Приёмный

— А ты оказался редкостным говном, Тарас.

— Что-нибудь налить? — спросил бармен у меня и, не дожидаясь ответа, переспросил у Тараса. — Твоему другу что-нибудь налить?

Тарас помотал головой и отступил на шаг. Бармен понял, что в наш разговор лучше не вмешиваться, и исчез на кухне.

— Ну и чего ты припёрся?!

— Хочу предложить сделку.

— Валяй!

— Ты платишь нам полмиллиона в течение двух недель.

— Пф-ф-ф! Или что? Убьёшь меня? Тебе оранжевая моча в голову ударила?

— Твой ответ — нет?

— Боже, ну что ты за идиот?! Ты хоть ствол-то с собой прихватил или только свою наивную мордашку?

Как и всегда Тарас начинает атаку с Прыжка. Подаёт вперёд корпус, рассекает пространство и оказывается за моей спиной. Бьёт ногой, но прежде я присаживаюсь и выдаю круговую подсечку. Он валится на пол, но тут же вскакивает. Пробиваю прямой в солнечное сплетение, добавляю локтем в голову и завершаю правым крюком, после которого на барную стойку брызжет кровавый ручей.

Тарас подтирает кровь и пятится к выходу. Сокращаю расстояние двумя быстрыми шагами, толкаюсь от пола и вытягиваюсь стрелой, целя пятками в грудь. Тарас понимает, что удар сметёт его, будто цунами картонный домик, и совершает ошибку. Использует Прыжок второй раз подряд. Я бью в пустоту и приземляюсь задницей на деревянный пол, зато Тарас остаётся почти без энергии.

Он тянет руку за спину, а я бью ногой по барному стулу. Простейший блок, стул отлетает в сторону. Он вскидывает револьвер, и бар сотрясают звуки выстрелов. Но все они проходят выше. В два прыжка на четвереньках я добираюсь до врага, отбиваю револьвер в сторону и встаю с прямым ударом в челюсть. Откинув голову, Тарас отступает. Заполняю ядро энергией, ловлю Тараса за шею и швыряю, будто тряпичную куклу.

С трёх ударов ломаю его головой барную стойку, отчего рушится и бьётся почти вся выпивка с верхних полок. Сношу Тарасом игровой автомат и впечатываю в стену броском с двух рук.

Энергии остаётся немного. Нужно заканчивать. Подбегаю к образовавшемуся завалу, из которого торчат конечности Тараса, поднимаю валяющийся рядом револьвер и с задержкой в секунду дважды жму на курок.

Когда у Тараса накопится энергия, он сможет использовать способность Прыжок, а вот подпрыгнуть на своих ногах — вряд ли. Сомневаюсь, что это возможно с двумя раздробленными коленными чашечками. Вижу, как он гасит остатками энергии боль, но та сильнее. Он сдаётся и выдавливает из себя короткий крик.

Поднимаю ствол выше. В голове проскакивает мысль: «если крупный калибр так раздробил колени, то голову разорвёт на куски». Дыхание не задерживаю. Незачем. Достаточно подать в руку энергию, и та становится каменной. Мушка смотрит между глаз, палец касается курка…

— Опусти оружие! — раздаётся за спиной. — Положи пушку на пол!

В агонии я даже не услышал грохот их башмаков. А ведь их было шестеро. Шесть полицейских с шестью пистолетами наперевес, которые целились в меня. После третьего предупреждения я опускаю револьвер, одновременно с этим заканчивается энергия.

Спустя несколько секунд я лежу, прижавшись лицом полу. Тарас не в состоянии выбраться из-под завала в стене, но ему хватает сил, чтобы улыбнуться…

Эпилог

После ареста меня отвезли в приёмный участок, затем ещё один и ещё один. Меня переводили из одного кабинета во второй, из второго в третий. Какое-то время я запоминал фамилии и звания следователей, но недолго. Вскоре я не только полицейских не различал, но с трудом ориентировался, куда меня в очередной раз привезли.

В каждом из участков я разговаривал со следователями. Одни уходили, другие приходили, но все хотели одного и того же — вытрясти из меня признание в убийстве.

Был у меня и адвокат. Бесплатный упырь, который жевал сопли и ничего не спрашивал. Все наши встречи, а они проходили каждый день, заканчивались предложением написать чистосердечное. Каждый день я посылал адвоката в задницу, а следователям твердил, что меня подставили.

Дело стряпали быстро. Не успел я привыкнуть к одной камере, где провёл последние три ночи, как на горизонте замаячил суд.

— Подписываешь или нет?! — рявкнул майор, тыча пальцем в бумагу.

Молчу.

— Ну и вали тогда! — полицейский вскочил из-за стола, открыл дверь и крикнул в коридор. — Уведите!

Меня забрал дежурный и повёл по уже привычному коридору. Мы прошли турникеты и спустились в цокольных этаж, где по обе стороны располагались камеры. Я повернул к третьей камере, где меня ждал забулдыга Виталий, но мои планы поменял конвоир:

— Прямо! — крикнул он и подправил ударом дубинки в бок.

— Но я же…, - я показал пальцем на камеру.

— Больше нет! Иди прямо!

Первый отсек камер остался позади, а второй выглядел хуже первого. Меньше света, больше грязи, прохладно.

— Это карцер?! — спросил я, глядя на сплошные железные двери, вместо привычных решёток.

— Нет! Это камеры для особо опасных. Чеши до конца и направо!

Пока я стоял у стены, конвоир открыл камеру. Затем снял с меня наручники и подтолкнул внутрь.

Захлопнулась дверь, щелкнул замок. Света внутри почти не осталось. Под потолком болталась умирающая лампочка на пять ватт, которая светила не лучше, чем подожжённая спичка. Почти наощупь я прошёл вглубь камеры. Рассмотрел две кровати. На одной сидел человек и смотрел в пол. Я сел напротив:

— Привет.

В ответ тишина. Я было подумал, что он спит, но вскоре глаза привыкли к темноте, и я разглядел, как его пальцы отбивают по одеялу беззвучный бит.

— Не случайно он не принял тебя, — вдруг сказал сокамерник.

— Кто? О чём ты?

— Икс чувствует мерзость, гниль и предательство.

Я узнал его голос, а затем разглядел пятна веснушек на вытянутом лице. Передо мной сидел рыжий Юра — пацан из гостевого дома Иксов.

— Мы немного затянули с исполнением приговора, но лучше поздно, чем никогда.

Его глаза моргнули фиолетовым. Я отдал команду сфере на подачу энергии, но её не было. Рыжий встал с кровати и двинул ко мне…