Пробуждение

– Спасибо за совет отец Димитрий.

– Вы можете сами достигнуть того, чем все мы тут живем. Смирения и покаяния, духовно полной жизни. Но этот путь всегда тернист и очень непрост.

– Я пока не знаю, как точно мне ответить вам. Но думаю, я вас понял. Спасибо за ваше благословение.

– Не беспокойтесь. Поживите здесь. Приобщитесь к монашеской жизни. Отведем вам место в гостином доме. У нас там поселились еще несколько паломников. Монастырь у нас маленький, насельников не так много. Поэтому мы всегда рады новым людям.

– Хорошо. Я очень рад слышать это, – ответил я, взглянув прямо в глаза отца Димитрия, выражая ему признательность.

– Давайте ваши документы. Это формальности. Нужно просто записать некоторые ваши данные.

– Да, конечно.

Я достал из кармана свой паспорт и отдал его отцу Димитрию. На его столе все было аккуратно прибрано. Все находилось в чистоте и порядке, как и полагается наместнику монастыря. Письменные принадлежности, документы и книги были рассортированы и бережно разложены на столе, что говорило о присущей отцу Димитрию пунктуальности.

Он быстро записал на листке бумаги мои паспортные данные и вернул мне документ.

– Значит, вас зовут Альберт?

– Альберт, да.

– Какое у вас образование?

– Я заканчивал художественную академию. Уже давно. Но я не пошел по этой стезе. Забросил.

– О. А почему же?

– Так вышло. Не обнаружил в себе задатков. Засомневался в своих способностях и дарованиях, так сказать. Поэтому решил оставить это дело.

Отец Димитрий откинулся назад на спинку стула и задумчиво взглянул на меня.

– А вы самокритичный молодой человек.

– Да. Мне это всегда было свойственно.

– А что вы слышали о нашей обители? Валентин сообщил, что вы здесь впервые.

– Да. Впервые. Но мой друг часто бывает здесь. Он мне многое рассказывал. И я решил тоже побывать. И думаю, что не пожалею.

– Вон оно что. Ясно.

Отец Димитрий достал из ящика стола большую папку с какими-то документами, открыл ее и начал делать записи шариковой ручкой.

– Все же, на какое время вы сюда прибыли?

– Слишком сложные у меня в жизни времена. Может, на пару недель. Пока хотел просто освоиться тут.

– Понимаю. Ну поживите пару недель. Есть у вас еще какие-то вопросы?

– Да. Я хотел бы, чтобы вы рассказали немного о правилах в монастыре. И еще я видел двух иноков у собора. Как мне относиться к ним при встрече?

– Вот здесь как раз написано о правилах поведения в монастыре, – произнес отец Димитрий, протягивая мне листок бумаги из папки. – Ознакомьтесь позже, как заселитесь в гостином доме.

– Благодарю отец Димитрий.

– Теперь давайте я вас провожу до гостиницы. Вечером зайдите ко мне, если будут еще какие-то вопросы. У нас тут не так часто паломники бывают. Только по праздникам в основном. Поэтому всегда оказываем особую честь гостям. Вера в сердцах людей жива, но свет божий этот нужно свято хранить, дабы он не угас от суеты мирской.

Отец Димитрий встал со стула, подошел и дружественно похлопал меня по плечу.

После этой беседы мы направились в гостиничный корпус.

Мы шли молча. Я раздумывал о том, как игумен расспрашивал меня обо всем. Во время разговора он показался мне скрытным и довольно сложным человеком. А его дружеское похлопывание по плечу представлялось мне каким-то особенным знаком уважения.

Все время я следил за тем, как отец Димитрий быстро и размашисто шагал, так, что я даже боялся идти слишком близко к нему. Я продолжал искоса рассматривать его мантию, которая все так же беспричинно внушала мне удручающее чувство безутешности. Я так и не мог понять, почему это происходило со мной, а уж говорить с ним на эту тему и вовсе представлялось мне неизгладимым позором.

Гостиничным корпусом в монастыре являлось двухэтажное здание, которое находилось в отдалении от всех других корпусов. Это строение было не слишком большим, но окон и комнат тут было достаточно много.

