Леморан

После душа значительно полегчало, горячая вода успокоила ноющие мышцы, а прохладная, которой облилась под конец, взбодрила, и тело и мысли. Как и следовало ожидать, в стандартном наборе аптечки, нужного мне не нашлось. Как выкручиваться из щекотливого положения, еще только предстоит придумать.

В комнате леморанца не наблюдалось, но зато на узком столе меня ждал поднос с разнообразной едой. Между емкостями возвышалась стеклянная колба, а в ней живой цветок — роза на длинном стебле, с зелеными листьями и острыми шипами.

Сперва не поверила собственным глазам, подошла и пощупала нежно-розовые лепестки. Понюхала, но запаха, как и следовало ожидать, не чувствовала.

На глаза навернулись слезы, а губы непроизвольно растянулись в улыбку. Я настоящих растений с переезда с земли не видела. Среди той грязи, в которой существовала последнее время, забыла, что на свете есть такая красота. И мне ее подарил Дюсан.

За трое суток, что занял полет до Леморана, я успела испытать необыкновенное счастье и вслед за этим рухнуть в свой собственный, персональный ад. Всего три дня на невероятный взлет и падение. И причиной тому один единственный мужчина.

Дюсан буквально окутал собой, такого внимания и заботы я никогда не знала. Он даже к бортовому медику пошел со мной вместе и там не оставил одну, сам разъяснил все доку Вейлису, проявив при этом подозрительную осведомленность о физиологии землянок. Умудрился все это проделать так, что я даже не покраснела. Будто в порядке вещей, что инопланетный взрослый мужчина печется о средствах гигиены для одной… кто я ему?

Вдоль и поперек просканировали в непонятных капсулах, сделали несколько инъекций, чтобы на новой планете не заразилась их вирусами и дали что-то от запущенной аллергии. Оказывается, за Фабиусе у меня начала развиваться болезнь дыхательных путей, индивидуальное неприятие некоторых компонентов того воздуха. Недаром он мне таким противным казался.

Рил в ухе услужливо переводил слова дока, формально все было понятно. Но вот взгляды, некоторые интонации и неприятная атмосфера, царившая вокруг, — ее рил не в состоянии перевести и разъяснить для недалекой меня.

Последующие ночи спала одна. Дюсан сам сказал, что ночует в другой каюте, я не выгоняла. Признаться, когда он рядом, обнимает или держит за руку, чувствую себя в безопасности. О многом говорит уже то, что ночь после пережитого в переулке на Фабиусе, спала как младенец. Не мучили ни бессонница, ни кошмары, ни страхи.

По кораблю я прошлась только единожды, к медблоку, и одной подобной прогулки мне хватило выше крыши. Больше выходить из каюты желания не возникло.

Напряжение между Дюсаном и остальными леморанцами заставляло втягивать голову в плечи, опускать взгляд и крепче держать за руку своего серогривого спутника. Хваталась я за него часто. И не сказать, чтобы Дюсан был против, нет, всегда позволял касаться, и обнимал крепче в ответ. Но при этом его и так крепкое, тренированное тело, превращалось в камень. Закрывая меня спиной от экипажа, готовый к схватке, он и то был более расслабленным.

Защищает, ухаживает, ни разу не подвел и не разочаровал, а у самого из-за меня одни неприятности. Осознание этого полностью загубило те крохи уверенности в себе, что начали появляться в присутствии Дюсана. Робкое желание быть ближе, касаться ласковее и чаще, загнулось под тяжестью вины.

За всей проявленной нежностью увидела, что Дюсан страдает. В его глазах читалась обреченность. Я не делала его счастливым, не оправдывала надежд. Видела, что он чего-то ждет, чуть ли не умоляет, и также ясно наблюдала как его взгляд потухает, не получив желанного.

Что-то было в корне неверно. Снова я разочаровывала и не справлялась. Как уже было с папой. Меня одной для счастья не достаточно.

Меньше всего хотела мучить мужчину, в которого так безрассудно начала влюбляться. Но и что делать дальше не представляла.

