Призрак ночи

– Вы будете в восторге, проснувшись и взглянув на эту красоту, – не унимается Донна, указывая на окна, хотя за стеклом все еще висит туман и ничего не видно. – Летом солнце встает вон там, над водой, так что можно встречать рассвет.

Я хмурюсь, глядя на голые окна.

– Без занавесок?

– Да тут нечего скрывать, потому что никого нет и никто вас не увидит. Участок тянется до самой воды. – Она оборачивается и кивает на камин. – Вы ведь умеете разжигать огонь, верно? Знаете, что первым делом нужно открыть дымоход?

– Я часто навещала бабушку на ее ферме в Нью-Гемпшире, так что у меня есть кое-какой опыт по растопке печей.

– Господин Шербрук хотел бы убедиться в вашей осмотрительности. Пламя довольно быстро охватывает такие старые постройки. – Донна достает из кармана связку ключей. – Думаю, наша экскурсия подошла к концу.

– Вы говорили, наверху башенка?

– О, сейчас в башенке нечего делать. Там черт-те что, инструменты да деревяшки. И разумеется, нельзя выходить на вдовью дорожку, пока плотники не заменили настил. Это небезопасно.

Я так и не решалась взять у нее ключи… Вспомнилось первое впечатление при взгляде на дом, как будто взиравший на меня безжизненными стеклянными глазами. Тогда Вахта Броуди, казалось, не обещала ни уюта, ни пристанища, и меня охватило желание сбежать отсюда. Но теперь, когда я оказалась внутри, вдохнула ее воздух и прикоснулась к деревянным перилам, ощущения стали совсем иными.

Дом принял меня.

Я беру ключи.

– Если появятся вопросы, меня можно застать в офисе со среды по воскресенье, а по срочным в кухне Шарлотта оставила небольшой список местных телефонов. Водопроводчик, врач, электрик…

– А почту где можно забирать?

– На обочине подъездной аллеи есть почтовый ящик. А можно арендовать ящик в городе. Так поступила Шарлотта. – Донна останавливается у моей машины, разглядывая кошачью переноску на заднем сиденье. – Ого! Ну и кошечка у вас!

– Он давно приучен к лотку, – заверяю я.

– Он здоровенный.

– Знаю, пора посадить его на диету. – Я протягиваю руку, чтобы вытащить переноску, и Ганнибал шипит на меня сквозь решетку. – Он не в восторге, что пришлось сидеть в машине так долго.

Нагнувшись, Донна разглядывает Ганнибала.

– Мне кажется или у него лишние пальцы? Мейн-кун, верно?

– Да, целых двадцать шесть фунтов.

– Охотиться любит?

– Еще как!

Донна улыбается Ганнибалу:

– Тогда ему здесь понравится.

2

Я затаскиваю переноску в дом и освобождаю пленника. Ганнибал выбирается из клетки, бросает на меня недобрый взгляд и устремляется в сторону кухни. Разумеется, первым делом ему нужно туда; даже в незнакомом доме Ганнибал всегда знает, где ему накроют ужин.

Мне пришлось не раз повторить маршрут до машины и обратно, чтобы выгрузить и отнести в дом чемодан, картонные коробки с книгами, постельным бельем и кухонной утварью, а также два пакета продуктов, купленных в городке Такер-Коув на первые несколько дней. Из своей бостонской квартиры я прихватила все, что может пригодиться в ближайшие три месяца. Романы, собиравшие пыль на моих книжных полках, – я давно собиралась прочесть эти книги, и теперь наконец-то пробил их час. Банки с драгоценными травами и специями, которые, как я опасалась, трудно будет найти в каком-нибудь захолустном магазинчике штата Мэн. Я привезла и купальники с пляжными платьями, и свитеры, а также толстую пуховую куртку, потому что даже летом трудно предсказать погоду в Новой Англии. Во всяком случае, так говорят.

Когда все вещи были перенесены в дом, время уже перевалило за семь, а я основательно подмерзла в тумане. Мне хочется только одного – выпить чего-нибудь у потрескивающего очага. Достаю три бутылки вина, привезенные из Бостона. Открыв кухонный шкаф в поисках бокала, обнаруживаю, что у предыдущей постоялицы были похожие желания. На одной из полок, рядом с экземпляром «Радости приготовления пищи»[1], стоят две бутылки односолодового шотландского виски – одна почти пуста.

Отставив в сторону вино, беру бутылку, в которой осталось немного виски.

