Страница 9 из 42
Козел.
Я хлопаю его по плечу и слышу, как он орет, даже несмотря на рев мотора.
А когда смотрю вниз – на моей руке кровь.
О, боже.
Уэс останавливается на обочине тропы и сдергивает с головы шлем:
– Какого хрена?
– Мне очень жаль! Я не знала! – Соскальзываю с кожаного сиденья и тянусь к рукаву Уэса. Розовый цветок, напечатанный там, теперь ярко-красный, – дай мне взглянуть на него.
Уэс пристально смотрит на меня и кивает. Один раз.
Он сильно прикусывает свою нижнюю губу изнутри, а я осторожно подцепляю край его рукава. Приподняв ткань, вижу глубокую рану на его предплечье. Она неприятная – около двух дюймов в длину и полдюйма в ширину, но не слишком сильно кровоточит. Как будто раскаленная пуля прижгла рану.
– У меня есть хорошие новости и плохие.
Уэс недовольно поднимает бровь.
– Хорошая новость заключается в том, что это всего лишь поверхностная рана. Плохая новость, что ты испортил свою красивую рубашку.
Уэс отстраняется от меня и поправляет рукав.
– Я испортил?
– Не смотри на меня так! Единственная причина, по которой эти парни вышли наружу и стреляли в тебя, была в том, что они услышали твой громкий драндулет!
– Ну, моего громкого ДРАНДУЛЕТА здесь бы не было, если бы ты не смотала.
– А ТЕБЕ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО было приезжать за мной, не так ли?
Уэс поджимает губы и смотрит на меня так, как смотрел бы на полку с консервами или стойку с инструментами – будто он рассматривает мою ценность:
– Нет, не так.
Парень устанавливает байк на подножку, и мое сердце начинает колотиться, когда зеленоглазая мечта встает и смотрит на меня. Машина разделяет нас, словно линия на песке.
– Как бы мне ни было неприятно это признавать, – его лицо едва заметно смягчается, – ты очень полезна, когда не пытаешься убить нас обоих.
Я сглатываю и выпрямляю спину, заставляя себя посмотреть ему в глаза. Трудно вести себя жестко, когда смотришь на что-то настолько привлекательное. Черт возьми, трудно вспомнить, что я собиралась сказать.
Подожди. Что же собиралась сказать? Ах, да.
– А с чего ты решил, что я хочу тебе помогать?
– А кто спрашивал твое мнение? – пуф. И вся мягкость испарилась.
– Блин, Уэс! Ты не должен быть таким придурком. Ты мог бы просто вежливо попросить, понимаешь?
Уэс вытаскивает мой пистолет из кобуры и с самодовольной улыбкой направляет его мне в голову:
– Я не обязан просить вежливо. Я тот, у кого пистолет5.
Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди.
– Знаешь, что мне нравится в глоках? – улыбка Уэса перерастает в презрительную усмешку. – Предохранитель находится прямо здесь, – он постукивает указательным пальцем по спусковому крючку: тук, тук, тук, – тебе даже не нужно взводить курок, прежде чем выстрелить. Ты просто... жмешь.
– Фу! Отлично! Я тебе помогу! – Я вскидываю руки в воздух. – Можно обойтись без драматизма. Уэс усмехается, засовывая пистолет обратно в кобуру. Это напоминает мне о том, как он выглядел на детской площадке. Темные ресницы веером. Безупречная улыбка. Хриплый смех. Только на этот раз смотреть на него не больно.
Потому что теперь он хочет, чтобы я осталась.
– Мне нужен бензин, – заявляет Уэс, бросая еще один быстрый взгляд на свое огнестрельное ранение. Очень болит, должно быть.
– Бензозаправки здесь все сухие. Единственный способ получить бензин сейчас – это перекачать его.
– Круто. – Уэс забирается обратно на мотоцикл и смотрит на меня. – Знаешь, где мы можем найти шланг?
– И повязку? – Я бросаю взгляд на испорченный рукав его гавайской рубашки.
– Ага.
– Да, – сглатываю я, пытаясь избавиться от комка в горле, – знаю.
пистолет5 – здесь рифма: I'm the one with the gun
ГЛАВА VI
Уэс
Рейн направляет меня по тропинке обратно через парк – всю дорогу до самой библиотеки, напротив которой расположен старый добрый «Бургер Пэлас».