Дюсан сидел на постели в своей каюте и слушал звуки, доносящиеся из ванной комнаты. Да, вот такой он мазохист — сидит, не двигается с места и представляет, как за дверью моется его пара. Воображение еще никогда не работало столь активно, вырисовывая подробные и яркие картинки происходящего в душе. Заходя дальше, — представляя не только обнаженную Шаниту, но и его самого рядом с ней. Тоже голого, очень тесно прижатого к девушке, проделывающего все то, о чем мечтал каждую минуту из этих проклятых семидесяти двух часов.

Все свободное время проводил рядом с Шани, приручал и завоевывал. Старался не дать ей повода пожалеть об и так вынужденном выборе. Да, для Шани он в данной ситуации просто меньшее из двух зол.

Не обманывал себя, понимал, что его самка не испытывает к нему и малой толики тех чувств, что он испытывает к ней. Она другой расы, не имеет присущих леморанцам сильных, решающих все, инстинктов. Его Шани — пугливая кошечка, очень недоверчивая и осторожная, а еще очень молода и, вероятнее всего, неопытна.

Дюсан вспомнил, как она держалась в тот решающий миг, когда все-таки выбрала его. Беспокоилась при этом не только о себе, но и о нежданном заступнике. Такое поведение вызывало уважение. И восхищение.

Что ему остается? Для Дюсана нет пути возврата, с самого первого мгновения, когда увидел, нет. Эта смуглая человечка с темными волосами и теплым карим взглядом, робкая, спокойная, молчаливая, — его истинная.

Большую часть времени проводил в рубке, даже спал там, не уверенный, что заснет рядом с Шанитой, или что во сне не натворит разных непоправимых дел.

С прилетом на Леморан проблемы не заканчиваются. Скорее, их станет больше. Команда задерживает дыхание и шарахается в стороны от такого неуравновешенного и рычащего на каждого встречного, капитана. Он погрузился в работу как одержимый, которым, по сути, и являлся. Что бы ни ждало впереди, он со всем справится, подомнет под себя и старейшин, и совет. Ему не привыкать воевать и доказывать свою силу соплеменникам. Главное, чтобы Шани была рядом с ним.

И тут как раз кроется самое страшное, — его Шани, истинная пара, не реагирует на его аромат. Никак. Поистине жестокое наказание выбрали для него Духи клана.

Дверь санблока открылась и в комнату вошла девушка, закутанная в два полотенца: на голове и вокруг тела. Влажная кожа, покрасневшие щеки, растерянные глаза. Дюсан, резко выдохнув, не смог сделать следующий вдох.

Он ее не отпустит. С вручением Сандяна, ритуального ожерелья, медлить больше нельзя. Связанная пара неприкосновенна, никто не осмелится нарушать этот закон на Леморане. Повторять ошибок Лароли, Дюсан не собирался. Время размышлений кончилось, с утра они прибудут в космопорт Леморана и Шанита ступит на новую землю его парой.

— Завтра мы будем на месте, Шани. И у меня для тебя подарок, — прозвучало почти как угроза.

На кровати рядом лежит плоская металлическая коробка. Он взял ее в руки и, не отрывая взгляда от замершей девушки, опустился на колени. Выражение лица решительное и жесткое. Что-то подсказывало Шаните, что отказываться от этого подношенья нельзя. Что бы там не лежало под гладкой холодной крышкой футляра.

Ожерелье, браслеты и кольцо из серебристого металла, темно лиловые камни удивительной красоты. Шанита смогла только кивнуть, в шоке уставившись на драгоценности. Это же… Да за это богатство целый дом, да что там, дворец, наверное, купить можно! Вот бы деньгами взять, — промелькнула и исчезла недостойная мыслишка.

Дюсан поднялся и в полной тишине размотал и откинул в сторону полотенце с головы Шани, после чего также обстоятельно и не спеша, надел украшения на их законную хозяйку. Камни идеально легли на ее кожу, подчеркивая карамельный оттенок. Браслеты сложным плетением обвили хрупкие запястья, а родовое кольцо обняло подрагивающий палец.