Страница 5 из 16
– Сечет под Хемингуэя, – говорил Аксенов про неведомого джазмена. – Где, скажи, в Подмосковье рыбачить со спиннингом?
– Да он его давно уже сплавил в комиссионку, – позевывал в кулак Приставкин. – Элементарная фарцовка. Как дважды два…
Уверенные их голоса, манера держаться в стенах знаменитого издательства, вспыхивавшие лица молодых сотрудниц, пробегавших мимо, которых они окидывали взглядами опытных соблазнителей, все говорило о том, что перед ним избранники судьбы, победители, что ему, литературному воробью из провинции, до них как до луны.
«Чего я тут делаю, жалкий приготовишка? – думал в плотно набитом вагоне метро, мчавшемся через Москву в район ВДНХ где у него была койка в шестиместном номере колхозной гостиницы для аборигенов. – На что надеюсь? Какой я, к черту, писатель? Абзац сочиняю за два часа!»
Никакой исторической личности за ночь он, естественно, не придумал. Явился в назначенный час к Семанову, чтобы попрощаться.
– А, это вы? Садитесь… – главред был, судя по всему, в хорошем настроении. – Можете представить, нашел вам подходящего героя. Вот, читайте, – подвинул в его сторону открытую на столе «Малую советскую энциклопедию».
Карандашной «птичкой» на странице была помечена биографическая справка с врезанной в текст фотографией губастого азиата с наголо обритой головой.
«Усман Юсупов, – прочел он. – Род. март 1901 г. Советск. гос-ный. и парт-ый деятель, член КПСС с 1926 г. Сын батрака, рабоч. на хлопкооч. з-де. 1937-1950 – 1 секр. ЦК КП (б) Уз. 1950 – 53 – министр хлопк-ва СССР. 6 орденов Ленина, друг. ордена и медали»…
– Личность замечательная, – говорил Семанов, – считайте, что вам повезло. Книга может войти в очередной тематический план. Два года, и вы – автор ЖЗЛ. Со всеми вытекающими последствиями. Возвращайтесь в Ташкент, присылайте развернутую заявку…
Писать из-под палки он к тому времени уже научился. Книги серии «Жизнь замечательных людей» выходили в стране гигантскими тиражами: сто, двести, триста тысяч экземпляров.
«Зашибу приличную деньгу, – работала мысль, – пару лет не буду думать о куске хлеба, займусь, наконец, творчеством».
Ответил Семанову, что согласен.
– Хотел бы получить аванс…
Фраза вырвалась бессознательно, сама собой.
«Чего я мелю, болван? – пронеслось в голове. – Все сейчас полетит к чертовой матери!»
– Аванс? – воззрился на него Семанов. – Какой еще аванс?
«Была, не была!»
– Обычный. Двадцать пять процентов, – его несла волна бесшабашной энергии. – Пункт из типового договора…
Семанов смотрел на него со смесью восхищения и ярости.
– Типового договора? А вы, оказывается, фрукт, господин полубелорусс, – покачал головой. – Пальцем не пошевелил, а уже о презренном металле… – Откуда информация, если не секрет?
– От Васи Аксенова.
– Васи? – хохотнул тот. – Аксенова?
– От него самого.
– Шепнул на ушко?– его распирало от смеха: – Тэт а тэт?
– Именно…
– Ну, хорошо, уфф! – заключил отсмеявшись Семанов. – Будем считать, что вы меня уговорили. Жду развернутую заявку и двадцать страниц готового текста. Чем быстрее, тем лучше. Об авансе подумаем. Встретите Аксенова, – окинул иронично взглядом, – не забудьте передать от меня привет…
На лестничной площадке, где он оказался притворив дверь семановского кабинета, было безлюдно, горели по стенам запыленные светильники.
«Победа! – пели фанфары в душе. – Два года свободной жизни! Книгу приличную напишу, прославлюсь, денег заработаю. В Союз писателей примут».
«Валентин, – услышал сверху знакомый голос. – Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от меня».
«Что поделаешь, Бекович, – мысленно попросил он у него прощения. – Жизнь есть жизнь»…
Юность героя (продолжение)
Мягко курившийся под солнцем пласт влажной земли на краю холма поддался изнутри, треснул, разломился на куски. В образовавшемся проеме показалась перепачканная глиной барсучья морда, а следом за ней и сам барсук, расчистивший, наконец, заваленный после ночной грозы вход в семейную нору. Мокрый, недовольный он отряхивал брезгливо костистые лапы, смотрел озабоченно на изменившийся до неузнаваемости пейзаж: просеку внизу от пронесшегося селевого потока, свежие промоины на холме, поваленные деревья, отсутствовавшее еще вчера глинистое озерцо с полузатопленным сушняком и зелеными метелками сосновых веток…
«Непонятно себя ведет, – глядел со скалы на жирнозадого барсука орлан-белохвост только что выбравшийся из гнезда. – Не прячется, сидит неподвижно. Жует чего-то. Больной, наверное».