– Не могу поверить, что машина все еще горит, – кричит малышка сквозь шум двигателя, когда мы проезжаем мимо дымящегося седана на стоянке, – она пылает весь день!
Девочка велит мне объехать библиотеку и указывает на просвет среди деревьев, где тропа продолжается. Я направляюсь к нему, но краем глаза замечаю какое-то движение. Поворачиваю голову и тянусь за пистолетом, но расслабляюсь, когда вижу, что это всего лишь парень, которому делает минет другой чувак.
– Простите! – хихикая, кричит Рейн испуганным мужчинам, когда мы ныряем обратно в сосны.
Эта часть тропы не так хорошо проторена, поэтому я сбрасываю скорость и впервые за весь день не чувствую, что бегу куда-то или от чего-то. Делаю глубокий вдох, желая ощутить хвойный аромат через шлем, и чувствую теплое тело Рейн, сотрясающееся рядом со мной, когда она продолжает смеяться.
Затем молодая ветка ударяет по моему искалеченному плечу, и я обдумываю возможность спалить весь этот гребаный лес до основания.
– Туда! – Палец Рейн указывает на расчищенный участок впереди. – Это мой дом!
Ее дом? Это должно быть интересно. Я уверен, что ее родители будут очень рады тому, что их драгоценная Рейнбоу приведет домой на ужин вооруженного бездомного парня со свежей раной.
Тропа заканчивается на заднем дворе небольшого деревянного двухэтажного дома, который выглядит так, будто его не красили с тех пор, как Юг проиграл гражданскую войну. Когда-то он был синим.
Теперь, изменившийся под воздействием погоды, дом стал серым. Он покрыт плесенью и испещрен дятловыми дырочками.
Я подъезжаю к нему и паркуюсь на подъездной дорожке рядом со ржавым пикапом «шевроле» 90-х годов.
В любую минуту ожидаю, что из парадной двери выскочит мужик средних лет с пивным животом и дробовиком, жуя табак и крича мне: «Убирайся, мерзавец!»
Может быть, пока оставить шлем на голове и подождать…
Рейн спрыгивает с заднего сиденья моего байка и бежит к крану, находящемуся с боковой стороны дома. Она поворачивает ручку и подносит ко рту конец зеленого садового шланга. Глаза у нее закрываются в экстазе, заставляя меня понять, как сильно сам хочу пить. Я не знаю, выпил ли что-нибудь за весь день.
Подхожу к ней и жду своей очереди, замечая, что она с одной стороны намочила волосы. Хочу протянуть руку и заправить эту часть за ухо, но не делаю этого. Подобное движение – жест бойфренда, а я не хочу, чтобы эта киска получила неверное представление о нас.
Я не употребляю понятие «нас». Все, что «нас» делает – причиняет боль и убивает, поэтому добавляю букву «e» в конец слова «us» (нас) и получаю – «use» (использовать, юзать).
Мои приемные родители использовали меня, чтобы взять деньги у государства. Я использовал их, чтобы получить еду, воду и кров. Девочки в школе использовали меня, чтобы наполнить свои маленькие нуждающиеся во внимании щелочки и заставить друг дружку завидовать. Я использовал их теплые местечки, чтобы положить свой член.
Ребята использовали меня, чтобы получить наркотики или оружие, или популярность, или ответы на экзамене по истории на следующей неделе. Я взял с них чертову кучу денег за это. Так устроен мир, и, глядя на то, как Рейн пьет из струи, сжимая шланг в кулаке, а в уголке приоткрытого рта виден кончик маленького розового язычка, – я думаю еще о нескольких новых способах использовать ее.
Словно услышав мои непотребные мысли, Рейн поднимает на меня свои большие голубые глаза.
Я ухмыляюсь, глядя на нее сверху вниз:
– С кранами в доме какие-то проблемы?
Рейн отдергивает шланг ото рта и кашляет.
– Ты в порядке?
– Да, я просто… – она снова закашляла, вытирая рот тыльной стороной рукава. – Я потеряла ключи, помнишь? Не могу туда попасть.
– Чей это грузовик? Неужели они не могут тебя впустить? – Я тычу большим пальцем в сторону ржавого ведра на колесах.
– Моего отца, но... – ее лицо бледнеет, а глаза бегают в разные стороны.