Больше черного

– У вас интересный акцент, – заметил моряк, – похоже, вы прибыли издалека.

– Вы правы, – улыбнулся я и, не прибегая к лишним подробностям, решил представиться. – Алекс Ранду, корабельный врач.

– Капитан Сэмюель Харрисон, – тоже без вступлений отрапортовал моряк. – Если я правильно понял вас, мистер Ранду, вы составите мне компанию?

– С удовольствием, – сказал я.

Вскоре мы уже сидели в маленьком заведении, где местные жители собирались после трудового дня и в нарастающем рокоте бесед наполняли свои утробы элем, а карманы хозяина монетами. Капитан оказался прав, эль действительно был преотменным. С утра я ничего не ел, и меня немного развезло и, судя по всему, капитана тоже. Как бывалые «морские волки» мы закурили свои трубки, предварительно и очень любезно обменявшись табаком. Здесь, при неверном свете свечей я попытался разглядеть его. Капитан Харрисон был неплохо сложен, и я как врач заметил по его белозубой улыбке, что он обладал изрядным здоровьем. Его длинные темно-русые волосы, связанные сзади в хвост при мерцающем свете, немного отливали медью. Синие глаза капитана, славно сужавшиеся в веселом прищуре, когда он улыбался, составляли контраст загорелому волевому лицу. Вообще он производил впечатление славного малого, отменного вояки и строгого, но и, как говорится, справедливого командира. Я подумал, что, наверное, матросы его очень уважают.

– Вы женаты, капитан? – спросил я, после того как мы уже обсудили все прелести морской службы.

– Да, – ответил моряк, и я заметил, что его взгляд потеплел, и он улыбнулся. – После почти полугодового отсутствия я сгораю от нетерпения увидеть миссис Харрисон. Знаете, мистер Ранду, я до сих пор не верю, что эта женщина носит мое имя и, родила мне пятерых ребятишек.

– Вы счастливый человек, капитан, – почему-то грустно произнес я, – а я вот так и не удосужился обзавестись семьей.

– Кто вы по вероисповеданию, мистер Ранду, – вдруг спросил он. Я подумал, что возможно капитан разглядывал меня также сосредоточенно, как и я его, и теперь немного озадачен моими явно не европейскими чертами лица, но традиционно европейским поведением.

– Хороший вопрос, капитан, – кашлянув, изрек я, – отвечу ли я в полной мере на него, если скажу, что верю в Высший Разум, рьяно принимавший участие в создании людской расы, въедливо вглядывающийся в человеческие поступки, ведя счет грехам нашим и сурово наказывая своих неразумных детей. Он дает понять, что жизнь на земле не что иное, как исправительный дом. Невзгоды, шлифующие наши души, призваны делать нас мудрее и лучше, а счастливые минуты даны лишь для того, чтобы мы знали, что кто–то нежно заботиться о нас, в принципе беззащитных существах, посреди огромной и холодной Вселенной. Я не поклоняюсь не одному из Богов, но стал относиться с уважением к большинству религий, после скрупулезного изучения Священных книг. В обывательском понимании проблемы, я – безбожник, но с точки зрения науки я – верующий, а пью я как добрый христианин, – закончил я и поднял свой сосуд с элем.

– Очень интересный подход к вере и религии, – улыбнулся капитан, – что касается меня, то я обычный прихожанин одной из уилтширских церквушек. Как моряк в меру верующий и в меру суеверный, – заключил он и хлебнул из своей кружки.

– Так значит вы живете в Уилтшире, капитан Харрисон? – спросил я.

– Да, в поместье моего тестя, Латус–хилле. – ответил капитан. – А вы тоже направляетесь в Уилтшир?

– Да, это моя цель. Хочу снять небольшой дом, осесть.

– А где думаете остановиться сначала?

– В Солсбери, в какой–нибудь гостинице. Надеюсь, ненадолго, – неуверенно произнес я.

