Приёмный

Покинув сферу, я вновь оказался в комнате Лазаря. Две секунды чувствовал себя трезвым, а потом накрыло. Сосчитал до пяти и превратился в размазню. За время, что был в сознании, услышал обрывок разговора:

— … не буду я ему пальцы в рот совать! — кричал Пеха. — Хочешь, в башку пальну разок?! Один выстрел и дело с концом?!

— Себе в башку пальни, идиот! Он и без тебя сдохнет! Целую жменю таблеток сожрал! Почему ко мне послали такого…

Вернувшись к сфере, я долго присматривался и не мог понять. Искал место, где приклеилась салатовая капля. Не нашел. Принялся заново пересчитывать, но оборвался на середине… В четвёртом слое сферы плавал оранжевый сгусток. Получилось?! Он был крошечным, раз в двадцать меньше салатовых, хотя и те не превышали размерами виноград.

Недолго думая, направил салатовые капли на сферу. Они облепили внешний слой, будто болезненные волдыри, прыщи или язвы. Словно моя сфера заболела ветрянкой, и сыпь помазали зелёнкой. Оставил сферу бороться с заразой, а сам вышел.

— … Лом, это Пеха! Да… Короче, пацан этот сейчас кони двинет. Ты приедешь? Ну не знаю… Заберём тело и… Не буду я тут убираться! Пускай этот мудак сам шваброй поработает! Ты тоже заткнись… Ага… Пох мне… Приезжай!

— Нужно будет обязательно рассказать о тебе Доктору! Я плачу ему большие бабки за крышу, а он держит у себя такое недоразумение!

— Да закрой ты свой хавальник! Клал я на Лома и на тебя… Если надо будет, и с Докотором разберусь. Напугал!

Из одиннадцати салатовых сгустков я собрал один оранжевый. И он был… великолепен! Глянцевый блеск оболочки, упругие стенки, насыщенный цвет мощи…

То время, когда вся моя сфера была заполнена оранжевым под завязку можно было назвать золотой лихорадкой, джекпотом, триумфом. Сейчас я радовался скоплению, размером с ноготь. С трепетом и страхом протаскивал его к ядру, боясь потерять по пути крохи. Мой опыт обращения с оранжевой энергией богатым не назвать. И всё же я знал, что какое-то время сгусток даст…

Вынырнул наружу и осмотрелся. Часто погружаясь внутрь себя, я терял связь со временем. В комнате были часы, но я не хотел терять драгоценные секунды трезвости. Разбирался в обстановке. Скоро ли приедет Лом? Не разругаются ли Лазарь с Пехой до кровавых разборок? Такой расклад сыграл бы мне на руку.

Пеха приехал к Лазарю быстро, а значит и Лом может оказаться неподалёку. Действовать нужно сейчас. Иначе, когда подтянется третий, и без того призрачные шансы развеются по ветру. Лазарь с Пехой по-прежнему сорились, но ничего серьёзного.

Накрыл наркотический дурман, и я снова скользнул к сфере. Не прошло и секунды, как я вынырнул обратно. Узнал плохую новость. Если погружаться и вылезать слишком быстро, то наркотическая завеса не исчезает. Это навело на определённые мысли. Каким-то образом мой мозг связывался со сферой. Погружаясь внутрь, я выветривал из него наркотические вещества, а когда вылезал наружу, мозг снова набирал дури из крови. Плохо.

Провёл пять быстрых экспериментов и пришёл к выводу. Возле сферы требуется провести порядка десяти секунд, чтобы с большего вычистить мозг. Хреновые вводные… В реальности у меня будет четыре-пять секунд трезвости, я использую энергию, а затем выпаду в осадок. Пораскинув мозгами, я кое-что придумал.

Посмотрел на оранжевый сгусток и сощурился, как будто хотел пронзить его взглядом. Так и вышло. Под моим ментальным напором он всколыхнулся и разделился на две равные части. На всякий случай я развёл их по разные стороны ядра, и вернулся в комнату.

— Пеха, принеси воды! — крикнул я.

— А?

— Что за херня?! — уставился на меня Лазарь.

— Ты ж говорил, он сдохнуть должен?!

— Так он и должен!

Будь у меня время, я бы с удовольствием послушал их разговор, но я погрузился к сфере, чтобы очиститься. Досчитал до десяти и открыл глаза. Сработало…

Пеха стоял возле дивана. Улыбался и крутил в руке нож. Кажется, он больше радовался облому от таблеток Лазаря, чем моему пробуждению. Хотя мной заняться был тоже не против.

