Крещендо

“Важнее всего то, сколько внимания вы уделяете чему-то самому простому, самому насущному - например, любви”

Огюст Эскофье

Полтора года спустя. Франция. Долина Луары. Октябрь

Прощальные лучи солнца цвета розе Д’Анжу коснулись верхушки небольшого, увитого плющом шато, расположенного чуть выше старинной деревушки Сен-Бенуа-дю-Со, что в долине Луары. Они шаловливо поцарапали темно-коричневую черепицу, а затем спустились на небольшой виноградник, расположенный за шато.

От него как раз вышла девушка в тонкой ярко-желтой юбке до колен и длинном сером свитере грубой вязки. В её руках были ножницы для обрезания винограда и белая плетенная корзина, полная гролло*. Тяжелые гроздья с чёрными ягодами так и норовили выпасть, но их крепко придерживали тонкие пальцы, испачканные соком. Она улыбалась, излучала свет и спокойствие, как те шедевральные девушки на полотнах Вермеера.

Подходя к террасе, девушка улыбнулась. В воздухе, кроме тонкого аромата дыма, витала ещё и музыка – «Весёлое сборище крестьян» из Шестой, Пасторальной Симфонии Бетховена. Рассматривая собравшихся, суетящихся людей, девушка про себя хмыкнула. Как нельзя, кстати. Крестьяне из гостей так себе, зато сборище, и правда, веселое получилось.

- Рей, мы тебя потеряли, - окликнула её невысокая рыжеволосая красотка, которая одной рукой пыталась нарезать мягкий Сент-Мор дю Турен и не испачкаться пеплом окончательно, а второй удержать девочку с копной таких же морковных волос подальше от манящего бассейна. По мнению Луизы было слишком холодно для купаний. Её же дочь Чарли была другого мнения.

- Вы не заметили последние гроздья, - улыбнулась Рей, задумчиво осматривая дворик. Сегодня, когда все близкие собрались на праздник сбора винограда, она, хоть и устала, но чувствовала себя особенно вдохновленной. Впервые за прошедший год девушка выдохнула и имела возможность отдохнуть. Особенно её окрылял недельный перерыв – парламент, слава богам, ушел на каникулы и в этот раз девушка, вняв многочисленным просьбам деда, решила не работать. Семь дней на тишину, относительный покой и ужины на открытом воздухе – что может быть лучше? Она будет пить вино, греться по утрам в последних теплых лучах года, играть на очаровательном, старом Зайлере, приобретенном вместе с этим шато чуть больше года назад. Остановившись взглядом на высоком мужчине, который был крайне занят тем, чтобы не сжечь мясо на мангале, она задумчиво улыбнулась. Да, определенно на него у неё были особые планы. Каждую минуту из этой недели она хотела посвятить ему, ведь они не виделись целую вечность – почти весь прошлый месяц Бен провел в США, занимаясь делами команды Форд, которая вновь участвовала в чемпионате. Больше, правда, он не выходил на трассу, чему Рей была втайне рада. Занял место технического директора команды и теперь занимался тем, что любил почти так же, как её и скорость – инженерией, которую когда-то интуитивно постигал, будучи мальчишкой на сервисе, потому девушка закрывала глаза на его длительные командировки, которые все же были не такими частыми, как если бы он был гонщиком.

Мужчина, словно ощутив её взгляд, поднял глаза и его минуту назад сосредоточенное выражение лица сменилось улыбкой. Внутри у девушки что-то дрогнуло. В последние полтора года Бен часто улыбался, но она всё ещё не могла привыкнуть к тому, что он счастлив. Что это она делает его таким.

Тряхнув головой, Рей отправилась в дом, чтобы помыть руки и наткнулась на дедушку, который вынес на кухню лучшие, по его мнению, вина долины Луары и сейчас бережно снимал паутину с бутылок, которые хотел открыть. Возле него стояло сразу несколько декантеров. Похоже, Шив Палпатин был настроен решительно и хотел избавить их погреб от большей части запасов, раз у них было так много гостей.

- Золотце, в вашем погребе влажность выше, чем нужно.

