Боль свободы

Остается только лежать и надеяться, что задумка удастся. И, к счастью, недолго. Вскоре от жары уже печет голову. Кожа на ней горит в тех местах, где птицы успели ее разодрать, вырывая целые клочки волос. Только все меньше ударяют птичьи клювы в спину и ноги, все меньше выдирают из головы волосы и, наконец, пропадают.

И тут же становится тихо. Птичий галдеж облаком скрипучих звуков уносится прочь, в сторону леса, но в следующее же мгновение, едва пропадает тень от бесчисленного роя проклятых, кровожадных птиц, начинает жечь еще сильней.

Кажется, волосы на голове сейчас разгорятся. Нужно убедиться, что птицы не спрятались где-то в кустах, ожидая еще одного шанса полакомиться свежим мясом. Хотя, все равно нет возможности сделать что-то еще, кроме как вернуться. Нужно скорее убраться отсюда, назад в тень, пока солнце не иссушило последние остатки жидкости, с таким трудом добытые вчера в чашечках необычных растений.

Едва открываются глаза, как их тут же начинает слепить от жара. Здесь, на открытом солнце, все кажется ярче, не то, что в тени. Такое чувство, будто жар дневных лучей здесь пронизывает каждый сантиметр воздуха, и глаза приходится тут же закрыть, пока они не испарились к чертям от этой невыносимой жары.

А ведь только утро. Едва ли ни на ощупь приходится двигаться в сторону леса, надеясь, что ум не потерял еще верное направление, не запутался и не указывает рукам ошибочное направление.

И песок не заканчивается. Ладони все упираются в мокрую, испаряющуюся на солнце, вязкую, хлипкую почву.

Не останавливаться, ползти. На миг удается открыть глаза, их тут же ослепляет, но удается разглядеть мутное пятно зелени впереди. В тот же миг руки забывают про боль. Остается надеяться, что в раны не попадет ничего опасного, но сейчас уже некогда об этом думать. Изо всех сил тело, будто само, начинает рваться вперед, лишь бы скорее добраться до тени, где еще предстоит с опаской прорываться через кусты, рискуя подцепить этих гадких паразитов, червей, которыми питаются эти жуткие птицы.

Правая рука вдруг натыкается на влажную кочку, тут же рывком отрывается от земли, но ее не обжигает. Глаза пытаются на миг приоткрыться, и внизу, под ладонью, можно разглядеть небольшое, черное пятнышко. Глаза не жжет так сильно и вдруг становится ясно, что это жар испарений от черного песка так сильно обжигал глаза, а вовсе не свет горячего солнца.

Это всего лишь одна из убитых птиц. Рука не задумываясь бросает ее в сторону кустов, но лишь потом на ум приходит мысль, что так можно подхватить какую-нибудь болезнь.

В любом случае, теперь уже ясно, теперь сознание начинает приходить в себя. Раненных птиц лучше не трогать руками, пока на тыльной стороне ладоней не зажили раны. Хотя, на самих ладонях ран нет, так что вряд ли это будет такой уж проблемой. В любом случае, важнее всего сейчас добраться до тени.

Приходится так и ползти, слегка приоткрыв глаза, но не поднимая голову. Иначе можно было бы угодить в костер, он как раз оказывается на пути, но зато удается быстро, но аккуратно взять пальцами еще несколько убитых птиц и отбросить в сторону кустов. А едва получается добраться до тени, как уже не хочется даже вспоминать про этих проклятых червей, лишь бы только сбежать от адского пекла жестокого солнца.

К черту. Тело валится, уже изнемогая от жары, в ласковую тень кустистых растений и трав. Сейчас даже кажется, что лучше вытаскивать из-под кожи червей весь оставшийся день, лишь бы не попадать опять под открытое солнце. И миг, наконец, можно спокойно отдохнуть.

Все тело горит. Всего несколько мгновений удается насладиться покоем и тишиной, наполнившей округу, но затем в свежих ранах просыпается боль, отступившая лишь ненадолго, чтобы можно было спастись от жары.

Ничего. Тело должно справиться. Уже к вечеру раны полностью затянутся. Только вот ждать этого все равно нельзя. Есть еще куча дел, которые нужно выполнить прямо сейчас, несмотря на усталость, жажду, голод и боль. Немедленно.

С трудом удается подняться. К счастью, нога уже не так сильно болит, еще доставляет неудобства, но больше тем, что неправильно срослась. И даже так передвигаться легче. Удается подтянуть костыль и палку, на миг выбравшись из тени, и даже в это короткое мгновение солнце успевает обжечь руку. Удивительно, просто невообразимо, как вообще могут все эти растения, как могут листья на шапках деревьев выдерживать такой напор света.

Некогда думать. Теперь дел даже больше, чем казалось с утра. Нужно добыть воду, нужно передвинуть лагерь ближе к тем растениям, нужно как-нибудь сделать укрытие, чтобы прятаться от озверевших птиц, нужно добыть еду. Да и копье все еще не готово. А все же, лучше так, чем как вчера, умирая, надеяться, что в следующее мгновение удача сама повернется лицом и подбросит шанс на спасение.

Первым делом, приходится рывком выбраться по другую сторону кустов. Палку лучше заточить потом. Есть дело, которое не терпит никаких отлагательств. В самую первую очередь нужно разбить кусты, очистить небольшой участок земли, чтобы не загорелись растения, подвинуть туда костер, собрать трупы птиц и скорее зажарить мясо, какое только найдется на их маленьких тельцах.

Из-за боли в руках, приходится действовать медленнее, чем можно было бы в другой ситуации. Да и жажда и голод никак не дают прийти в себя. Пусть слабость теперь не так сильна, как вчера, но ждать этого недолго. Если сегодня не отыскать воду и не поесть, то завтрашний день обещает отнять последние силы.

Еще и эти чертовы птицы. Впрочем, оставив здесь свои тела, они, желая поохотиться, сами превратились в добычу. Жаловаться, пожалуй, не на что.

Долго приходится молотить кусты, все время осматривая руки и беспокоясь, что какие-нибудь черви могли слететь с растений и тут же попытаться забраться под кожу. И только после сознание вдруг понимает свою глупость. Сердясь на него, приходится вытерпеть это чувство, осознавая вред от потери времени, и лишь теперь взять нож, чтобы начать срезать ядовитые растения у основания, не боясь, что их сок вновь обожжет кожу.

Только к обеду получается расчистить достаточно большой участок, чтобы можно было не бояться пожара. За этим, палкой можно осторожно пододвинуть горящие бревна, а заодно кинуть в костер еще несколько, устроившись на засыпанной обломками, неудобной поверхности.

Неудобно разве что пробраться через костер, но теперь кусты не обязательно убирать полностью, так что смяв их, удается выбраться за границу леса, очерченную кустами. И здесь вновь ждет разочарование. Стоит лишь попытаться взять мясо убитых птиц в руку, как оно разваливается, испуская отвратительный смрад, распадаясь так, будто гниет на солнце уже не первый день.

На пальцах неприятной, теплой влагой мертвого теста, липнут кусочки тухлого мяса. Рука, брезгливо трясясь, сразу же пытается стряхнуть их, но не столько ужасно вляпаться в тухлую, вонючую дрянь, оставшуюся от трупов, сколько пугает осознание того, что бесценное мясо птиц навсегда потеряно, и тщетны надежды скоро утолить разыгравшийся уже не на шутку голод.

Снова умом хочет овладеть бессилие. Чертовы птицы. Гребаная планета! Чтоб это все сгорело!

И тут же, опираясь на костыль, на одной ноге приходится вернуться к ковру из древесных обломков. Нужно успокоиться. Злость только напрасно расходует силы, которые еще нужны. Стать безразличным к страданиям – вот, что действительно нужно. Заточить копье, отправиться к цветочным чашкам, напиться этой дряни, чтобы потом изо рта вывалился плотный комок вязкой слизи, но дождаться, дотерпеть, встретить животное, заколоть и немедленно зажарить на костре. Только бы и его мясо не растворилось прямо во время готовки, свалившись на угли протухшими кусками.

Хотя, конечно, легче вообразить, чем исполнить. Руки болят. Выдранные клоки волос на голове полыхают жаром. С каждым биением сердца в ранах и царапинах просыпается боль, колко врезаясь в раны свежим чувством.

В то же время, дело позволяет отвлечься и не думать о боли. Нужно потрудиться, заставить себя охладеть и продолжать работать, но все же получается немного отвлечься. Край обожженной ветки действительно легче поддается ножу. Довольно быстро удается заточить дерево и сделать острую палку. На копье она, конечно, мало походит, но острый конец и длинная рукоять – это уже не мало.