Лотос-блюз

– Значит, она хочет нового адвоката?

Бобби покачал головой.

– Не она. Я.

– Простите, я что-то не понимаю. Вам самому нужен адвокат? Или вы полагаете, ей нужен новый?

– Последнее.

– Почему же вы хотите другого адвоката, а она нет? Лучше не навязывать людям, что именно им нужно. Большинство могут сами о себе позаботиться.

Бобби сглотнул, взгляд опять стал жестким, как раньше.

– Только не моя сестра. Она никогда не умела заботиться о себе. О ней всегда заботился я.

Стало быть, ответственный брат. Неплохо. В мире таких слишком мало. Или нету вообще.

– Послушайте, – сказал я. – Коль скоро ваша сестра дееспособна, вы не вправе вмешиваться и организовывать для нее защиту. Фактически вы оказываете ей медвежью услугу. Лучше пусть она сама решает.

Бобби наклонился вперед, облокотился о мой стол. Я не выдержал его дыхания и отодвинулся подальше. – Вы меня не слушаете, – вздохнул он. – Я сказал, моя сестра никогда не умела заботиться о себе. Не умела. Прошедшее время.

Я ждал, толком не зная, что будет дальше.

– Она умерла, – сказал Бобби Т. – Полгода назад.

Застать меня врасплох очень трудно, почти невозможно. Но Бобби Т. сумел. И от него не отмахнешься, он ведь не пьян и не под кайфом.

– Ваша сестра умерла? – осторожно переспросил я.

Бобби Т. кивнул, явно обрадованный, что я наконец-то понял.

– Тогда вы все-таки должны объяснить, зачем пришли сюда. Покойникам защитники не требуются.

– Моей сестре нужен защитник. – Голос у Бобби дрогнул. – Какая-то сволочь ложными обвинениями разрушила ее жизнь, и я хочу, чтобы вы помогли мне это доказать.

Настал мой черед покачать головой.

Тщательно подбирая слова, я сказал:

– Бобби, вам надо обратиться в полицию. Я адвокат и расследованием преступлений не занимаюсь. Я…

Бобби треснул кулаком по столу, и я невольно подскочил.

– Да мне по барабану, чем вы там, по-вашему, занимаетесь. Послушайте-ка меня. Я уверен, вы поможете моей сестре. Потому и пришел. Вы же сами говорили, я слышал. По радио.

Я удивился:

– Вы слышали, как я говорил по радио, что хочу помочь вашей сестре?

– Вот именно, вы сказали, что любой адвокат мечтает о такой подзащитной, как она.

Мало-помалу до меня дошло, о чем он толкует. И кто его сестра.

– Вы – брат Сары Техас, – сказал я.

– Телль! Ее фамилия Телль!

Горячность в его голосе заставила меня отпрянуть. Он поспешно сменил тон, повторил:

– Вы сказали, что хотите помочь ей. Сказали по радио. Значит, вправду так думали.

Ах ты черт.

– Это было интервью по поводу актуальных уголовных преступлений. – Теперь я старался держаться дружелюбно. – Просто я неловко выразился. Глупо получилось. Дело вашей сестры было весьма необычным. Потому я и сказал, что это мечта любого юриста.

Я и сам толком не верил, что это правда.

Передо мной сидел брат женщины, которая созналась ни много ни мало в пяти убийствах, а потом, получив увольнительную, за день до суда сбежала от конвоя и покончила с собой.

– Я помню ваши слова, – сказал Бобби, – потому что слушал это интервью не один раз. Оно выложено в интернете. Да и справки о вас я навел. Вы умелый адвокат.

Надо же, каков льстец.

Умелым меня назвал.

С этим я, понятно, не мог не согласиться.

Умелый, но не настолько, чтобы воскрешать мертвых.

– Боюсь, вам придется примириться с реальностью. Вашу сестру обвиняли в очень тяжких преступлениях. И она созналась, Бобби. Глядя прямо в глаза дознавателю и прокурору, сказала, что всех этих людей убила именно она. Сначала двоих, когда работала няней в Техасе, в Штатах. Потом еще троих здесь, на родине, в Швеции. Улики были веские и остались таковыми. Вы уже ничего не можете для нее сделать.

Он долго молча смотрел на меня, потом наконец проговорил:

– Она лгала. Не убивала она этих людей. И у меня есть доказательства.

