло кожу.

Но голова болела. Господи, почему именно голова, которую стоило беречь? Кто знает, вдруг теперь дебилизм наступит раньше? Она бы уже не отказалась. Деменция казалась спасением. Забыть все, за что ненавидишь себя, было бы наградой.

Рей медленно поднялась и пошатнулась. Голова кружилась, а в глазах потемнело. Она зашла в ванную, подставила руки под воду и стала вытаскивать стекло, затем додумалась, как в трансе, ощупать голову. Приказывала себе делать механические вещи, чтобы не думать о том, что случилось. Наконец, нашла кровоточащую рану и попробовала остановить кровь, хотя знала, что быстро не получится.

Но какой у неё был выход? Обратиться в больницу, чтобы назавтра все газеты орали, что писательница Рей так обкурилась, что разбила голову? Или рассказать правду и сгореть от стыда за то, что на тебя подняли руку? Выхода, как ни странно, просто не было. Ей и правда звонить было некому, чтобы просто пожаловаться, а было бы, так не стала.

Девушка присела на широкий бортик ванной, прикладывая полотенце для рук к разбитой голове. Задумалась. Били её не первый раз в жизни, конечно же, нет. Когда ты растешь в приюте тихоней с книжкой в руках, всегда будут более сильные, более смелые, более… другие. Потому, когда она была ребенком, у неё часто отбирали конфеты и её любимые книги. Она почти все детство проходила с синяками.

Но в этой новой жизни её не касался никто. Конечно, Финн иногда по пьяни мог кинуть в неё стаканом, но это было не то. От стакана можно было увернуться, но… сегодня увернуться она не смогла. У неё не было такой хорошой реакции, как у большинства людей. Её изьян делал её такой слабой.

Рей думала, что после того, как стала успешной, скупила все книги, что у неё отобрали и порвали. Что часто, впадая в депрессию, объедалась лучшими шоколадными конфетами. Но что теперь? Как ей с этим-то быть? Это же так стыдно и унизительно.

Она попробовала бы пережить, если бы все вышло случайно. Ункар махнул рукой, она дернулась. Ну, бывали и такие глупости, но нет, агент сделал это намеренно. Тот, кто знал её диагноз. Тот, кто понимал, что ей нельзя нервничать. Тот, кто осознавал, что у неё проблемы с координацией. Грамотно рассчитал и толкнул. Без жалости. Разбил в ней самое ценное и уязвимое – её голову. Видимо, Ункар поставил на ней крест и больше не видел смысла церемониться. Надо же, даже агенту, который делал на ней деньги, она больше не была нужна.

Рей мрачно посмотрела на себя в зеркало и неожиданно стала плакать, захлебываясь от жалости к себе, поддавшись порыву. Потому что знала, что такие вещи теперь будут повторяться, но не знала, как ей все это преодолеть. Это и стыд перед Беном. Хотя с этим-то проще. Он больше не захочет её видеть, и дело с концом. И больше не будет хотя бы надежды…

Но хоть Кайло Рен-то, Кайло Рен останется! Она никому не скажет, никогда! В своих книгах она находила утешение, а в персонажах - семью, потому девушка так берегла их всех, пытаясь защитить.

Девушка хотела пойти на кухню сделать себе Кир Рояль. Но она ещё помнила злые слова Бена на парковке о том, что она злоупотребляет, и за это девушка вдруг стала себя презирать. Потому решила просто смыть с себя тени и лечь спать с детской надеждой, что до утра голова перестанет кровоточить.

***

Бен вышел из лифта и шел к квартире Рей в превосходном расположении духа. Кроме удивительно хорошего настроения, у мужчины были ещё и грандиозные планы на девушку, о чем она ещё не ведала. Ему надоело топтаться у кромки её «нет», потому он решил сделать все привычно - по-своему. За два дня Бен решил проблему с тем дурацким архивом, который один из хакеров просто удалил из облака Ункара. Его не удивило то, что сама Рей не справилась, – она была настолько затравлена, что даже и не думала сопротивляться. Что ж, он-то неплохо посопротивлялся за неё. А ещё забронировал столик в чудном, а, главное, не старомодном ресторане, где ни разу не был, но где, если верить его ассистентке, выбирающей целый день, подавали лучшие устрицы в городе, имели запас кремана не только из Эльзаса, и где играла живая музыка. В общем, да, Бен Соло сделал всё по-своему, даже заплатил консьержу, чтобы тот перестал как попугай повторять «мисс Кеноби нет дома», когда она там была.

Бен хотел вытащить Рей из дома, из своей раковины. Пробудить… нет, не спящую красавицу, а ту дерзкую девчонку, которая врезалась ему в память. Ему хотелось растормошить её. Подтянуть к зеркалу и сказать «Рей, блядь, ты же охрененая, прекрати ковырять носком землю и вскинь голову». Он знал, что своим упрямым «нет» она не рассчитается с ним сегодня и дверь не захлопнет. Он вытащит её, а затем, если ей не понравится, просто завезет обратно. Если же все пойдет по плану… Бен хмыкнул – он рассчитывал, что пойдет по плану, ведь был не только хорошим человеком, но и жаждущим близости мужчиной. Очень жаждущим. Он хотел эту девушку. Очень. Даже чересчур. Немного пьяную от смеха, Кир Рояла и него самого. Не под кайфом. Стонущую от удовольствия, а не от того, что так положено, или от того, что больно.