Страница 6 из 12
В нашем подъезде жила очень неприятная семья. Интеллигентного вида женщина и две дочки. Одна девочка моя ровесница, лет тринадцати-четырнадцати и одна взрослая, двадцати или чуть больше лет. Старшая хорошо к нам относилась. Всегда здоровалась, часто приносила одежду и заказывала выпечку. Она была очень красивая. Такая сказочная принцесса. Высокая белокурая, с небесно-голубыми глазами и пухлыми губками. Я не могла без зависти на неё смотреть. Я не высокая, толстая, с плотным пучком чёрных волос и огромными носом и губами. Знали бы вы, сколько ночей я проревела в подушку ненавидя свою внешность. Её Мама и младшая сестра тоже были полными и невысокими. Наверное, у них были разные отцы, потому что по-другому я не могу это объяснить. Мать и младшая сестра вели себя по отношению к нам с мамой высокомерно. Они с нами не здоровались, часто, заседая у подъезда они замолкали, когда мы с мамой приходили мимо. В один ужасный день эта женщина, имя которой я помню, поймала нас с мамой выходящих из такси. На груди у неё висел огромный значок "Хочет похудеть-спроси меня как". Я была очень толстой, конечно, я хотела похудеть. Не будут вдаваться в подробности, но ДА, это был Гербалайф. Она вскружила нам голову. За несколько месяцев я потратила почти все наши деньги. Сейчас я впадаю в дикую ярость, когда вижу или слышу что-либо о волшебных порошках и бизнес пирамидах. Как говорится : « Лох не мамонт». В итоге я еле выбиралась, не без потерь, из этой кабалы. Почти половина нашей квартиры была завалена коробками с этим порошком. Меня спасло то, что у нас было много наличных денег и не пришлось влезать в долги и кредиты, как многие из нашей группы. Одна женщина покончила жизнь самоубийством, потому что не смогла расплатиться по кредиту за продукцию. Ещё двое продали квартиры, остальным повезло больше, и они всего-то продавали дачи и машины. Мне пришлось отдать десять тысяч долларов и это только за полгода работы в этой вшивой организации, а другие там состояли годами. Страшное время, дикие времена. К сожалению, спустя несколько лет, этой соседке тоже пришлось продать квартиру за долги, но на сколько я знаю, к тому моменту, старшая дочка улетела жить в Америку, а что произошло с ними меня не волнует совершенно. Я не злой человек, но глубоко в душе я немного рада, что судьба их наказала. Нам пришлось всё начинать сначала. Опять целыми днями шить и готовить, готовить и шить. Мама не поняла, что произошло что-то плохое. Коробки с этой гадостью, мне пришлось ночами выносить на площадку и выбрасывать в мусоропровод. Из-за стресса я поправилась ещё сильнее. И уже выхода из этой ситуации не видела, пока однажды к нам не пришла клиентка за тортом и платьем принцессы для дочери. Очень болтливая девушка, каждое её посещение затягивалось на несколько часов. Сегодняшний день не стал исключением. Она говорила, говорила без умолку и в какой-то момент наш разговор зашёл о моём лишнем весе. Ох, как же это было, кстати. Клиентка расцвела, и следующие пол часа говорила без перерыва. Оказалось, что она сама в школе была очень толстой, и перепробовала всё, что только можно. Но спасла её, как ни странно, трудотерапия. Именно так она называла лето, проведённое в деревне у бабушки. Далёкая деревня под Рязанью. Электричество только вечером с шести до девяти. Магазинов нет. Автобус раз в три дня. Условия отличные. Дом деревенский с печкой и газовой плиткой. Колодец во дворе и туалет с душем тоже. Она так красочно описывала все эти прелести, что мне захотелось в ту же секунду там оказаться. Но нужно было закончить работу. До конца месяца у нас были расписаны заказы на одежду и выпечку. Мы начали готовиться. Купили походный рюкзак. Потихоньку начали заполнять его провизией. Ранним августовским утром мы вышли из дома и поехали в своё первое