Я устало развел руками. И только затем сообразил, что́ следовало сказать с самого начала:

– Если у вас есть информация, указывающая на невиновность вашей сестры, вам надо идти в полицию. Немедля. Ведь это означает, что убийца кто-то другой и его необходимо остановить.

Когда я сержусь или нервничаю, ноздри у меня раздуваются. Как у коня. Люси сказала мне об этом чуть ли не сразу после знакомства и, если б видела меня сейчас, наверняка бы расхохоталась.

– Вы понимаете, о чем я говорю, Бобби? Вам надо идти в полицию.

Окаянный дождь барабанил по окну у меня за спиной с такой яростью, что мне казалось, еще немного – и стекло не выдержит.

Бобби, видимо, тоже нервничал.

– Я там уже был. Они меня не слушали. Ни когда Сара была жива, ни потом.

– Сходите еще раз.

– Да им начхать.

– Возможно, так кажется, но поверьте: они слушают. И если решают оставить ваш рассказ без внимания, то потому, что считают его неинтересным. И с этим вы должны примириться.

Бобби стремительно вскочил, даже стул опрокинул. Лицо его, до сих пор бледное, побагровело.

– Я никогда не примирюсь с тем, как они поступили с Сарой. Никогда!

Я тоже встал.

– Откровенно говоря, тогда я не знаю, что вам делать. Ведь я вам помочь не могу.

На секунду мне показалось, что сейчас Бобби вмажет мне в челюсть, но, похоже, он сумел обуздать бешенство. Потом расстегнул пиджак, достал из внутреннего кармана сложенный листок бумаги, протянул мне:

– Вот.

Я нерешительно взял листок, развернул.

– И что это? – спросил я, прочитав, что там написано.

– Доказательство ее невиновности, – сказал Бобби.

Я перечитал бумагу еще раз.

Вроде как билет, автобусный или железнодорожный. С английским текстом:

Houston to San Antonio

5.30 PM

Friday 8 October 2007

Я отчаянно старался подавить досаду. Нет у меня времени на подобную чепуху.

– Автобусный билет, который кто-то купил, чтобы отправиться из Хьюстона в Сан-Антонио в полшестого вечера в пятницу восьмого октября две тысячи седьмого года. Это и есть доказательство, что ваша сестра невиновна?

– Билет не автобусный, а железнодорожный, – сердито поправил Бобби, будто разница была принципиальной. – Как я погляжу, дело моей сестры вам пока не очень знакомо. В пятницу восьмого октября две тысячи седьмого года произошло первое убийство, в котором обвиняли Сару. Жертва скончалась в восемь вечера. В городе Галвестон, в Техасе. Но моя сестра не могла совершить это убийство, потому что ехала тогда на поезде в Сан-Антонио. У вас в руках ее билет.

Я не знал, с чего начать. Ведь билет ничего не доказывал. Она вполне могла отказаться от поездки железной дорогой. Если билет вообще ее.

– Где вы его взяли? – спросил я, помахав билетом.

– У подружки Сары, у Дженни. Она тоже работала няней. В том же городе, что и Сара. Она ходила с этим билетом в техасскую полицию, но они его не взяли. И в конце концов она переправила его мне, а я показал его нерадивому сестрину адвокату.

Ну что тут скажешь?

Да, я действительно не вникал в подробности дела Сары Телль, ознакомился с ним лишь в общих чертах. Улики против нее были очень веские. Материалов у обвинения хватало с избытком. Билет совершенно ничего не доказывал.

Но я понимал, что с пустыми руками Бобби отсюда не уйдет. Ему нужна надежда. Как и всем, кто переступает порог моей конторы.

И я поступил так, как поступаю обычно, когда нет иного выхода.

Солгал:

– Ладно, Бобби. Вот что мы сделаем. Оставьте мне билет и номер вашего телефона, а я обещаю вникнуть в вашу проблему. В конце недели, скажем в воскресенье, я вам позвоню и сообщу, намерен ли я работать с делом вашей сестры. И если решу, что не намерен, вам придется это принять. Согласны?

Я протянул ему руку.

Он долго колебался, но все же пожал ее.

– Согласен.

Записав на листке свой телефон, он наконец убрался из моей конторы. А сам я так и сидел со старым железнодорожным билетом в руках. О невиновности Сары Техас речи быть никак не может. И даже если она невиновна, это уже не имеет значения, ведь она мертва, нет ее в живых.