Дар Божий

Несмотря на яркое освещение, казалось, что Врата окутаны сумраком, словно вечернее солнце уже скрылось за горизонтом, но все еще подсвеченное небо позволяет рассмотреть очертания парка. Странные, угловатые тени метались по бетону, как яростные демоны. Воздух дрожал, словно сильно нагретый. Женя присмотрелся: над кольцевидной конструкцией плавали рваные сгустки грязно-лилового тумана. Иногда в створах Врат вспыхивали беззвучные молнии. Если судить по трещинам на бетоне, Пьедестал с Вратами медленно, но верно погружался в землю, словно весил сотни тонн. Женя почувствовал ноющую пустоту внутри и странную тоску.

– Ну, как тебе? – спросил Боровицкий, не отрываясь глядя на махину Врат.

Женя с трудом разлепил пересохшие губы.

– А что случилось с Пьедесталом? – почему-то шепотом спросил он. – Его так покорежило при установке Врат? И что это за туман? А разряды? Это из-за системы питания? Но почему беззвучные?

Боровицкий усмехнулся.

– Жаль, что ты ученый, а не священник. Много вопросов задаешь. Был бы священником, сказал: "На это воля Божья". А ты всё: зачем да почему. Прибавь к своим вопросам: почему рядом с этой хреновиной чувствуешь тоску? Почему они проваливаются под землю, словно норовят свалиться в Преисподнюю? Это так всё вопросики, для комплекта.

– Но подожди, я сам видел проект Врат: белые, аккуратные, под стать Пьедесталу, – Женя осекся и с сомнением посмотрел на покореженную конструкцию. – И они планируют ЭТО открыть на публике? Я, конечно, не митрополит, но, по-моему, здесь что-то не так.

Боровицкий широко усмехнулся, отвернулся от окна и прислонился к пульту.

– Как там? "На всё Воля Божья". Ну а если серьезно: наша задача запитать эту штуку. Стоит напомнить миру, что они многим обязаны науке, а не только этим, – он кивнул на дверь. – А по плану все идет, или нет – откуда нам знать? До этого еще никто не открывал Врата в Рай. Думаю, что даже если бы Он не задержался, Врата все равно бы создали. Зачем дожидаться смерти, чтобы попасть в Рай, если можно заглянуть туда при жизни? Удобно ведь!

– Не факт, что на стороне обрадуются гостям без стука, – заметил Женя.

– То-то и оно. Ладно, идём.

Он оттолкнулся от пульта и пошел к двери. Женя последовал за ним. Позади вспыхнула очередная молния, бросив на стену их причудливые тени. Инквизиторы сразу же закрыли за ними дверь и они вновь оказались в коридоре, залитом мертвенно-белым светом.

– Пойдем ко мне. Введу тебя в курс дел, господин заместитель, – Боровицкий, широким жестом, указал на дверь своего кабинета.

Женя рассеянно кивнул. По коридору, на ходу перебирая какие-то бумаги, шли двое лаборантов: парень и девушка. Девушка показалась ему странно знакомой. Женя уже, было, шагнул за порог вслед за Боровицким, но вдруг встрепенулся и вновь посмотрел на лаборантов: девушкой оказалась Оля! Он не сразу ее узнал из-за мешковатого халата и старомодных очков в толстой оправе.

– Ну, долго тебя ждать? – нетерпеливо проворчал Дмитрий Николаевич из кабинета.

– Да-да, – все так же рассеянно пробормотал Женя и шагнул за порог.

Глава 5

Перед взором метались какие-то неясные тени. Или это фигуры в темноте. Из грязно-лилового тумана выплывали неясные очертания почерневших строений.

Он пролетал над родным институтом. Все корпуса объяло яростное пламя. Среди них метались человеческие фигурки, крошечные с такой высоты. Какие-то розовые туши суетились среди огня и набрасывались на несчастных. Кажется, что он даже слышал хруст костей и треск разрываемой плоти. Его не покидало ощущение, что весь мир объят огнем. Что не осталось ничего, кроме красного пламени.

Все вокруг заволокло черным дымом. Кто-то огромный и могущественный смотрел на него с нескрываемой ненавистью и презрением. Чувство тревоги, оно не покидало и усиливалось с каждой секундой. Бежать. Бежать, как можно дальше, без оглядки.

Его разбудил настойчивый и донельзя противный звон телефона. Не отрывая головы от подушки, промокшей насквозь от ночного пота, он нашарил рукой треклятый телефон.

