Страница 20 из 26
Рашид вернулся к Тайнинской башне, раздвинул кусты колючего боярышника и заглянул за выступающий пилон. Потом сделал знак Камаю и зашёл за выступ. Низкая дверь после нескольких толчков поддалась настолько, чтобы можно было просунуть руку в щель и сдвинуть засов, после чего оба начали спускаться в узкий проход. К удивлению Камая в подземном коридоре не было кромешной тьмы. Через щели в своде внутрь проливалось ровно столько света, чтобы не споткнуться. «А ведь идя по улице и не скажешь, что под тобой кто-то ходит» – подумал Камай, но вслух ничего не сказал.
Скоро подземный ход вильнул вправо и путники, нагнувшись, чтобы не удариться головой, вошли в просторное помещение с факелами, расставленными по углам. Основную часть этого зала занимал бассейн с водой, в который вливался узкий, но непрерывный поток воды, стекающий с каменной стены. Возле бассейна стояли вооружённые стражи, следившие за работой чудного механизма: вокруг деревянного колеса на скрипучей оси двигалась кожаная лента, к которой на коротких цепях были прикреплены вёдра. Окунувшись, наполненные до краёв они поднимались и исчезали в темноте, а пустыми уже возвращались обратно.
– Это тот самый источник, который питает чистейшей водой ханский дворец, бани, кухни военного гарнизона и многое другое! – пояснил с улыбкой Рашид изумлённому Камаю. – А ты, мурза, думал воду в крепость только из Казанки носят?
Подземное пространство оказалось анфиладой примыкающих друг к другу залов. Следующим на пути оказалась комната, по длинным сторонам которой располагались арки с деревянными дверями, некоторые были открыты, тут что-то грузили рабочие под присмотром приказчика. В данном случае пояснений не потребовалось. Было очевидно, что за дверями находились ледники для хранения рыбы, мяса и ещё каких-либо припасов.
Следующий зал был меньше предыдущих и имел два проёма по бокам. Проход направо, за которым начиналась лестница вниз, был перегорожен опускной решёткой. Проход налево, на винтовую лестницу, ведущую вверх, был открыт. Преодолев несколько десятков ступеней Рашид и Камай оказались на первом этаже ханского дворца. Проходящих мимо служащих нимало не удивили двое мужчин в дорогой одежде и при оружии, которые без всякого приглашения оказались в резиденции властелинов Казанского края. Только у дверей, ведущих во внутренний двор, навстречу пришедшим устремился пожилой слуга-секретарь.
– Прошу досточтимых беков сообщить имена, титулы и причину, по которой они нарушают покой великого хана!
– Ты что, старый Хафиз, ослеп на старости? – тут уже вышел вперёд мурза Камай. – Не узнаёшь правителей ханства!?
– Аллах мне дал единого правителя ханства – хана Утямыша! Других не знаю.
– За незнание пойдёшь на скотобойню убирать кишки! Не место тебе во дворце! – кипятился Камай. Рашид же, напротив, не хотел лишнего шума.
– Мурза Камай очень устал от важных дел. Я, посол Казани на Москве, Рашид-бек, пришёл вместе с ним доложить великому хану о важных делах. Передай ему нижайшую просьбу принять нас и выслушать!
– Ожидайте здесь! – указал Хафиз и с достоинством удалился, прикрыв за собой украшенную великолепной резьбой дверь.
– Срывать свою злость на прислуге – признак неуверенности, мурза! Ты нервничаешь? – спросил Рашид.
– Я в бешенстве, если мне указывают что делать, когда я знаю сам!
Наконец, обе резные двери отворились и слуга Хафиз провозгласил: Великий казанский хан Утямыш и его мать, царица Сююмбике просят войти!
Внутренний дворик ханского дворца наполовину был залит полуденным солнечным светом. Воздух был наполнен ароматом тёплой хвои и цветов. На искусно устроенных клумбах краснели тюльпаны. Под карликовой сосной бусинами порванного ожерелья раскинулись цветущие ландыши. Райскую картину своим журчанием дополнял небольшой фонтан из светло-серого мрамора с желтоватыми прожилками.
В теневой стороне дворика за несоразмерно большим столом сидел мальчик в жёлтом китайском халате и белой тюбетейке. Рядом у стола стояли две няни.
– Ханум Сююмбике! Великий хан не хочет доедать ни кашу, ни лапшу! Скажите хану, что у него не будет так никаких сил! – проканючила одна из нянек. Сююмбике подсела рядом с Утямышем.