Сразу же после того как мы вошли, я увидел в подсобном помещении инока в камилавке, которого видел до этого у собора с послушником. Отец Димитрий поприветствовал его и коротко поговорил с ним о чем-то.

Это был отец Александр, который отвечал за содержание селившихся здесь людей. Он был рясофорным иноком, который готовился к постригу в мантию.

Отец Александр с радушием показал мне мою комнату на втором этаже, где я и обосновался.

Настоятель перед уходом предупредил меня, что покидать стены монастыря без его благословения недопустимо. Он так же снова напомнил, что если я хочу причаститься, то сначала должен исповедаться.

В моей комнате было достаточно комфортно, несмотря на то, что она была невелика и в ней имелась только узкая кровать и тумбочка с небольшим столиком. В этой маленькой комнате не было ничего лишнего, в ней не было лишнего пустого пространства, которое с эстетической точки зрения всегда не удовлетворяло меня в любом помещении.

Осмотревшись, я выложил из своего рюкзака все вещи и взглянул в маленькое светлое окошко комнаты. Открыв окно, я глубоко вдохнул воздух, наполненный медовым ароматом. Прямо перед гостиничным корпусом я наблюдал, как в длинный ряд выстроились пышные липы.

Я устало сел на кровать. Моя постель была мягкая и приятная на ощупь. Заложив руки за голову, я лежал и смотрел в потолок. На мгновение я почувствовал то самое желанное состояние умиротворения. Я почувствовал, как мне здесь спокойно, точно это место было неким подобием санатория для духовного исцеления.

Но одно обстоятельство меня все же очень смущало и непреодолимо угнетало. Одежда монахов не давала мне никакого покоя, так как я столбенел и терялся при ее виде.

Хотя сам игумен казался мне мудрым и понимающим человеком, но сказать об этой моей странности на исповеди я ни за что не хотел. Поэтому я решил молчать.

Перед вечерней службой в монастыре я пришел в главный храм, где начали собираться миряне, трудники и братия. Я решил, что после богослужения встречусь с отцом Димитрием и исповедуюсь ему.

В храме я скромно стоял в сторонке от всех у большого подсвечника, в котором находилось множество горящих свечей.

Неожиданно я опять почувствовал тревожный сплин, который накатил на меня с большой силой. Это было наваждением. Я замер, глядя на то, как один монах ходил по храму и кадил. Я понял, что это запах ладана вызывал сдавливающее чувство у меня в груди. Это была непонятная реакция отторжения, когда этот запах становился просто невыносимым. В этом состоянии у меня закружилась голова и я быстро начал идти к притвору храма. К моей досаде, второпях я задел подсвечник со свечами, и рукавом рубашки обронил несколько свечей. Испытывая крайнюю неловкость, я быстро все поднял и поставил на место.

Выбежав лихорадочно из храма, я быстрым шагом направился в гостиничный корпус. Там я быстро заперся в комнате, словно убегая от неведомых преследователей.

Я не знал, что произошло, но все это окончательно ввело меня в полное замешательство. Я отчаянно свалился в кровать, решив заснуть и забыть сегодняшний вечер.

Глава четвертая

Ранним утром сквозь сон я услышал стук в дверь. Высокий голос молодого человека произнес: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».

В растерянности я быстро встал и начал надевать брюки, воображая, что я совершил нечто ужасное и меня пришли отчитывать за вчерашний случай в храме. В этот момент стук в дверь снова повторился и снова раздался голос: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».

Я подбежал к двери и открыл ее. На пороге стоял послушник Захар, которого я видел вместе с отцом Александром у собора. Захар смотрел на меня, широко раскрыв глаза от удивления.

– Аминь, – смущенно выговорил он.

– Что? – в недоумении переспросил я.

– Вы должны были сказать «Аминь» и тогда открыть дверь. Так полагается. Конечно, так принято, когда иноки и монахи входят в чужую келью. Паломникам и гостям можно не следовать этому правилу. Поэтому не заостряйте внимание.