— Воды, принести, говоришь?!

Отдаю мысленный приказ — отправить один из сгустков в ядро. Мир покрывается оранжевым фильтром, тело становится невесомым и заряженным, будто ракета ядерным топливом. Я вскакиваю, предварительно подав плечо назад, подпружиниваю ноги в коленях и бью с разворотом на носках. То, что прилетело Пехе между глаз, язык не поворачивается назвать ударом. Таран, спуск баллисты, самое малое — выстрел из резинового ружья.

Голова улетает первой и утаскивает за собой тело. Пеха пролетает три метра и прячется в дверном проёме коридора.

Сметая со своего пути столик, я подскакиваю к Лазарю с выставленным локтем. Острие согнутой руки впивается в торс, будто копьё. Он вскрикивает. Крик короткий и обрывистый — всё, что успели выдать лёгкие до спазма. Лазарь складывается буковой «Г» и подставляет голову под апперкот. За глухим звуком следует полёт толстого тела, раскинутые руки и громыхающее падение лопатками на пол.

Энергия заканчивается, накрывает дурманом. Я закрываю глаза, но прежде слышу два выстрела…

Уставившись на одинокий оранжевый сгусток, я пытался понять — попал Пеха в меня или нет. Не вышло. По крови гуляло слишком много запрещённых веществ. Всё путалось и сбивалось. В течение следующих десяти секунд я двадцать раз порывался вернуться в комнату, но заставил себя ждать. Если мозг не успеет очиститься, то процедуру придётся повторить снова, а этого я допустить не мог…

Открываю глаза и смотрю в коридор. Пеха сидит в дверном проёме, держит на вытянутой руке пистолет и беспорядочно водит в воздухе. Причину его слепоты я рассмотрел уже после, когда отправил к ядру последнюю каплю энергии и взлетел в воздух, оттолкнувшись от диванного подлокотника.

Его нос превратился в… покрытую кожей мякоть. А то, что десять секунд назад было глазами походило на две наливные сливы.

Приземляюсь в метре от Пехи, перекатываюсь через голову и выхватываю пистолет. Чувствую крепкую хватку на холодном металле и одновременно с этим выпрямляю занесённую ногу. Распрямляется колено, подошва пристыковывается Пехе в грудь. Бандит улетает в коридор и впечатывается стену, отчего на пол падают сразу два зеркала и ходуном ходит шкаф. Сам Пеха потерял сознание до того, как оставил на стене кровавый отпечаток затылка. После столкновения и вовсе — обмяк. Сложился пополам, будто проколотая надувная кукла.

Двух секунд почти хватает, чтобы открыть все дверные замки. Я тянусь к металлической цепочке, но отказывают ноги, сгибаются в коленях и опускают меня на пол. Оранжевый фильтр исчезает, но есть ещё секунда. Я перекидываю в правую руку ствол, задираю дуло и жму на спуск. Звенит металл, цепочка провисает двумя оборванным концами. Бью пяткой в дверь, и та распахивается во всю ширь. На собранную по сусекам сдачу выдают гортанный хрип:

— ПАЦАНЫ!

Глава 16. Средний класс

Подлокотник кожаного дивана отдавался прохладой в руку. Я бы и хотел наслаждаться его мягкостью и качеством материала, но на деле с головой провалился во вчерашний день. Квартира Лазаря запомнится мне надолго. Возможно, на всю жизнь.

Сколько яркими и пугающими были те воспоминания, столько и обрывистыми. Большую часть случившегося я провёл в отрыве от реальности, в наркотическом дурмане. Вспоминал случившееся будто кошмарный сон. Помнил самые яркие эпизоды и моменты близости смерти, а всё остальное осталось в памяти затуманенными образами.

Пацаны ворвались в квартиру. Первым влетел Тарас, за ним — Карате, готовый в любую секунду поддержать босса. Будь у меня больше времени между упадками, я бы насладился удивлением на их лицах. Открытая дверь, вырубленный бандит Пеха и скулящий от боли Лазарь. Я не только справился со своей задачей, но и сделал работу за них. Пацанам осталось лишь обыскать квартиру и найти деньги.

Тогда мне казалось, что всё должно случится стремительно. Они ворвутся в квартиру, будто налётчики на ювелирную лавку, и в течение двух-трёх минут заберут ценное. На такие размышления меня подталкивали страх и неопытность. Пацаны же, хоть и промышляли обычно мелочью (по сравнению с этим делом), держались спокойно и уверенно. Они не только не спешили уйти из квартиры, но и подождали, когда поднимется Желудь.