приключение. Несколько пересадок на электричках, автобус, маршрутке и мы на месте. Уже начало темнеть, и мама очень устав начала уходить в себя. Сидит и смотрит в одну точку и всё, ничем её не растолкаешь. Иногда я уходила спать, а она по несколько часов так сидела. Что бы не нести маму на себе я побежала к соседке. От калитки до дома было пару метров, но путь перегородила большая собака. Я пыталась стучать по забору, но собака залилась таким лаем, что могла поднять на уши всю округу. Спиной, из двери дома, начала выходить крошечная старушка. Семеня мелкими шажками, она приближалась ко мне. На улице уже стемнело и кроме луны, ничего не освещало эту богом забытую деревню. Подняв голову и посмотрев мне в лицо, бабулька подпрыгнула на месте на метр от земли, не помня себя от ужаса и завизжав как бензопила с криком «бесы» бабулька залетела обратно в дом. Всё это представление длилось секунд пять, но я до сих пор смеюсь до слёз, когда вспоминаю. Собака забилась в будку и истошно скулила. Я поняла, что она больше не опасна. Время шло, а мама уже приличное время сидела на пенёчке и раскачивались. Я пошла за бабушкой в надежде, что та ещё жива. Старушка сидела на коленях у иконы и крестилась, шепча молитвы. Из-за двери громко и чётко я прокричала, что я не демон и не бес, я чернокожая, просто очень тёмная. Шепот молитвы прекратился. Бабушка с ужасом, еле-еле шевелясь, повернула голову. Не меньше минуты она смотрела на меня, а я, улыбаясь и еле сдерживая смех, смотрела на неё. "Негр что ли?" Спросила меня старушка. Я кивнула. И рассказала, что мы арендовали соседний домик и будем так жить до холодов. Бабушка ушаркала куда то, а через пару минут принесла ключ и аккуратно положила его мне на ладонь, каково же было её удивление, когда она обнаружила, что ладошки у меня белые. Кое как подняв маму, я, бросив рюкзаки и сумки у двери, завела её в дом. Пахло сыростью, но было чисто. Весь дом состоял из одного помещения, немного разделенного печкой. С одной стороны печки была импровизированная кухня. Точнее рукомойник, электрическая плитка с одной конфоркой и шкаф с посудой, а с другой стороны, две односпальные кровати с таким ворохом матрасов и одеял, что можно было прям там снимать фильм о принцессе на горошине. Первым делом я повела маму к кровати, кое как попыталась взбить матрас, но маме было всё равно. Она легла и моментально уснула. Я же ещё часа два носила туда-сюда пакеты, сумки и рюкзаки. До одури боясь тишины и отсутствия людей вокруг. Ещё ни разу в жизни, до того дня я не была в деревне. Владимир, хоть и провинциальный, но всё же, достаточно шумный и многолюдный город, а про Москву и говорить не нужно. Устав я тоже завалилась без задних ног на кровать и уснула, думая о том, что такой сильный и не приятный запах сырости, я ещё в жизни не чувствовала. Утром пришлось проснуться с криком петуха, я поверить не могла, что это реально. Ведь за всю жизнь я ни разу не была в деревне. Мама тоже лежала, широко открыв глаза. Этот момент фотографией запечатлелся в моей голове и каждый раз, вспоминая его, я могу воспроизвести в памяти любой запах или звук, которые я услышала в тот день. Мы кое как слезли с нашего лежбища, и осмотрелись. В спальной части нашелся сундук. Первым делом мы начали выносить все матрасы, одеяла и подушки на улицу и развешивать их на заборе, что бы они немного просохли и проветрились от этого ужасного запаха. Больше двух часов мы носили их из дома. Тяжесть была невероятная, но мы кое-как управились. Еле разгибаясь ноги и руки мы зашли в дом, и чёрт нас дёрнул открыть сундук. Там аккуратными стопочками лежало бельё и полотенца. Мы готовы были разреветься от усталости, но решили, что начатое дело нужно закончить. Всё утро мы работали без завтрака, и к обеду животы начали не просто урчать, а орать на нас. Электрическую плитку