Бунт (ЛП)

Я спала, когда раздался скрип двери, и Джоэль проскользнул в комнату. Он тихо закрыл ее за собой, и матрас позади меня прогнулся под тяжестью его веса.

— Я думала, ты не придешь, — прошептала я, когда он обнял меня и крепко прижал к себе.

— Я и не собирался, — шепнул он в ответ, убирая носом волосы с шеи и целуя мою нежную кожу.

Не будь я в полудреме, того поцелуя могло быть достаточно, чтобы я развернулась в объятиях Джоэля и почувствовала его губы в миллионах других мест. Вместо этого я лежала, отвернувшись от него, мои глаза были закрыты, а тело лениво расслаблено. Я ожидала, что он продолжит целовать меня, чтобы разбудить мое тело и меня вслед за ним. Но он лишь крепче прижался ко мне и держал в своих объятиях, пока я не уснула.

Во сне я спросила, зачем Джоэль пришел ко мне в спальню, если не собирался, почему он проехал более трех сотен миль, лишь чтобы увидеть меня. Но я проснулась прежде, чем он ответил, уверенная, что в действительности не хочу знать ответ.

Я была одна в постели и на мгновение задумалась, не приснилось ли мне все это. Но затем я вспомнила, как его руки ощущались на моем теле — теплые, надежные и настоящие.

Когда мы встретились взглядами на кухне перед завтраком, у меня возникло непреодолимое желание подойти к Джоэлю. Обнять его и прижаться щекой к груди. Я хотела почувствовать его руки вокруг себя, но мне пришлось задвинуть это желание как можно дальше.

Каждая секунда с ним ощущается так, словно я держу руку над огнем, и мне это нравится. Чем дольше я остаюсь в огне, тем больнее мне будет после, но пока мы пылаем. И мне слишком сильно это нравится, чтобы отступить.

Мы завтракаем кофе с зефирками и шоколадными яйцами Кэдбери, а затем до обеда играем в настольные игры с отцом. После этого мы по большей мере общаемся, пока не приходит пора начинать готовить Пасхальный ужин. Папа ответственен за кипячение воды, тогда как мы с Джоэлем стоим бок о бок и нарезаем овощи.

Это пугающе идеально.

Джоэль втайне от отца крадет мои поцелуи, и так странно, что легкое прикосновение его губ или пальцев кажется несравненно интимней и опасней, чем занятие любовью под крышей отцовского дома. И не только потому, что отец находится рядом, но и из-за мерцания между нами, которое я все чаще замечаю.

Это похоже на плаванье с акулами. На бег с волками.

На падение. На прыжок.

— Обычно мы и на Рождество с Ди только вдвоем, — говорит отец Джоэлю после ужина. Мы все еще сидим за столом с набитыми животами, и мой желудок скручивает в тугой узел. — Ты должен приехать в этом году. Мы будем тебе рады.

Падение. Прыжок. Головокружение.

Я резко встаю, и отец с Джоэлем переводят на меня взгляд.

— Кажется, мне хочется прогуляться, — произношу я, убегая от края пропасти.

— Сейчас? — спрашивает Джоэль.

Мне нужно увести его подальше от этого стола. Подальше от моего отца. Подальше от разговоров о будущем, которое, вероятно, никогда наступит.

— Да. Ты идешь?

Он без колебаний следует за мной. Мы покидаем дом после того, как Джоэль помог надеть мне куртку и одолжил отцовское худи. Как только мы оказываемся снаружи, на холодном ночном воздухе, я чувствую, что снова могу дышать.

— Что это было? — спрашивает Джоэль, шагая в ногу со мной вдоль уличных фонарей.

— Что именно?

Джоэль останавливается, и я поднимаю на него взгляд. Он стоит передо мной в джинсах трехдневной свежести, черном худи и с неуступчивым выражением лица.

Понимаю, что он ждет от меня объяснений, но что, черт возьми, я должна сказать? Что в моем мозгу слишком большое количество химических реакций, и я таю от прикосновений к его телу? Что это чувство до чертиков пугает меня?

Я протягиваю ему руку, не желая произносить ни слова, Джоэль мгновение изучает мою ладонь, после чего переплетает пальцы с моими. Мы в полной тишине направляемся к месту, в которое я непредумышленно вела нас.

