Пробуждение

С такими размышлениями я подошел ближе к клумбе с благоухающими цветами. Тут же я заметил, как возле меня залетала надоедливая пчела. В конце концов, она села мне на плечо и начала нагло ползать по нему. Так как я никогда не любил подобных насекомых, то в этот момент мне сильно захотелось выкрикнуть острое словцо, чтобы спугнуть насекомое. Но я вспомнил, в каком месте нахожусь, и поэтому просто замахал размашисто рукой, чтобы отогнать вредную пчелу. Несмотря на мое отчаянное сопротивление она продолжала кружиться возле меня, так, что мне пришлось ретироваться, резко отпрыгнув от нее в сторону. Пока я так безуспешно метался, пытаясь избавиться от насекомого, то не заметил, как из главного храма вышли два инока. Они проходили недалеко от меня, и увидев их, я сразу же попытался успокоиться, чтобы не привлекать внимания и не вызывать у них отрицательного впечатления о себе. Они не обратили внимание на меня, и, пройдя мимо, сели на скамейку в сквере.

Дурные чувства снова одолели меня в тот момент, когда я наблюдал за ними и смотрел на их одеяние. Один из них был моложе и являлся послушником, так как на нем был надет только подрясник. Второй инок был с камилавкой на голове, уборе похожем на клобук, только без покрывала.

К моему огорчению они вызвали у меня те же тревожные чувства, как и игумен. Их черное мрачное одеяние навязывало мне смутное представление о траурности происходящего. Я убеждал себя, что это просто глупость чураться этой одежды и видеть в ней нечто нехорошее. Но ничего поделать с собой я не мог.

Сидя на скамейке, они с оживленностью вели дискуссию. Невероятное любопытство овладело мной. Я захотел незаметно подкрасться к ним, чтобы подслушать, о чем же они разговаривают. Это казалось так же нелепой затеей, но в то же время я хотел больше узнать, чем же живут здесь люди, о чем они говорят в такой непринужденной беседе между собой. Так или иначе, я обошел стороной место, где они сидели. С укоряющими мыслями, что подслушиваю я незаметно подошел к ним с тыла, делая вид, что осматриваю достопримечательности монастыря.

– Да. Есть такие иноки. Есть Захар. Так было всегда и во все времена, – продолжал речь, насупившийся монах в камилавке, которому было лет сорок.

– Иные могут видеть подвиг духовный только в таком умном делании, – отвечал звонким высоким голосом молодой послушник Захар. – Почему для них самое важное это умное делание молитвы Иисусовой, как механическое повторение молитвенных слов? Ведь главное тут это всем своим существом, всем сердцем погрузиться в молитву. Как по пословице. Семь раз отмерь, один раз отрежь.

– К Богу приходят разными путями Захар, – наставнически продолжал монах в камилавке. – И по характеру есть люди разные и по способностям. Не нужно быть тебе таким радикальным. Нужно стараться каждого понять во всем его своенравии. Так как бывают люди покладистого нрава, а кто-то, наоборот, слишком твердого характера. А есть монахи, кто подходят к молитве Иисусовой больше таким способом, но и они тоже не лишены стремления к покаянию. У каждого свой подход.

– Но таким образом прийти к покаянию очень сложно отец Александр. Ведь это оказывается на деле все слишком…

Тут я не выдержал и быстро отошел. Словно подросток я подслушивал этот разговор, и теперь мне было стыдно за свое ребячество. Подслушивание в этой ситуации выставило меня полным дураком.

В спешке я направился к игуменскому корпусу, чтобы встретиться с отцом Димитрием и разузнать у него в подробностях обо всех деталях моего пребывания здесь.

Зайдя в просторную прихожую настоятельского дома, я прошел по длинному коридору и увидел приоткрытую дверь кабинета, из которого доносились мужские голоса. Я подошел к двери ближе и услышал, как отец Димитрий, строго делая замечания, говорил с келарем отцом Григорием. По услышанным отрывкам фраз я понял, что речь шла о провианте, доставленном в монастырскую кухню. Стоя у дверей, я с досадой уткнулся в стену, осознавая, что опять подслушиваю.

– Поэтому распределите все на кухне, как положено. Чтобы и экономия была и разнообразие в питании. Чтобы я не бегал сам каждую неделю смотреть, как вы там решили кормить нас. Не надо сразу всю крупу расходовать за неделю, – говорил отец Димитрий, критикуя келаря. По голосу его можно было понять, что при необходимости он мог быть очень взыскательным.

