Страница 3 из 14
Ручка газа плавно пошла вверх, и обороты вышли на предел.
– Форсаж.
Стрелка тахометра качнувшись, упёрлась с ограничительную планку. Нос катера поднялся над водной поверхностью, и он сам в пене и брызгах, рассекая морскую гладь пролива, рванулся к выходу как обезумевший джин из пивной бутылки, в которую случайно плеснули первач.
За кормой грохнуло раз, потом ещё раз, ещё и ещё – мины рвались, чётко отмечая место, где был катер несколько мгновений назад.
От такого грохота и воя моторов, работающих на форсаже – на пределе своих сил, проснулась бы вся преисподняя, а не только фрицы на эсминцах.
Но тут ожили батареи на сопках и море залива закипело от железа, мины уже рвались повсюду, а Куксенко выведя катера на рейд врубил моторы на полную мощь.
Разобраться в этом гвалте и шуме было трудно, но это только первые мгновения, а потом немцы разберутся и все расставят по полочкам, но важны были именно эти первые мгновения и, похоже, Малышев их выиграл.
Катер прошёл минное поле и направился к выходу в Океан и в этот момент госпожа Удача, вильнув попкой, удрала по своим, только ей самой ведомым делам, оставив Сергея одного.
Дождь прекратился, тучи разлетелись, а луна засияла во всей своей красе, осветив водную гладь, получше любого фонаря.
Выход из пролива перегораживали два, рядом стоящих эсминца, и они прекрасно видели русский катер. Хищные орудия уже опускали свои хоботы, готовясь плюнуть свинцом и сталью.
Настал Момент Истины. Немцы тоже умели читать лоцию, и они прекрасно знали, что единственный фарватер проходит по проливу Торос. А вот между островами, что справа – мель и пройти её невозможно.
А вот сразу за мелководьем глубина, скалы полукругом – идеальное место для засады, ежели, кто попытается выйти из залива.
Но всё это правильно для тех, кто «понаехали тут», а вот для местных, есть ещё и приливы с отливами, которые банку, если и не уберут, то точно притопить могут.
Для катера, что идёт на форсаже, с поднятым носом и ободранным, что та липка в лесу, мель не помеха вовсе.
А потому Серёга Малышев, круто переложив руль вправо и завалив катер набок, укрылся от огня фрицев, войдя в пролив.
Эсминцы его попросту потеряли из вида – слышать шум движков, они, конечно, слышали, но остров закрыл им всю видимость.
«А как же немецкий сторожевик, что в засаде стоял?» – спросите вы. И будете совершенно правы.
Но весь «фокус» состоял в том, что немец прекрасно знал, что со стороны пролива к нему не подобраться. И он, вообще-то, «охотник», и «дичь» обязана, как и подобает порядочному зайцу бежать прочь, а не нападать. Да и орудия были направлены в сторону залива.
И вот представьте себе состояние командира немецкой посудины, когда прямо на него летит на форсаже русский торпедный катер с двумя торпедами. Ну, он же не знает, что их нет, а вот то, что и одной такой «дуры» достаточно, чтобы отправить его корыто к морскому царю в гости знает точно. Представили?
Ну и, что, по-вашему, он должен делать, когда счёт пошёл уже на секунды?
Правильно! Гер капитан скомандовал:
« Полный вперёд», – стараясь уйти из-под атаки этого сумасшедшего.
А впереди по курсу камни. А дальше всё понятно и без слов – скрежет металла о скалы, пролом днища ниже ватерлинии и уже не до русского, тут бы сигнал SOS подать успеть, паника, давка.
А катер Малышева, круто отвернув влево, ушёл от тарана и сбросил скорость.
А тут и Удача, видимо, вспомнив о нём, спешно закрыла желтоглазую красотку покровом туч и вновь хлынул дождь.
Океанская волна с размаху смачно ударила катер в левую скулу, но он уже погасил скорость и ложился на заданный курс, прорвав блокаду. Капитан торпедного катера ТКА-267, выходил в Океан, до рандеву с разведгруппой оставалось четыре часа.
***
До места встречи добрались быстро, вошли в бухточку и бросили якорь. Ждать и догонять, как утверждают знающие люди, самое последнее дело.
А загорать пришлось долго. В назначенное время группа разведчиком не пришла.
