Страница 19 из 42
«Так... это случилось», – думаю я, глядя на причиненный нами ущерб.
Жду, когда придет моя следующая мысль, чтобы пересмотреть каждый аспект этого события: чтобы восхититься тем, что полки были расположены достаточно далеко друг от друга и, если бы одна из них упала, это не вызвало бы реакцию домино; чтобы испугаться и напридумывать, что все было еще ужаснее, чем на самом деле, – но в моей голове нет ничего, кроме теплого, мягкого, приятного чувства. Я жду и жду, моргаю на наш беспорядок, улыбаюсь себе, но все равно ничего не приходит.
Не знаю, как долго стою там, восхищаясь тишиной в своей голове, но это самое близкое к облегчению чувство, которое я ощущала за последние недели.
Уэс сделал то, чего весь алкоголь и все обезболивающие в мире сделать на смогли. С помощью всего лишь своего тела и внимания он заставил все это просто исчезнуть. Все воспоминания. Все потери. Всю эта никчемность, одиночество, безнадежность и страх. За несколько минут я освободилась от всего.
Надеюсь, он сделает это снова.
Бродя по коридорам магазина техники, позволяю своему разуму фантазировать о возможности выживания. Может быть, прожить еще немного будет не так уж и плохо... если бы я была с Уэсом.
Может быть, мы могли бы сделать друг друга счастливыми в нашем бомбоубежище, построенном для двоих. Возможно, как только найдем его, то сможем снова повторить произошедшее, но уже без одежды.
Расплывчатые, зернистые образы мальчишеского лица Картера начинают красться на цыпочках, вторгаясь в мое вызванное химическими веществами состояние блаженства. Его не было всего около месяца, но я уже почти не помню, как он выглядел, как звучал его голос. Каково это было, когда мы тайком выбирались из дома и занимались любовью на одеяле под звездами, спрятавшись за высокой, по пояс, травой на неухоженном поле Олд Мэн Крокерс.
Это не было похоже на то, что Уэс только что сделал. Я точно знаю.
Или было? Не помню.
Делаю два или три круга по магазину в изумлении, прежде чем замечаю Уэса, стоящего на коленях рядом со своим грязным мотоциклом прямо перед входной дверью. Он заправляет волосы за ухо, пока возится с шиной, и я не могу не восхищаться его великолепным профилем. Это безумие – думать, что кто-то настолько красивый выбрался из Франклин-Спрингс. Я рада, что он уехал. Ему здесь не место. Люди здесь... простые. Или, по крайней мере, они были такими до того, как начались кошмары. Теперь же большинство из них покинули город, покончили с собой или были убиты.
Впрочем, не мне судить. Я уже подумывала о том, чтобы сделать одну из этих трех вещей самой. Пока не появился Уэс.
Делаю еще один круг, на этот раз действительно обращая внимание на товар, и обнаруживаю, что в магазине нет металлодетекторов.
Моя надежда сдувается, как шина на «ямахе» Уэса. Как же мне сказать ему, что мы проделали весь этот путь и получили проколотую шину зря? Я не могу... не буду... просто нужно подумать. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться, но ничего не получается. Это ирония судьбы. Последнее время я хотела лишь одного – стереть все в своем мозгу, и теперь, когда Уэс и обезболивающие подарили блаженную тишину, мне нужно вернуть мысли обратно.
Я еще немного побродила по магазину, и, как раз в тот момент, когда уже была готова признать свое поражение, заметила несколько гигантских магнитов, сгруппированных вместе на полке возле двери. Они похожи на круглые металлические диски с отверстием посередине, а табличка под ними гласит, что магниты могут поднимать до девяноста пяти фунтов.
– Спасибо тебе, господи, – шепчу я, поднимая ладони к потолку, выложенному плиткой.
Нахожу желтую нейлоновую веревку в другом проходе и с помощью садовых ножниц отрезаю от нее два шестифутовых отрезка. Я просовываю по одному в отверстие каждого магнита и завязываю его, надеясь, что мы с Уэсом сможем просто тащить магниты за собой, прочесывая участок леса. Если они могут поднять почти сотню фунтов, то магнит притянется к металлической двери под сосновыми иглами. Едва ли мы это не почувствуем. Так ведь? Может сработать.