– Да? – хриплым голосом спросил Женя.

– Евгений Александрович, – как всегда угрюмо, начал Костя. – Я внизу, можем ехать.

– Который час?

– Пятнадцать минут шестого, – в голосе Кости не было и тени сочувствия. – Нам нужно ехать сейчас, если мы хотим пробиться к комплексу.

Женя скрипнул зубами.

– Да… Да, сейчас спускаюсь.

Он сел на кровати, уперся руками в матрас и опустил ноги на холодный ламинат. Чертовы демонстранты. Из-за этих параноиков приходится вставать черт знает во сколько. Хорошо хоть, что машину дали: метро уже две недели, как не работало, а пробираться на своих двоих через обезумевший город – так себе развлечение. Георигий сел напротив него на пол и стал неистово подметать пол хвостом. Его взгляд вдруг стал каким-то слишком осмысленным и снисходительным. Как будто знал, что хозяин сейчас оступится, но все закончится хорошо.

– Пропади все пропадом, – сказал Женя коту и поднялся.

На карнизе окна лежал легкий иней, ленивое осеннее солнце еще только подумывало выползать из-за горизонта. Женя с тоской оглянулся на еще не остывшую кровать и стал собираться.

Через десять минут он уже спускался по слабо освещенной лестнице. Шаги гулким эхом разлетались по обшарпанным пролетам. Откуда-то несло мочой. Лифт уже неделю как не работал. Похоже, лифтеры решили, что раз скоро откроют Врата – можно больше не работать. От переполненного мусоропровода воняло гнилью и чем-то сладким.

Женя с силой толкнул металлическую дверь и оказался на улице. Костя курил, прислонившись к правительственному "мерседесу". Завидев начальство, он ловко кинул окурок через клумбу и забрался на водительское сиденье. Пиджак с левой стороны оттопыривался из-за пистолета за пазухой.

Скотина невоспитанная, со злостью подумал Женя. Тоже мне – личный водитель. Хотя, скорее всего, его приставили к Жене больше в качестве охранника, нежели водителя. Уж слишком много знал профессор физики: как о методе запуска "Экспериментальной портальной установки нуль-уровня", так и о его сроках – меньше, чем через сорок восемь часов. Женя плюхнулся на заднее сиденье.

Мимо них, нарочито медленно, проехал черный, с золотым, внедорожник. Инквизиторы внимательно смотрели на "мерседес". Костя постучал по лобовому стеклу, к которому было прикреплено разрешение проезда в комендантский час. Водитель посмотрел на него, кивнул и внедорожник прибавил скорости.

– Можем ехать, – буркнул Женя, стараясь поудобнее устроиться.

Костя кивнул и завел двигатель. Машина, мягко шурша по асфальту, выехала на проспект, набирая скорость. Улицы были пустыми. Город спал. Или вымер. Женя смотрел в окно, стараясь узнать знакомый с детства город и не узнавал его. Уличные фонари выхватывали из мрака очертания облупившихся стен. Тротуары завалило мусором, одинокие дворники, лениво, перекидывали его с одной стороны улицы на другую. Вывески, потухшие много лет назад, так и висели на фасадах, покрываясь пылью. Вдоль тротуара стояли автомобили со спущенными шинами, оставленные здесь уже много лет назад. Женя покачал головой: всем обещали спасение. Всем обещали скорый рай. Так зачем подметать улицы? Зачем оставаться человеком, зачем создавать что-то новое? Зачем стремиться к звездам и пытаться постичь непостижимое? Ведь нас все равно спасут. Так что на все плевать. Все просто плыли по течению и ждали.

Машина круто взяла вправо, да так, что Женю бросило на дверь. он зло посмотрел на Костю через зеркало заднего вида.

– В чем дело?!

– Баррикада, – коротко бросил Костя, не отрывая взгляда от дороги.

Женя посмотрел через слегка запотевшее стекло. На улице стояли, нос к носу, два серый броневика. Возле них переминались с ноги на ногу четверо солдат, они лениво о чем-то спорили. За броневиками что-то горело, отблески пламени плясали в окнах ближайших домов. Черный, жирный дым поднимался к темным небесам. Горело что-то вроде груды мусора или остова автомобиля. Жене показалось, что возле броневика лежит раздавленное тело. Или, может быть, это тоже груда мусора. Видимо, пожарных никто не ждал и баррикада догорала сама по себе.