— Где мы? — интересуется он, когда я ввожу код безопасности на входе в спортклуб, в котором работает один из моих бывших. Мы частенько пробирались сюда в нерабочее время, чтобы искупаться нагишом или просто перепихнуться, и я по-прежнему помню код наизусть.

— В бассейне, — отвечаю я.

В клубе три бассейна разных размеров, все они сейчас пусты — высушенные ко Дню Поминовения бетонные оболочки. Несмотря на то, что я по-прежнему время от времени путалась с бывшим и приводила сюда во время сезона других парней, я предпочитаю приходить сюда одна. Это место выглядит совершенно иначе без воды — волшебное, интимное. Привести сюда Джоэля — словно поделиться секретом, которым я никогда ни с кем не делилась, даже с Роуэн.

— Откуда знаешь код безопасности? — интересуется Джоэль, а я разворачиваюсь и ухмыляюсь, пятясь и затягивая его внутрь.

— Одно из преимуществ свиданий со спасателем.

Я веду его через женскую душевую, мы хватаем охапку полотенец, после чего возвращаемся в огороженный бассейн. Большинство фонарей безопасности вокруг ограждения погасли много лет назад, и так и не были заменены. Белая луна и бледные звезды освещают все то, что не удается редким оранжевым лампам. Мы с Джоэлем пересекаем неглубокий бассейн, чтобы добраться до глубокого, идя все глубже и глубже вдоль бетонных стен, пока не добираемся до середины двенадцатифутового круглого бассейна.

Мы кладем полотенца на пол и вытягиваемся на них. Наши плечи соприкасаются, пока мы лежим под покрывалом мерцающих звезд, отражающихся от стен бассейна и делающих темноту чуть менее беспросветной.

— Кажется, нам нужно перекинуться парочкой шаблонных фраз о звездах, — произносит Джоэль, когда мы лежим, созерцая их. Мой легкий смешок эхом отражается от стен.

— А нам это нужно?

— Что, если кто-то смотрит фильм о нас? Мы бы стали огромным разочарованием.

Он улыбается мне и, возвращая свое внимание на небо, переплетает наши пальцы.

Мы лежим там, безмолвно вдыхая холодный воздух и выдерживая мощь Вселенной, пока Джоэль не нарушает тишину:

— Всегда полагал, что все это дерьмо убого. Как когда это происходит в фильмах. Но это в некотором роде мило... Быть здесь с тобой.

Падение. Прыжок. Его рука должна быть спасательным кругом, но она подталкивает меня к краю. Его слова ударом отдаются в моем сердце.

— Многих парней ты приводила сюда? — спустя время спрашивает Джоэль, его голос не передает эмоций.

— Не тогда, когда бассейны были пусты.

— А что насчет спасателя? — подсказывает он.

Я смотрю на небо, зная, что должна солгать, но у меня язык не поворачивается сделать это.

— Нет. Только тебя.

Не знаю, что мы здесь делаем. Мы с Джоэлем не из тех, кто лежит под звездами, держится за руки и ведет беседы, которые будут преследовать меня ближайшие пятьдесят лет, даже когда мы едва будем помнить лица друг друга, потому что за это время встретилось слишком много других людей.

— Такое чувство, словно я храню какой-то секрет, — произносит он, и у меня возникает такое же ощущение. У меня много тайн. Слишком много. Так много, что я хочу высвободить свою руку, а затем плакать в объятиях Джоэля из-за того, что так поступила.

Знаю, что у него тоже есть тайны. Я пыталась не думать об этом.

— Некоторые вещи должны оставаться втайне, — отвечаю я, тем самым моля его оставить все, как есть.

— Я люблю тебя.

Я закрываю глаза, мое сердце безмолвно разбивается. Часть меня знала, что это произойдет, но я была слишком эгоистичной, чтобы предотвратить это.

— Нет, не любишь.

Я и раньше слышала эти слова. От некоторых это были лишь слова. От других парней — ошибочная вера, которая в итоге оставила их с разбитым сердцем. На этот раз я — та, чье сердце разбивается.

Джоэль садится, не отпуская мою руку.

— Ди, я едва не убил человека, который причинил тебе боль. Я изменил всю свою жизнь, чтобы быть с тобой. Купил машину, чтобы проехать три сотни миль лишь потому, что сходил с ума без тебя. Можешь не отвечать взаимностью, но не говори мне, что я к тебе чувствую.