– Командир пора уходить, – напомнил Фадеич, тревожно всматриваясь в пролом между скалами.
Где-то поблизости был враг. И его присутствие не добавляло оптимизма.
—Подождём, время ещё есть.
Рядом с бухточкой проходил фарватер и, учитывая, что немцы готовились к наступлению, движение судов было более чем интенсивное и если кому-то приспичит войти в бухточку то ….., со стороны моря катер был как на ладони, хоть и стоял в тени прибрежных скал.
По фарватеру прошёл транспорт, тарахтя движком, эсминец, пара катеров, ещё какая-то лайба.
—Командир, пора, – снова напомнил боцман, – скоро рассвет, а по видному раскатают нас фрицы в блинчик, как бог ту черепаху.
—Стёпа, заводи, Фадеич поднимай якорь.
Катер, взревев моторами, пошёл на разворот. И в этот момент грохнул взрыв от гранаты, потом ещё громыхнуло и треск выстрелов. Кто-то прорывался к берегу.
Описав циркуляцию и вырубив фрикцион катер, вернее, всё то, что от него осталось, ревя обоими моторами, мягко ткнулся носом о прибрежную гальку.
На пятачок берега выбежали двое и, не раздумывая, во весь опор припустили к катеру. В глубине пролома громыхнуло ещё пару раз и появился третий разведчик, припадая на левую ногу.
До борта оставалось не более десяти шагов, когда Фадеич, открыл огонь из своего ППШ, по выскочившим из пролома фрицам. Две пары рук подхватили диверсанта и «торпедоносец», рывком отпрыгнул назад, врубив реверс.
—Нашумели, – недовольно ворчал Фадеич, размещая «гостей» на корме .
«Да нашумели, – мысленно согласился с ним командир, – и радио у них, наверняка, тоже имеется».
Небо на востоке полыхало красным, что, в общем-то, радовало, но это в перспективе. Катер вышел на фарватер, когда из предрассветной мути и тумана появилась морда вражеского эсминца.
«А второй наверняка где-то рядом» – подумал Сергей, понимая, что его видят и сейчас превратят в решето, не особенно-то и церемонясь, а может быть, попытаются захватить в плен, прижав к берегу».
Мозг думал, ища выход, глаза видели, а руки делами. В дело вступали рефлексы – молодой был, жить хотелось.
Ручка газа пошла вверх – мотор взревел, выходя на полные обороты, тумблер – режим форсажа, стрелка тахометра упёрлась в ограничитель, руль до упора влево.
Катер всем корпусом лёг набок, превращаясь в великолепную мишень для обстрела – комендоры, сидящие за штурвалами скорострельных пушек, аж прослезились от такого подарка и пальцы потянулись к гашетке, но русский катер выровняв корпус снова лёг, но на этот раз на правый борт.
Стальной смерч хлестнул рядом, чуть задев корпус.
—Командир, пробит трубопровод, – доложил моторист.
—Держать обороты, любой ценой. Держать!
Катер снова ложился на левый борт, петляя как заяц.
Впереди, прямо по курсу движения замаячил остров.
Командир эсминца крутым разворотом влево, шёл по фарватеру вдогонку, прижимая русского капитана к берегу, прекрасно понимая, что ему всё равно не уйти.
—Ну что же это даже интересно. Не стрелять! Он уже в капкане.
Пройдя в радиорубку, капитан эсминца связался со своим ведомым, таким же кораблём берегового охранения:
—Гюнтер! Это Ганс стань на «номер». Я сейчас погоню русский катер на тебя. Пусть парни попрактикуются в стрельбе по кабанчику.
Оба командира были заядлые охотники и понимали друг друга без лишних объяснений.
А в это время Степан Котов голыми руками зажимал резиновым пластырем пробоину в патрубке водяного охлаждения правого двигателя, фонтаны кипятка били между пальцев. Фадеич, конечно, спешил, но не так-то легко и удобно в тесноте моторного отсека наложить заплатку, а потом ещё и закрепить её, дважды обмотав мягкой и прочной вязальной проволокой.
—Всё Стёпа, всё, бросай.
Степан со стоном отвалился к стенке отсека, потеряв сознание. Ход был сохранён. Он своё дело сделал, теперь вся надежда на капитана.