Страница 23 из 76
Начальница мать Неонила, всегда строго исполняя указания и заветы отца Варнавы, ничего не скрывала от него, ревностно заботясь о добром поведении сестер, вверенных ее попечению. Но по обращении богадельни в общину мать Неонила, как неграмотная и совершенно простая, была отстранена от правления, с ее собственного согласия. По открытии же общины за полную глубокого смирения и примерную иноческую жизнь она в числе первых была пострижена в монашество с именем Нектария, а впоследствии от самого старца приняла великий ангельский образ — святую схиму с именем Неонила.
В бытность ее начальницей 25 мая 1865 года прибыла в только возникавшую тогда обитель святая Иверская икона Божией Матери, присланная Василием. В честь этой иконы обитель стала называться Иверской. С благоговейным страхом и радостью вышли сестры с крестным ходом встретить святую икону за двенадцать верст на пристань Досчатое. С пением тропарей и хвалебных песен совершили они обратный путь в обитель с великой святыней.
К этому времени Господь послал обители нового благотворителя, который пожертвовал два колокола и построил большой, с тридцатью келлиями, полукаменный корпус для сестер. На его же средства к восточной стене молитвенной комнаты был приделан пятигранный выступ для алтаря, поставлен предалтарный резной иконостас, устроены довольно поместительные хоры в верхнем этаже и шатровая на столбах звонница. Этим щедрым благотворителем был Д. В. Киселев.
В утешение малого числа первых насельниц и в особенности тогдашней начальницы матери Неонилы, переносивших терпеливо много лишений и трудностей разного рода, блаженный Димитрий часто говаривал: «Не скорбите, потерпите — придет время, и вы увидите всю красоту и славу вашей обители».
В 1866 году, 1 октября, приехал в обитель старец Василий и, сделав некоторые распоряжения по постройке, сказал сестрам, что в ближайшее время их ожидает глубокая скорбь, а затем последуют слава обители и их благосостояние. Благословив и утешив насельниц, старец уехал обратно в «Пещеры». Вскоре всех сестер вытребовали к становому приставу в село Выксу. Допрашивали и юродивого Димитрия. Становой пристав, желая иметь сведения о личности каждой сестры, а главное, стараясь узнать, не составляют ли они какой-либо особой секты, допрашивал их каждую отдельно. Димитрия спрашивали, где он живет, грамотен ли, почему носит такую странную одежду и зачем ходит в богадельню к девицам. По своему обычаю он дал не прямые, а прикрытые юродством ответы.
— Живу я, — сказал он приставу, — на мертвых костях, по-граждански читаю, а церковной грамоте не учился, одеваться так мне Преподобный Сергий велел, в богадельню хожу не к сестрам, а к Барыне, у Которой прошу корму галкам, а то им клевать нечего.
На вопрос пристава, на каких таких мертвых костях он живет, Димитрий отвечал:
— У меня там дом, у меня и собор пятиглавый, а скоро будет и большой колокол — как ударят в колокол, так звон будет на всю вселенную.
На следующий день юродивого со связанными руками в сопровождении полицейских повезли в тюрьму города Ардатова. По дороге Димитрий упросил стражников заехать в богадельню. Сестры, узнав, куда и зачем везут их «батюшку Димитрия», сильно опечалились, а блаженный, утешая их, шутливо говорил:
— Вы не плачьте, а в день моего Ангела поставьте большой самовар — я к вам и приеду по снежку чай пить.
И действительно, в день памяти святого великомученика Димитрия Солунского в сопровождении полицейских юродивый вернулся в обитель.
В беседах с сестрами он не раз предсказывал:
— Моя дочь Мария будет начальницей у вас, и много горя будет ей, да я ей оставлю цепь.
Так все в действительности и произошло. Дочь его Мария, ставшая после матери Неонилы Честновой начальницей обители, от многих скорбей впала в буйное умопомешательство и на самом деле нуждалась в цепи.
Блаженному Димитрию присущ был дар прозорливости. Так, когда еще не было при богадельне церкви, будучи в каком-то восторженном состоянии, он начертил на клочке бумаги некоторое подобие храма. Это изображение носил он несколько дней при себе и, показывая его с большой радостью некоторым почтенным личностям, говорил:
— Будет церковь, будет хороший большой собор в нашем монастыре.
Протоиерей села Выкса Андрей Виноградов как-то взглянул на поданый ему Димитрием рисунок, рассмеялся и сказал:
— Как на этой бумаге нет ничего определенного, так и у вас в монастырьке ничего не может быть устроено основательного.
Но юродивый Димитрий на это твердо отвечал:
— Церковь будет, будет и собор хороший в монастырьке, да только мы-то с тобой, батюшка, не доживем до того времени.
Отец протоиерей скончался в августе 1867 года, менее чем через год после приведенного разговора, а сам Димитрий умер в апреле 1868 года. Таким образом оба немного не дожили до освящения первоначальной домовой церкви при богадельне, которое состоялось в июне 1868 года.
Со дня освящения церкви в честь Иверской иконы Божией Матери богадельня стала именоваться «Иверской». С этого времени число насельниц значительно увеличилось: в 1873 году их было больше ста. Сумма пожертвований, к коим расположил отец Варнава (Василий к этому времени стал уже иеромонахом) многих добрых людей, достигла пятнадцати тысяч рублей. Это дало возможность приступить к закладке каменного соборного храма. Трудами и заботами старца, вся сила и богатство которого состояли в неколебимой вере в милость и помощь Божию, юная обитель быстро возрастала и расширялась. В 1874 году состоялось определение Синода, утвержденное государем императором Александром II, о переименовании богадельни при селе Выкса в общину с таким числом сестер, какое она сможет содержать на свои средства.
Вслед за тем последовало и избрание сестрами новой начальницы: ею стала Мария Пивоварова, дочь усопшего Димитрия. Мария была одной из числа первых насельниц обители, куда она перешла из Переяславского женского монастыря Владимирской губернии. Избранная на эту должность на тридцатом году жизни единственно, может быть, из уважения к памяти ее отца, от природы добродушная, не обладавшая необходимой серьезностью, новая начальница весьма легко склонялась на сторону сильных характером сестер. И действительно, под влиянием некоторых из них впоследствии произошла в Марии значительная перемена к худшему. Первые годы ее настоятельства были ознаменованы важными переменами в благоустройстве обители. Была построена каменная колокольня, а на нее подняли большой колокол в 550 пудов, по фасаду обители сложили ограду.
Возвели Иверский соборный храм. Освящение его совершалось 12 и 13 июня 1877 года преосвященнейшим Иоанникием (Рудневым), архиепископом Нижегородским и Арзамасским[25], при участии благочинного монастырей архимандрита Лаврентия, строителя обители иеромонаха Варнавы и прочего духовенства. Невиданные до того в здешнем крае торжественные и величественные архиерейские богослужения в продолжение двух дней, благоговейный вид самого владыки, благообразие его священнодействий, стройное пение архиерейских певчих — все это произвело сильное впечатление на всех молящихся. Лицезреть происходящее было особенно приятно благотворителям. Многие из них приняли участие в этом праздновании.
Велика же была радость и сестер, переживших всю убогость первоначального существования. Но можно ли выразить словами ликование главного виновника торжества — старца Варнавы?! Кто мог описать беспредельную благодарность его к Царице Небесной за Ее великую милость и особое покровительство? Более же внешнего благоустройства он радовался миру и любви, какие царили между всеми насельницами обители.
Но недолго радовались старец и насельницы. Враг, завистник спасения душ человеческих, Божиим попущением начал тайно строить козни, сеять плевелы посреди пшеницы. Начались в обители нестроения, разразилась война против пекущегося всей душой о спасении ближних старца Варнавы. Прежние добрые отношения начальницы к старцу из искренних поменялись на уклончивые. Она стала воспринимать его как стороннего человека, не имеющего никакого отношения к обители, в лучшем случае как благотворителя. К этому времени относится любопытное письмо отца Варнавы, присланное из скита. Написано оно было вследствие полученных известий о том, что в конце недели Пасхи несколько молодых послушниц, конечно, с соизволения на то начальницы, устроили на монастырском кладбище игру «в горелки». Старец писал: «За праздник ваш, сестры о Христе, который вы так весело спраздновали, я обещал прислать вам еще гостинец, но до этого времени все ждал от тебя, мать, настоящего уведомления, кто в чем больше виноват, чтобы как следует, по правде наградить каждую и по достоинству. Но ты, я не знаю, для чего, не хотела и сейчас не хочешь откровенно все объяснить, что меня очень огорчает. Я не этого от тебя ждал… И пришлось мне награждать вас всех уже по тому, как уведомили меня другие, и если кого не по достоинству я наградил, то в этом, мать, вини себя; оставить же такого дела без награды — никак было нельзя. Это не такая келейная провинность, которую иногда можно и покрыть, дабы не подать другим соблазна, а публичное открытое бесчиние всем на соблазн. А вы не только не жалеете об этом и не сокрушаетесь, что сделались посмешищем диаволу в такой великий и светлый праздник Воскресения Христова, а еще ссылаетесь на святых отцов, что и они тоже забавляли игрой учеников своих! Вот до чего довело вас ослепление вражье, что вместо сознания в своей вине оправдываете такое бесовское игралище как необходимое дело и говорите, что то же делали святые, как авва Дорофей, а поэтому не считаете вовсе грехом такое бесчиние… А знаете ли вы, как противна Богу и как раздражает Его такая игра? Пишется в книгах Моисеевых об израильтянах: седоша людие ясти и пити и восташа играти[26] и прогневали Бога, и если бы не великий Моисей стал в сокрушении пред Богом, потребил бы Господь их. Однако виновников такого зла всех побили — вот что значит эта игра. Я не могу без ужаса вспомнить об этом вашем празднике. Как еще Господь сохранил вас?! Чего еще хуже? Выбрались вы на кладбище, где покоятся ваши же матери и сестры, где стоит и осеняет это мирное убежище животворящий крест Христов с распятым на нем Спасителем нашим и Богом, и тут-то завели эту бесовскую игру, и в какой великий праздник — на Пасху, когда и мирские не делают ничего такого неприличного, разве только не радящие о своем спасении! Не диавольское ли это дело, не посмешище ли врага спасения нашего? И такое-то злейшее зло вы ни за что считаете?! Подумайте, на что это похоже и кому вы нанесли оскорбление и бесчестие в лице висящего на кресте Спасителя! Который Моисей предстанет за вас пред Богом, чтобы умилостивить Его, да не вовеки прогневается на вас! А вы еще недовольны тем, что вас наказывают. И можно ли назвать это наказанием против того, что вы натворили? Добро ли было вам, если бы Господь за сие малое вам определение простил грех этот? Но в том-то и горе, что вы не сознаетесь в этом грехе, а следовательно, не нуждаетесь и в прощении. Почитайте-ка хорошенько авву Дорофея. Так ли он велит праздновать Пасху, как вы ее праздновали? Тогда, может быть, увидите и вы, как велик этот грех! Правда, святые делали некоторую ослабу или утешение своим ученикам, как авва Антоний, но это утешение было не беганье, не игрище, чего и допустить и помыслить нельзя. Преосвященный Игнатий Брянчанинов объясняет, что в это время нечто подавалось на трапезу излишнее сверх великого постнического устава. Но те были святые и знали меру утешения, а мы кто с тобой, мать, что равняемся их мудрому устроению? Мы и начатков-то не полагали монашества! Ты говоришь, что все наделал Егор Анисимов (привратник). Как же он мог осмелиться без твоего соизволения затевать такое бесчиние? Для чего же ты поставлена настоятельницей? Вот бы где ты доказала свою мудрость и доброе правление, если бы заметила, что затевается недоброе, несмотря ни на кого, запретила бы, а бесчинников — на поклоны — и была бы похвала тебе от Бога и человек. А теперь что вышло и что скажет отец благочинный, когда приедет и узнает? Вот чего я дождался от вас, вот какие плоды приносите в этом святом винограде! Для того ли Матерь Божия собрала вас мною, недостойным, печется и промышляет о вашем довольстве и спасении, чтобы вы в благодарность бесчестили Ея святое место в соблазн миру? „Прославляющия мя, — рече Господь, — прославлю, и унижаяй мя безчестен будет“»[27].
25
Преосвященный Иоанникий сказал Слово на освящение собора (см. в разделе «Приложения»). Скончался владыка в сане митрополита Киевского в 1900 г.
26
Исх. 32, 6.
27
Цар. 2, 30.