я видела впервые в своей жизни, но кое как смогла её включить. Мама что-то приготовила, уже не помню, что именно. Очень хорошо помню свой первый деревенский чай. За домом был огород, аккуратные грядки росли вплотную друг к другу. Вдоль забора кусты малины и смородины. Пучки мяты и клубника. Мама сказала нарвать мне самых сочных и зелёных листьев и кинуть их в чайник, я, если честно, думала, что это шутка, но сделала так, как она сказала. Этот вкус мне не забыть никогда. Больше я не пью чай, листья ищу по всей Москве, этот аромат счастья, любви и солнечного дня будит во мне самые тёплые воспоминания. Мы называем его листик. Первый день прошёл в уборке. Мы научились справляться с колодцем и вымыли весь дом, посуду и крыльцо. Руки и спина гудели, но было так приятно, как будто бы эта боль приносила удовольствие. До этого дня, я ни разу не испытывала приятное ощущение боли. Мама тоже работала не покладая рук. Когда начало темнеть мы стали заносить бельё обратно в дом. Мама несла матрас, а я накинула на себя как можно больше постельного белья и как приведение из Карлсона пошла к дому. Вдруг, откуда ни возьмись, у калитки появилась согнутая пополам старушка. Она посмотрела на меня и что-то спросила, а я не услышала и решила скинуть с головы ткань. В эту секунду произошло сразу несколько событий. Бабулька посмотрела на мою черную голову в окружение белоснежных простыней, вскрикнула, выкинула увесистые сумки в разные стороны, отборно матерясь и подхватив подол юбки, как охотничья собака, в три прыжка преодолела расстояние в десять метров от нашей калитки до своего дома. Я не успела осознать, что произошло, как со спины услышала истеричный смех моей мамы. Уже много лет, с тех пор как мы сбежали из Владимира, мама так искренне не смеялась. Я не смогла сдержаться и тоже начала хохотать. Бывало ли у вас так, чтобы несколько минут, а по ощущениям часов вы сменялись так сильно, что уже невыносим начинал болеть живот. Глаза щипало от слёз, а силы потихоньку покидали наши трясущиеся в конвульсиях тела. Спустя, как мне показалось несколько часов, мы кое-как разогнулись и поползли без сил в дом. Дома нам ничего не оставалось как лечь. Пока мы не уснули, приступы смеха ещё несколько раз заставляли нас садиться в кроватях от боли в районе пресса. Следующее утро тоже началось с петухов. Опять с ломотой во всём теле и жутким обезвоживанием мы хотели пойти в огород к колодцу, чтобы попить прямо из ведра. Но открыв дверь уже мы перепугались. Перед нами стояла вчерашняя бабушка. В руках она держала большую корзину, из которой невероятно вкусно пахло. Бабушка в свете солнечных лучей показалась мне сказочной старушкой. Такой морщинистой кожи я в жизни не видела. Но лицо было хоть и строгое, но очень доброжелательное. Бабушка посмотрела на нас и очень сурово назвала нас растрёпами и приказала, чтобы через пять минут мы умытые, причёсанные и одетые ждали ее на лавочке у стола в огороде. Её тон был настолько строгим, что мы без размышлений побежали выполнять приказ. Ровно через пять минут, одетые и умытые мы сидели у садового столика, который преобразился до неузнаваемости. Накрытый красивой скатертью и сервированный разномастной посудой и столовыми приборами. А уж чего на нём только не было. Пирожки, хлеб, сливочное масло и сыр, сметана и блины, варенье и мед. Посредине стола стоял самовар. Для меня это всё было как из старой советской сказки. Бабушку звали Зоя Михайловна. Жилых в деревне осталось не больше пяти домов, из них круглый год, только два, а остальные заселяются ближе к весне и опустеют с холодами. Зоя Михайловна не знала, что в этот дом приедут жильцы, потому что с тех пор, как дети забрали в город бывшую хозяйку, дом стоял законсервированный. Первый раз за много лет она увидела людей во дворе и меньше всего ждала кого-то вроде меня.