– Улым! А ты знаешь, что стол стоит на крылышках ангелов? – нежно спросила красивая черноглазая женщина.
– Как это? – округлил глаза Утямыш и полез под скатерть.
– Да, да. Ты их не видишь, но ангелочки держат стол на своих крылышках! И когда ты плохо кушаешь стол давит им на крылышки. Им больно и они плачут. Вот сейчас – я слышу – они точно плачут.
– А вот так им полегче? – спросил мальчик, доставая из лапши ложкой кусок курицы и отправляя в рот.
– Конечно, улым. Когда всё съешь им будет легче.
– А тогда пусть Гульнара быстро уберёт со стола кувшин и тарелки, и они не будут плакать!
– Вот когда в твоей тарелке не останется ни одной лапшинки, тогда Гульнара всё и уберёт. И всем будет легче!
– Позволь пожелать тебе добра и света, Сююмбике. Здоровья великому хану Утямышу! – нарушил наконец эту идиллию Рашид. – Прости, что нарушаем ваш покой!
– Мы пришли решить дела! – пробурчал Камай. – Убери ребёнка и прислугу!
– По твоей грубости, Камай, вижу, что дела сложны! – напряглась Сююмбике. Хан Утямыш останется здесь с его людьми, а мы можем пройти в Ковровый зал.
Обезоруживающая нежная улыбка Сююмбике озарила красотой и без того солнечный дворик. Царица грациозно встала из-за стола и прошла в соседнюю комнату. Камай вошёл за ней и закрыл дверь.
– А мы пока поиграем с ханом Утямышем, да? – сказал Рашид и стал плескать водой из фонтана. – Вот пчёлка села на цветок, а мы её раз – улетела пчёлка. Иди, попробуй также! Давай вместе!
– Давай! – Утямыш подошёл к фонтану и, сначала осторожно, потом веселее стал брызгать также.
– Сююмбике, ты хочешь, чтобы Утямыш стал настоящим ханом? – спросил отрывисто Камай.
– К чему это? Он и так хан, совсем настоящий! Возрастом скоро окрепнет!
– Ты думаешь, что Шигалей оставит твоего сына на троне?
– Причём здесь этот несчастный изгнанник?
– Этот изгнанник скоро станет Казанским ханом и твоим хозяином! Ты и Утямыш будете не царствовать, а выполнять его прихоти. Ты думаешь он забыл, как твой муж вышвырнул его и подлых касимовцев из Казани?
– Может ли это быть? Нет, не верю! Сеид не будет читать благословенный намаз.
– Кул-Шариф только-что согласился впустить Шигалея в Казань и благословить на ханство! – Камай подошёл к женщине так близко, что ей пришлось отпрянуть назад. – Этот манкурт может разорить Казань и её земли, растратить казну и обесчестить людей! Но этого может и не быть, Сююмбике!
– Я превратилась в слух. Ведь ты пришёл решить дело? Говори. – Сююмбике отодвигалась всё дальше от неприятного ей мужчины. Не то, чтобы от мурзы Камая исходил какой-то непотребный запах или он был неопрятен: просто это был чужой запах, неприятные жесты, отталкивающая мимика. Тем не менее, он придвигал своё покрасневшее лицо всё ближе к Сююмбике, и это тоже ей было противно.
– Есть выход! Стань моей женой!
– В своём ли ты уме, досточтимый Камай…? – Сююмбике пыталась владеть собой, но улыбка становилась немного натужной. Камай крепко взял её за руки и притянул к себе.
– Если мы объединим наши силы, мы не пустим никакого Шигалея в город, даже если и сеид будет не против этого жирного борова. Меня уважает знать, я из славного рода Усейнов. Тебя и сына твоего любит народ. Да и отец твой не даст вас в обиду, у хана Юсуфа, говорят, всегда наготове до двадцати тысяч отборных всадников, да?
– Тебе нужна я в жёны или мой отец с войском?! – Сююмбике вырвала руки, но бороться хрупкой женщине с крепким зрелым мужчиной было трудно. Камай схватил её за талию и фактически прижал в угол.
– Мне нужна власть, мне нужно место в первом ряду совета Дивана. И ты… ты нужна… хотел бы я видеть мужчину, у кого не прерывается дыхание от твоей прелести! – Камай уже навалился на Сююмбике, похотливо вдыхая её запах. Женщина умудрилась вырваться и кинулась к двери. Дверь оказалась заперта или привалена чем-то снаружи – толчки и удары не привели ни к чему.