Страница 17 из 42
Кем бы не был этот пацан, он умрет.
– Рейн, дай мне одну вескую причину, почему я не должен ворваться в этот дом, вытащить подонка за горло и заставить его съесть свои собственные пальцы после того, как отрежу их своим складным ножом.
Рейн издает печальный смешок и снова поворачивается ко мне лицом:
– Потому что он уехал.
Я шумно выдыхаю. Спасибо, блять.
– Он уехал со своей семьей несколько недель назад. Они хотели провести 23 апреля в Теннесси, откуда родом его родители, – усмехается Рейн и закатывает глаза.
23 апреля. Вот как его называют люди, когда не хотят произносить слово «апокалипсис». Как будто это гребаный праздник или что-то в этом роде.
Рейн смотрит на меня со смесью горя и ненависти в своих прищуренных глазах, и черт, – я знаю это чувство. Ненависть помогает пережить предательство. Или, по крайней мере, так было со мной.
А теперь я вообще этого не чувствую.
Перегнувшись через байк, обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Рейн наклоняется через кожаное сиденье, чтобы обнять меня в ответ. Кровь приливает к моим сердцу и члену. Все, что я хочу сделать – это целовать ее до тех пор, пока она не забудет о существовании этого идиотского фермерского мальчика, но не делаю этого. Не потому, что она слишком ранима. Просто боюсь – не смогу остановиться.
– Эй, посмотри на меня, – говорю, изо всех сил стараясь не вдыхать снова запах ее гребаных волос.
Две большие голубые радужки глядят на меня из-под двух испачканных черным век, и мольба, которую я вижу в них, заставляет мою душу болеть.
– Послушай профессионала в этом вопросе. Меня бросали столько раз… – я заставляю себя улыбнуться. – Все, что тебе нужно сделать, это сказать: «Пошли они на хрен» и двигаться дальше.
– Я не знаю, как это сделать, – глаза Рейн просят, умоляют о чем-то, что избавит ее от боли.
Узнаю этот взгляд, но даже не помню, каково это – чувствовать себя покинутым.
Потому что сейчас – я – тот, кто оставляет.
Боль даже не знает моего будущего адреса.
– Это очень просто, – я ухмыляюсь, – сначала ты говоришь: «Пошли они, – а потом добавляешь, – на хрен».
Рейн улыбается, и мой взгляд падает на ее губы. Они пересохли и распухли от едва сдерживаемого плача, и когда губки шепчут: «Пошли они на хрен», – клянусь, я чуть не кончаю в штаны.
– Хорошая девочка, – шепчу в ответ, не в силах оторвать взгляд от ее ротика. – А теперь пойдем подожжем его дом.
– Уэс! – вопит Рейн, шлепая меня по груди с едва заметной улыбкой. – Мы не будем поджигать дом.
Она поворачивается и снова идет к магазину, и я позволяю ей идти впереди. Не потому, что не хочу поджечь дом этого маленького засранца. Я хочу. Но только потому, что из-за руля перевернутого микроавтобуса на меня смотрит мертвая женщина.
ПССД6-оргия – BYOD – принеси свой собственный девайс
в Роме7 – Rome – город в штате Джорджия; написание и произношение на английском идентично г. Рим, Италия
ГЛАВА XIV
Рейн
К тому времени, как мы добираемся до магазина «Buck's Hardware» (Оборудование Бака), я чувствую себя потрясающе. Солнце светит, мои таблетки подействовали, Уэс мил со мной, и я не могу дождаться, чтобы забраться на эту вывеску и нарисовать столь необходимую букву «F» вместо «B».
Боже, я не могу поверить, что рассказала ему о Картере.
А чего ты ожидала, ведя Уэса мимо дома экс-бойфренда.
Я такая идиотка.
На заметку: держаться дороги, не отвлекаться.
Я киваю сама себе, следуя за Уэсом через парковку. Он опять весь такой серьезный, замедляет шаг и тянется за пистолетом, когда мы приближаемся к разбитой входной двери. Боже, это очень утомительно – пытаться пережить апокалипсис.
Я просто стараюсь быть немного в отрешенном состоянии, чтобы не плакать все время, но это достаточно трудно.
Уэс ставит мотоцикл на подножку рядом с входной дверью и бросает на меня предостерегающий взгляд, который напоминает мне то, как он описывал Рим. Ласковый, но твердый. Зрелый, но юный.