Должно сработать.
Я выбегаю на улицу с рюкзаком и самодельными магнитами на веревке, горя желанием показать свое новое изобретение. Уэс смотрит на меня, накачивая с помощью ручного насоса только что залатанную шину, но тут все мое возбуждение исчезает в один миг. Сразу за навесом над входом, небо из ярко-голубого превратилось в грифельно-серое. Молнии сверкают вдалеке, и крупные капли дождя ударяют по асфальту парковки так сильно, что кажется, будто он кипит.
– Ты был прав насчет дождя, – бормочу я, глядя на то, во что превратился наш прекрасный весенний день.
Раскат грома ударяет с такой силой и так близко, что из разбитой двери вылетает кусок стекла. Я подпрыгиваю от звука, с которым он разбивается о бетон позади меня.
Уэс смотрит на меня.
– А мы можем... Ты можешь вести эту штуку под дождем?
Он так задирает брови, будто я задала глупейший вопрос:
– Это грязный байк. Немного грязи ему не повредит.
Я улыбаюсь, впервые слыша у него деревенский выговор.
Наверное, он все-таки из Джорджии.
– Ты боишься небольшого дождика? Я могу отвезти тебя домой, если...
– Нет! – выпаливаю я, прежде чем успеваю немного расслабиться и успокоиться. – Нет, все в порядке.
Уэс покосился на меня, а затем продолжил накачивать шину.
– Чем скорее мы найдем это убежище, тем лучше. У меня такое чувство, что местные вот-вот сожгут весь этот дерьмовый город дотла.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что по пути сюда из Чарльстона я проехал по меньшей мере через двадцать таких же дерьмовых городишек, как этот, и все они горели. Включая Чарльстон. Вот, почему я уехал.
– Оу.
Я полная идиотка! Уэс приехал во Франклин даже без зубной щетки, и мне не пришло в голову поинтересоваться, почему!
Спасибо, гидрокодон!
– Тебе пришлось уехать из-за пожаров?
– Ага, – отрывисто отвечает Уэс, сжимая шину, чтобы проверить насколько она твердая. – Я жил на Фолли-Айленд и обслуживал столики в маленьком тики-баре, – он не смотрит на меня, но, по крайней мере, говорит. – Владельцы были хорошими людьми. Они разрешили мне играть на гитаре по выходным, чтобы я мог заработать дополнительные чаевые.
Уэс также рассказывал об игре на гитаре в Риме. Я не знаю, почему, но мне так трудно представить его музыкантом. Имею в виду, конечно, он выглядит так, как будто только что сошел со сцены – с этими волосами в стиле гранж-рок и способностью выглядеть непринужденно и круто в любом наряде, не говоря уже о его поразительно-красивом лице, но все художники и музыканты, которых я знаю – милые и чувствительные. Уэс даже и близко не в том зип-коде8, что милый и чувствительный.
– После того, как все начало отключаться, – продолжил он, добавляя еще пару нажимов, – они сказали, что будут продолжать подавать, пока у них не закончится еда. Делать мне больше было нечего, и я вызвался им помочь.
Я улыбаюсь про себя, представляя, как он ворчливо обслуживает столики на пляже в джинсах, армейских ботинках и гавайской рубашке – его неудачная попытка совместить пляжный и военный стиль.
– В пятницу вечером в дом ворвались местные жители, крича о пожарах. Телефонные линии были уже отключены, так что к тому времени, как до нас дошла весть, половина острова уже сгорела... включая дом, в котором я жил. – Уэс завинчивает колпачок на сопле шины, когда ветер меняет направление, и нас начинает поливать косым дождем.
Я прикрываю лицо рукой.
– О боже, Уэс. Мне так жаль. Кто-нибудь пострадал?
Он встает и вытирает грязные руки о джинсы.
– Мой сосед по комнате отделался легкими ожогами, но я не стал ждать, чтобы узнать о ком-то еще. Отдал свой бумажник и все, что в нем было моему приятелю по улице в обмен на грязный мотоцикл, украл пистолет и кобуру из его шкафа, прежде чем уйти, и убрался нахуй из города. – Как по команде, ветер раздувает легкую рубашку Уэса, как красивую цветочную занавеску, обнажая смертельное оружие, которое он прячет под ней.