– Хорошо. Я это учту отец Димитрий. Вопрос можно сказать решенный, – отвечал торопливо отец Григорий.

– Экономия во всем должна быть! А то быстро все заканчивается у вас. Это никуда не годится.

– Понял все. Будем стараться. Есть у меня такой изъян батюшка. Хочу всегда, чтобы порции больше нормы были. Что ж поделать отец Димитрий. Так кормили меня всегда от роду. Хоть и постная пища, но порции всегда матушка мне делала больше нормы. Вот и запомнил на всю жизнь, как тарелка пшенки с горкой большой всегда была на столе. Стремление это матушки, как-то продолжает действовать и у меня сейчас.

– Пожалуйста, вот постарайся Григорий избегать этого своего стремления. Нужно знать во всем меру.

– Понял батюшка. Понял.

– Вот и ладно. Теперь иди с Богом. На кухне работы полно и так.

– Хорошо. Ухожу отец Димитрий.

– Отец Григорий, – снова позвал игумен келаря. – Как там твой родственник? Не бездельничает?

– Нет. Он без дела не сидит никогда. Я за ним слежу, глаз да глаз. Я вам сразу говорил, что трудолюбивый парень. Так оно и есть.

– Ну вот и славно. Ну иди. Иди.

Отец Григорий вышел из дверей кабинета и увидел меня. Он тут же приветливо улыбнулся и прошел быстрым шагом по коридору, оглянувшись на меня с любопытством.

Я заглянул в дверной проем и постучал в открытую дверь. Отец Димитрий обратил на меня свой взгляд. Он стоял у широкого письменного стола лицом к окну. В левой руке у него был канцелярский нож, которым он пытался разрезать свернутый надвое лист бумаги.

– Вы пришли, – проговорил отец Димитрий, разрезая бумагу. – Осмотрелись у нас тут?

– Да. Осмотрелся. Очень нравится. Все очень чисто и облагорожено, – ответил я с воодушевлением.

Отец Димитрий положил нож с разрезанной бумагой на стол. Словно изучая меня и кивая головой, он мягко улыбнулся. Клобук на голове настоятеля вблизи казался просто огромным. И вместе с его крестом на груди эти атрибуты монаха постриженного в мантию вызывали почтение и трепет к нему.

– Главное это, чтобы вера в вас была сильна, – продолжил отец Димитрий с убеждением. – Чтобы вы искренне пытались найти Бога здесь.

– Я с вами полностью согласен отец Димитрий.

– Вы ищите опору в Боге?

Вопросы игумена прозвучали очень серьезным тоном. Я промолчал несколько секунд, прежде чем решился ответить.

– Понимаете, для меня существует множество неразрешимых вопросов по этой части. Хотя само по себе христианство для меня является высшим проявлением духовной жизни. Да. Это так.

– Это замечательно. Вам нужно исповедаться. Где вы и можете поделиться всеми своими сомнениями. Вы же будете посещать божественную литургию?

– Да. Конечно.

– Подойдите ко мне после службы. На Медовый Спас будет торжественная литургия. Вы сможете причаститься.

– Хорошо. Как скажете отец Димитрий.

После этого игумен прошел важно к столу и сел за него, вежливо указывая мне рукой на стул рядом. Я быстро сел напротив.

– Таков обычай, – поясняя, продолжил отец Димитрий. – Перед причастием всегда необходимо исповедаться.

– О. Я это понимаю. Каждый культурный человек должен знать об этом.

– Валентин успел мне немного рассказать о вас. Вы же должны хорошо знать и Священное Писание?

– В отношении духовного познания я постоянно изучаю Библию. Это так. Но мне еще нравится изучать и философию.

– Вы испытываете сомнения в вере, поэтому и ищите ответы на эти вопросы из разных областей?

– Можно сказать и так, – ответил я, замешкавшись.

– Черпая знания из многих источников у вас и образовалась каша в голове. Евангелие, Святое Писание это лучшее из всего, что доступно нам для изучения христианства. Если вы православный человек вам нужно изучать и историю христианской церкви, отцов церкви. А философия вам, вообще, вряд ли поможет в этом деле, хоть вы человек и умный, как я вижу.