Густые темные брови затеняют бледно-зеленые глаза. Мягкие каштановые волосы слегка задевают жесткую щетину на подбородке. Цветная гавайская рубашка покрывает изрезанные черные татуировки. Меня тянет к мальчику в нем и пугает мужчина, и я почти уверена, что приняла бы пулю за них обоих, хотя даже не знаю их фамилии.
Но, честно говоря, сейчас, наверное, приняла бы пулю за кого угодно. Это ожидание смерти убивает меня.
Стекло на входной двери было выбито, и Уэсу, похоже, это не нравится. Он останавливается у стены рядом с дверью с пистолетом наготове и дергает головой, показывая, что я должна встать сбоку у входа, а не стоять прямо перед ним, как тупица.
– А, ну да.
Подбегаю к стене рядом с Уэсом, и вот тогда слышу тихие, низкие голоса внутри здания.
Парень поворачивается ко мне так, что наши лица оказываются в нескольких дюймах друг от друга, и я задерживаю дыхание. Знаю, что он не собирается целовать меня – это даже не имеет смысла, – но мое тело, кажется, не знает этого. Оно все пульсирует и горит, когда губы Уэса касаются края моего уха.
– Я отдам тебе рюкзак, чтобы мне было легче там передвигаться. А ты оставайся здесь и следи за мотоциклом.
Я решительно мотаю головой:
– Нет. Я тоже иду.
– Нет, не идешь, – шипит Уэс сквозь стиснутые зубы.
Он опускает глаза, и я чувствую, как его рука обвивает мою. Смотрю вниз, сердце колотится в груди, когда красавчик сжимает мои пальцы вокруг рукоятки пистолета.
– Я не смогу сосредоточиться с тобой там, и поверь мне, эти парни тоже не смогут, – глаза Уэса скользят вверх по моему телу, и последние остатки сил к сопротивлению испаряются. – Оставайся здесь. Пожалуйста.
Я сглатываю и киваю, чувствуя, как груз его доверия опускается мне на плечи вместе с тяжестью рюкзака. Затем парень поворачивается и открывает дверь.
Не знаю, как Уэс это делает, но стекло под его ногами даже не хрустит, когда он на цыпочках входит и бесшумно закрывает за собой дверь. Я смотрю сквозь разбитое стекло, как мой спутник исчезает из виду.
Это плохо. Болеутоляющие действуют в полную силу, и не могу сказать, ушел ли он пять секунд или пять минут назад. Одна моя рука кажется тяжелее другой. Это очень странно. Я сгибаю правый локоть и замечаю маленький черный пистолет в своей руке. Пытаюсь проморгаться. Как он туда попал?
Вдалеке гремит гром, хотя светит солнце. Ничто больше не имеет смысла. Мне бы сейчас следовало быть в колледже. Я должна была бы работать неполный рабочий день в какой-нибудь дерьмовой забегаловке, снять квартиру с Картером, приютить кошку и назвать ее Пятнышко.
Но вместо этого я стою рядом с «Оборудованием Бака», держа пистолет и охраняя заляпанный грязью байк незнакомца, в то время как он пробирается внутрь магазина, чтобы украсть металлоискатель, который поможет найти скрытое бомбоубежище, потому что четыре всадника апокалипсиса придут через два дня, согласно необъяснимому сну, который мы все видим.
Я снова слышу гром, только на этот раз он доносится изнутри здания.
– Грох!
Мое сердце выскакивает из груди, когда звуки борьбы – приглушенное мычание, удары дерущихся людей, грохот падения человеческого тела на пол, шум рассыпавшегося на пол товара – вырываются наружу через отверстие в двери. Я не думаю – просто реагирую.
Дергаю за ручку свободной рукой и врываюсь внутрь, мой гигантский рюкзак толкает меня при каждом шаге. Это место не было разграблено, как «Хаккаби Фудз», но в левой части магазина опрокинут торцовый стеллаж с удобрениями, и повсюду валяются пластиковые контейнеры и маленькие круглые гранулы.
Я бегу в том направлении и еще никого не вижу, но слышу голос Уэса, доносящийся из глубины магазина:
– Рейн, убирайся отсюда нахер.
– Рейн? – спрашивает другой мужской голос.
Сразу узнаю его.
– Квинт? – я чуть не поскользнулась на рассыпанном удобрении, когда повернула за угол и увидела Квинтона Джонса, моего приятеля с детского сада, стоящего в конце прохода с охотничьим ружьем его отца, направленным на Уэса.