- О, горе, я пойду и уволю весь персонал. А они ещё называют англичан варварами. С ума сойти, - расхохоталась Рей, оттирая с пальцев виноградный сок и рассматривая сквозь окно, как Бен, передавший мангал Кардо, зажигает гирлянды, развешенные по деревьям, и что-то рассказывает своей крестнице. Впервые задумалась, что ей нравится, как этот мужчина – навеки её мужчина – выглядит ведомым за руку маленькой девочкой. Что-то в этом было невероятно трогательное и эту трогательность она могла ему подарить. Рей знала, что Бен только ждет, когда она скажет ему об этом.

- А я-то думал, что привил тебе хоть вкус к хорошему вину, - хмыкнул пожилой мужчина, намекая на то, что к хорошим мужчинам вкус у Рей так и не появился. Хотя сейчас, когда время смягчило боль и раны стали лишь тонкими, едва заметными шрамами на их телах, слова Палпатина больше не звучали остро. Они все – он, Бен и Рей – научились не только сосуществовать во время семейных праздников, но и шутить друг над другом. Порой по вечерам, возвращаясь после какого-то помпезного ужина в Кенсингтоне, по дороге в их стеклянный дом, Бен говорил, что, избавив деда от власти, Рей оказала ему услугу, ведь теперь, без интриг, он стал больше похож на того деда, которого девушка никогда не имела.

- Я тебя разочарую, но всё это великолепие будет чуть позже. Сегодня мы будем пить вот этот Совиньон Блан, - она наклонилась и достала несколько бутылок из нижнего шкафа. Палпатин задумчиво посмотрел на них. – Да, дедушка, не винтаж. И не гран крю. Даже не AOC. Но это очень особое вино. Мы с Беном год назад сами собрали для него виноград и сами закупорили, потому…

- Ох уж эти традиции праздников сбора вина, - Палпатин покачал головой, колдуя над декантером, - портят всем хороший вкус. Ну, ладно, пускай будет ваш, прости Господи, Совиньон.

Спустя полчаса на открытой террасе возле шато, когда солнце спряталось окончательно, а вокруг теплыми светлячками горели лишь гирлянды, веселая компания старых друзей открыли бутылки с Совиньон Блан 2020 года. И никто, кроме Бена и Рей, которые сидели рядом и пальцы их рук были переплетены, не понимал глубокого смысла происходящего.

Их пара была лишена практически всего. Они не могли отмечать день встречи, покуда на него падала тень насилия, свершенного Беном ровно через год после их с Рей знакомства. Они особо не отмечали годовщину свадьбы, потому что тот день напоминал им о тюрьме и трудностях. И пусть Рей тогда и уговорила Бена не разводиться из-за его благородного мотива дать ей, члену верхней палаты парламента, «чистую» биографию с нормальным, не тюремным штампом о браке, та дата не стала для них особенной. Как и не стала «своей» та, другая, в начале сентября, когда они отметили красивую свадьбу в семейном замке в Шотландии, где у невесты не было прострелено плечо, зато было платье от Эли Сааба, отменное шампанское, много белых фрезий и нежно-голубых пионов. Никаких оранжевых оттенков Рей больше не захотела, зато, как и полагается, в волосах, под шпильками, которые удерживали фату, был мирт, который уже ночью Бен бережно снял и спрятал в одну из старинных книг. В какую – они до сих пор так и не нашли.

Потому их особенным днем стал тот, когда они, любуясь закатом, собирали не ими посаженный виноград на заднем дворе их шато, право собственности на которое они подписали этим утром. Они ужинали прямо на ступенях своего нового и одновременно старинного дома сыром, паштетом, персиками и cremant de Loire, потому что в холодильнике не было продуктов, а затем, пьяные от счастья, занимались любовью на этих самых ступенях. Не раздеваясь, потому что было холодно. В ту ночь, когда Рей тихонько стонала имя любимого мужчины, доверяя свой секрет только подмигивающим звездам, они поняли – вот этот день будет для них точкой, новым началом, стартом для эпохи, которая станет сказкой для их внуков. Из винограда, собранного в тот день, они сделали свое домашнее, как и все жители этого региона, вино. Одну бутылку, как и положенно, спрятали в самую глубь погреба, чтобы открыть когда-то в конце жизни.