Сегодня моя первая ночь в этом великолепном старом доме – так почему бы и нет? Я уже никуда не пойду, день был крайне утомительный, да и в такой влажный прохладный вечер виски подойдет куда лучше всего остального. Кормлю Ганнибала, наливаю шотландский виски в хрустальный стакан, найденный в кухонном шкафу, – всего на два пальца. И вот, стоя прямо у рабочего кухонного стола, я вознаграждаю себя первым глотком и с удовлетворением выдыхаю. Допивая содержимое стакана, бездумно перелистываю «Радость приготовления пищи». Книга вся покрыта пятнами и брызгами жира, – видимо, ее часто использовали и очень любили. На титульном листе красуется надпись:

С днем рождения, Шарлотта! Ты стала самостоятельной, и теперь тебе понадобится это.

С любовью,

Мне стало интересно: а знает ли Шарлотта, что забыла здесь свою книгу? Переворачивая страницы, я вижу, как много пометок она сделала на полях, рядом с рецептами. «Нужно добавлять больше порошка карри». «Слишком тяжело готовить». «Очень понравилось Гарри!» Представляю, как бы я расстроилась, если бы подевала куда-то одну из любимых кулинарных книг, особенно ту, которую подарила бабушка! Наверняка Шарлотта захочет вернуть ее. Нужно будет сказать об этом Донне.

Виски творит чудеса. От жара лицо мое раскраснелось, плечи расправились, а напряжение рассеялось. Наконец-то я в Мэне, и мы с котом оказались совсем одни в доме у океана. Не стоит думать о том, что привело меня сюда, а тем более вспоминать, кого я оставила в прошлом. Предпочитаю занятие, которое приносит мне утешение безотказно, – приготовление еды. Сегодня я сделаю ризотто, потому что оно простое и сытное, к тому же для этого всего-то нужны две кастрюли и терпение. Я попиваю виски и припускаю в сотейнике грибы, лук-шалот и сырой рис, перемешиваю, пока зернышки не начинают потрескивать. Добавляя в кастрюлю вино, выплескиваю капельку в свой опустевший стакан, где был виски. Конечно, в такой последовательности эти напитки не пьют, но ведь никого рядом нет и никто косо на меня не посмотрит. Наливаю горячий мясной бульон в кастрюлю и перемешиваю. Делаю глоток вина. И снова мешаю. Добавляю горячий мясной бульон и опять делаю глоток. Продолжаю помешивать. Другие повара, возможно, жалуются, что присматривать за ризотто скучно, а мне как раз именно поэтому нравится его готовить. Нельзя торопиться, нельзя раздражаться.

И вот я несу караул у плиты, помешивая ризотто деревянной ложкой и позволяя себе сосредоточиться лишь на том, что томится на конфорке. Я кладу в кастрюлю свежий горох, петрушку и тертый пармезан, и от этого аромата просто слюнки текут.

Когда я наконец накрываю ужин в столовой, на улице уже ночь. В Бостоне тьма всегда засорена городскими огнями, но здесь за окном не видно ни зги – ни проплывающих мимо кораблей, ни пульсирующего света маяка, только черное-черное море. Я зажигаю свечи, откупориваю бутылку кьянти и наливаю его на сей раз в винный бокал. Стол сервирован безупречно: свечи, льняная салфетка, серебряные приборы по обе стороны глубокой тарелки с ризотто, присыпанного петрушкой.

Зазвонил мой мобильный.

Еще до того, как я прочитала имя на дисплее, я поняла, кто мне звонит. Она, разумеется. Я представляю себе, как Люси в своей квартире на Коммонуэлс-авеню прижала телефон к уху и ждет моего ответа. Я прямо-таки вижу письменный стол, за которым она сидит: свадебная фотография в рамке, фарфоровая чашечка со скрепками, часы розового дерева, подаренные мною на день окончания медицинского училища. Телефон звонит и звонит, а я сижу, сжав кулаки, и чувствую, как меня начинает мутить. Когда звонки наконец прекращаются, тишина кажется мне облегчением и благословением.

Я пробую ризотто – совсем чуть-чуть. Пусть я готовила по этому рецепту уже раз десять, пища на кончике ложки кажется безвкусной, словно бумага, а первый глоток кьянти – горьким. Нужно было все-таки открыть просекко, но оно еще не охладилось, а игристое вино обязательно нужно как следует охлаждать, и лучше ставить бутылку в глубокую емкость со льдом.

1

«Радость приготовления пищи» («The Joy of Cooking») – американская поваренная книга, написанная Ирмой Ромбауэр, изданная впервые в 1931 году и ставшая настоящей «кулинарной библией» вроде советской «Книги о вкусной и здоровой пище». – Здесь и далее примеч. перев.