Орлан был не голоден, покидать уютную, усыпанную белесым пометом площадку ему не хотелось…
«Придется попотеть, – по-хозяйски размышлял, между тем, барсук, объедая поднятую с земли шляпку гриба. – Перенесу повыше съестное из кладовой, заменю подстилку, сделаю на всякий случай еще один запасной выход».
Жующую его щеку поймал пробившийся сквозь рваное облако солнечный теплый луч. Застыв в блаженной истоме барсук зажмурился, почесал себя между ног. Вспомнил о барсучихе в норе.
«Шарахнуться, что ли?» – подумал зевая.
«Все, терпение лопнуло, пеняй на себя!» – не выдержал орлан. Сузил золотокоричневые окуляры зрачков, подпрыгнул, царапнув камень…
Выстрела со стороны ореховой рощи он не услышал – горячо вспыхнуло что-то в груди, он захлебнулся кровью, полетел стремительно вниз так и не успев распустить крылья. Катился, переворачиваясь, по насыпи, упал в смородиновую заросль, забился в конвульсиях неподалеку от лежавшего на спине, охваченного ужасом барсука.
Солнце поднималось все выше, тянул из ущелья влажный ветерок, шумела внизу невидимая река.
«Есть бог на земле! – думал, не веря до конца в чудесное спасение барсук, страшась взглянуть на лежавшую неподалеку страшную птицу. – Прав был покойный отец. А я, дурак, не верил».
– Афарм, Девлет! Выстрел джигита!
Сидевшая вокруг костра на опушке леса молодая компания радостно зашумела.
– Ты выиграл спор, княжич, – поклонился удачливому стрелку Эльжаруко. – Говори желание.
– Дай подумать.
– Чего думать? – выкрикнул кто-то. – Еда кончилась. Пусть мяса раздобудет!
– За мясом ночью поедем! – решительно отрезал стрелявший. – А пока пляши, Эльжаруко!
– Точно, пусть спляшет! Давай, Эльжаруко, не ленись! Эх, барабана нет! – раздались голоса.
Одиноко танцующего на поляне Эльжаруко терпели недолго. Выскочил следом один, другой, третий. Ухватились за руки, стали кружить вокруг расстеленной на земле скатерти с остатками трапезы. Притоптывали каблуками, подпевали в ритм движению, подстегивали себя громкими возгласами. Разошедшийся вовсю Девлет ухватил край скатерти, потянул на себя – полетела под ноги посуда, обглоданные кости. Продолжая танцевать водрузил замызганную скатерть на голову Эльжаруко наподобие женского платка.
– У-уу! – взорвались хохотом плясуны. – У нас есть девушка! Танцуем «удчи»!
– «Удчи»! «Удчи»!
Смешливо подбоченясь молодой князь поклонился Эльжаруко, приобнял за плечи. Тот поправлял на голове платок, отворачивал жеманно лицо, комично вздыхал.
– Красавица, пляшущая с джигитом Девлетом, окружена! – кричали из хоровода. – Есть ли друзья у ее кавалера, могущие ее откупить?
– Есть! – вылетел из круга острослов и песенник Кургока, руководивший, как обычно, пирушками. – Есть друзья у кавалера! И выкуп есть!
Вытянул из-за пояса пистолет, выстрелил не глядя, бросил на траву. Хохот на поляне стоял громоподобный.
Неутомимый Кургока предложил новую забаву: прыжки через валун. Напрыгавшись, кидали плоские гальки – кто дальше, боролись на расстеленной бурке, стреляли из ружей и пистолетов по глиняному кувшину. Умаялись, прилегли на солнышке, затянули, глядя в бездонное небо, песню про богатыря Сосруко, рожденного из камня, владевшего сказочным конем, на котором он ускользал от любого преследователя. Вздремнули спустя недолгое время кто где, ополоснули, пробудившись, лица у ручья. Совершив вечерний намаз стали готовиться к любимому занятию джигитов, набегу на соседей. В сумерках, по дороге вдоль похолодевшего ущелья, юный князь придержал скакуна. Проговорил, оборотясь к ехавшему следом Эльжаруко: