Ведьма для чудовища

— Поднимайся, — новый приказ, был брошен теперь уже мне, — ты поедешь со мной.

Позабыв о ломящей боли в голове, я вскочила на ноги, поправляя сбившуюся ношу за спиной, взяла ладошку Марсу в свою, крепко сжала.

— Простите, господин, это вышло случайно, я не хотела никого грабить и убивать, — ох Светлая, что я плету? — просто, просто… — я закусила губу не зная как сказать, чтобы меня поняли.

— Замолчи и выполняй, — прошипел он, подавая какой-то знак другим воинам, потянул в сильном кулаке поводья, развернув своего лоснящегося ухоженного жеребца.

Он был явно непрост для воина, возможно какой-нибудь зажиточный наместник, а может ещё выше — приближенный самого короля! Тогда я точно вляпалась. Как он оказался на дороге в Торион и заметил неладное? Я не знала и не хочу знать, я только хочу убраться отсюда подальше. А теперь, возможно, меня посадят в темницу. Но сначала будут пытать.

— Я без Марсу никуда не поеду! — прижала сильнее к себе брата. Он испуганно глянул на меня, а я ничем не могла его утешить, ведь утешительного было мало. О Светлая Мать, что теперь будет с нами?

Незнакомец с повязкой ничего не ответил и даже не глянул в мою сторону, хотя что я хотела увидеть? Почему он прячет своё лицо? Я как заворожённая смотрела в его широкую спину, гордую осанку, пока к нам не подъехал один из его воинов. Вцепилась в брата мёртвой хваткой, прижимая к своему боку. О Светлая, где же моя сила, когда она так нужна?!

— Пожалуйста! Не разлучайте меня с ребёнком, и я сделаю всё что вы скажете! — с запозданием я поняла, что сказал что-то не то, но моя мольба подействовала. Незнакомец остановил жеребца и повернулся сам. Даже издали я видела, как его глаза сверкнули льдом.

— Ты и так будешь делать то, что я тебе прикажу.

Я сглотнула, готовясь броситься умолять, что угодно, лишь бы добиться того чтобы брат был рядом — у меня сердце разорвётся, если Марсу останется брошенным.

— Мальца посади, — после тягостного молчания, произнёс наконец незнакомец.

С сердца камень упал.

Один из воинов спешился. А я сжала детские плечики, заглянула в распахнутые глаза Марсу.

— Ничего не бойся, я буду рядом родной, всё будет хорошо, — успела я только прошептать, как у меня забрали ребёнка.

Марсу даже не произнёс ни слово, только пыхтел вцепившись ногтями в кожаные наручи, когда его перехватили поперёк пояса и понесли к жеребцу прочь от меня. Глазам стало очень горячо, а взгляд замутился, окружение размылось. Всё будет хорошо…

Меня же заставили забраться к одному из воинов в седло, но прежде забрали скрутки одеял и тулупа, бросили под куст орешника, посчитав за лишний груз, благо шкатулка осталась в заплечной сумке — отнимать её у меня никто не стал.

Отряд тронулся с места вслед за своим господином. Я не замечала ни неудобства, ни близости воина, что восседал впереди меня, хоть я взгромоздилась за его спину, держаться пришлось за его грубую одежду, вцепившись пальцами. Всю дорогу оглядывалась и выискивала взглядом Марсу. Он, насупившись, сидел впереди другого хмурого воина, но дорога, кажется, его начала смаривать и вскоре его голова откинулась на мужскую грудь и покачивалась.

Местность Ториона я ещё недостаточно знала, а точнее совсем не знала. В детстве отец брал меня всего лишь раз в город. До их гибели я жила затворницей… Я только очень размыто помнила, что за лесом начинались крестьянские наделы, а за ними уже господские угодья и продолжались они до самых Сарматских холмов, за которыми лежали суровые холодные скалы — «обитель» горианцев. Матушка рассказывала, что моя бабка была родом оттуда и что в ней текла кровь этого народа. Сталкивалась с чистокровными горианцами мне ещё не приходилось, но говорят, они такой же суровый народ, как и высокие скалы Сарматов, и никто не хотел иметь с ними дело, даже сам король, ведь недаром ходили поверья, что этот род обладал древней, почти забытой магией.

За неутешными размышлениями и муками неудобного положения, я не заметила, как мы минули чащобу. Выехав из мшистого сумрака ельника, воины погнали жеребцов уже куда бодрее. Марсу конечно от такой тряски проснулся. Он ведь, наверное, хочет есть, так и не успел съесть купленных сладостей, что лежали в моей сумке. И когда мы прибудем на место, никто, конечно, нас в известность не поставил.

Я пыталась отвлечься, разглядывая проносившиеся пашни. Уже скоро в них падёт первое зерно. Торион торговым городом не считался, и крестьяне обычно сажали урожай для своих закромов. Поля плавно закончились и по обе стороны дороги раскинулись покатые холмы, покрытые нежной, только проклюнувшейся, молодой зеленью. В Торионе приход весны был не так заметен, как за его пределами. А здесь, оказывается уже настоящая тёплая и ласковая весна. Я всё гадала, где живёт этот незнакомец, но судя по лёгкому снаряжению, не так и далеко. Поэтому ожидала увидеть за очередным каменистым перекатом, какое-нибудь поместье или, небольшую крепость, если тот всё же приближенный к знати воин, то что мужчина был непрост я уже убедилась основательно, но, когда отряд свернул в сторону Сарматских холмов, здесь мне подурнело. Оставшуюся дорогу, до конца отрицала бьющуюся прибоем нехорошую догадку, но, когда воины погнали жеребцов быстрее приближаясь к каменному огромному дремучему мосту облепленным диким плющом, переходящий через глубокое ущелье, меня вовсе замутило. Я во все глаза с замиранием смотрела как в солнечной дымке из-за изумрудного склона показался громадный тын, а за ним каменное тело замка с высокими башнями. О, Светлую Мать! Кто же этот незнакомец? И зачем он меня привёз в северный замок-близнец, ведь это кажется Карутон или всё же Урелтон? Как разобрать? Я припомнила что второй находится чуть севернее, ближе к долине… Но какая разница? Проклятье. В голове кружилось вихрем жуткое предчувствие. Все знают, что в одном из замков-близнецов живёт Чудовище! Теперь ясно для чего я ему нужна, он принесёт меня в жертву! Но какой толк от меня, от простой девушки с улицы? Ну хорошо, пусть и не совсем простой, но всё же!

Я зажмурилась крепко, ощущая, как всё тело онемело от страха, а на шее проступила испарина.

«Светлая Мать, убереги, я клянусь, что больше не воспользуюсь своей силой и похороню её в себе на век, никогда о ней не вспомнив» — взмолилась про себя.

Когда распахнула глаза мы уже проезжали ворота, похожие на огромную пасть зубатого чудовища с острыми клыками поднявшейся железной решётки.

«Вот и всё Грез, ты попалась» — прошептала, задирая подбородок вглядываясь в сумрачную утробу, видимо, главной башни, в которой по лестнице сновали дозорные, поблёскивая сталью брони.

Едва мы въехали на просторный двор, отряд тут же окружила груда слуг, что поспешила забрать жеребцов. Сквозь поднявшуюся занавесу пыли и суету я смогла рассмотреть стены замка, с узкими длинными окнами и дверьми, такими тесными, что если прорвётся враг, то только по одному им лезть. Но озираться по сторонам не время, я должна забрать Марсу.

Слезть с жеребца едва смогла — не так-то часто приходилось передвигаться верхом, а точнее не приходилось никогда. Ноги затекли и онемели, и зацепиться носком за подол платья стало полной неожиданностью.

— Ох, — только и успела выдохнуть, опрокинувшись с крупа жеребца. Так бы и рухнула, сломав себе что-нибудь, если бы не сильные мужские руки, что успели подхватить, не позволив разбиться.

— Спасибо, — благодарно выдохнула, подняла глаза и, замерла, пронизанная иглами стального взгляда незнакомца.

Я сглотнула вставший поперёк горла ком, быстро облизав сухие губы. Теперь его лицо в повязке было так близко, что сначала я утонула в серых грозовых глазах, а потом меня сковал лёд ужаса, когда, мой взгляд переместился на чёрную корку кожи над веком, перетекающую уродливым наростом вокруг брови, уползающая бороздой на лоб и уходящая вниз буграми под чёрную ткань повязки. Я смотрела на него с оцепенением, а когда подул ветер отбросив золотисто-ореховые пряди на его уродливое лицо содрогнулась, но руки не одёрнула, хоть простолюдинке не подобает касаться господина.