– А почему вы выбрали именно Уилтшир, мистер Ранду? – поинтересовался мой собеседник.

– Сам не знаю, – пожал я плечами, – думаю, наверное, потому что на «Меркурии» почти вся команда была из Уилтшира, вот и меня туда потянуло, будто на родину. В общем, все спонтанно.

– Ну, коль у вас, доктор Ранду, все спонтанно, то не погостить ли вам в Латус-хилле до тех пор, пока вы не найдете подходящего жилья? – почему-то просияв, выпалил мой дорожный знакомец.

– А вы, капитан, уверены, что мое присутствие доставит удовольствие вашим близким? – усомнился я.

– О, доктор, не беспокойтесь! – воскликнул моряк так радостно, что я подумал о его крайней степени опьянения и о той неловкости, которая непременно возникнет у нас, когда трезвость вновь овладеет его разумом. – Моя супруга очень общительный человек и всегда рада новому интересному знакомству, а вы, мистер Ранду, без сомнения человек интересный. Мой же тесть изнывает от вынужденной оседлости, ему не хватает воздуха и свежих впечатлений. Собеседник вроде вас поможет ему справиться с хандрой. Решением суда он не имеет права выезжать дальше своих собственных владений, а для него это хуже смерти, – при этих словах капитан погрустнел, и, махнув рукой, залпом осушил, уж не знаю какую по счету, кружку эля.

Его последняя фраза меня заинтриговала и, я оживился.

– За какие такие грехи, капитан, вашего тестя держат под домашним арестом? – поинтересовался я как–то небрежно.

Капитан посмотрел на меня совершенно ясным взором.

– Вам изложить коротко, доктор? – придвинувшись ближе ко мне, спросил он.

– Ну, как сможете, – изрек я.

– Пиратство, убийство, присвоение имени убиенного, побег с каторги, – полушепотом изложил капитан и, откинувшись на спинку стула, многозначительно приподнял брови.

– И это все, – сыронизировал я, – не маловато?

– Не ёрничайте, мистер Ранду, – с серьёзным видом произнес моряк, – у медали две стороны. Капитан Гуилхем – герой. Его фантастическая тактика в бухте Киберон, его знаменитый бой при Рестигуше, когда он служил под командованием адмирала Байрона, войдут в историю флота Британии. Он с командой необстрелянных лейтенантов и курсантов уничтожил французский флагман. Он не проиграл ни одного сражения. Он моряк от Бога. В последний свой бой он лично вывел с горящего корабля четверть команды, а сам чуть было не сгорел заживо. Но обстоятельства пошли против него, его оклеветали и отправили на каторгу. Из него пытались сделать чудовище. Да, в молодости он наделал много ошибок, но кто, черт возьми, в этом мире может похвастаться кристальной чистотой своего прошлого, – капитан Харрисон сверкнул аквамариновым взором и ударил кулаком по столу, – а Гуилхем всегда платил по счетам и сверх всякой меры.

Тирада капитана, а, равно как и жар с коим она была произнесена, меня слегка потрясли, но искреннее восхищение зятя тестем, человеком, по всей видимости, богатой биографии, меня заинтересовало. Я почувствовал, – этот самый капитан Гуилхем, личность весьма примечательная, – это материал! (Прости, старина Хармс!) Судя по всему, мой приятель, отрезвленный рассказом, уже мог адекватно отдавать отчет своим действиям, и, я решил получить подтверждение его давешнему приглашению.

– Скажите, капитан, – как можно небрежней произнес я, – ваше предложение, относительно моего вторжения в дом вашего героического тестя еще в силе?

– Так вы, мистер Ранду, согласны? – улыбнулся моряк.

– Еще как, – в свою очередь продемонстрировал я свою радость, – теперь я просто сгораю от нетерпения познакомиться с вашим воинственным родственником и общительной супругой.

– Вы не пожалеете, доктор! – по–дружески хлопнув меня по плечу, подвел итог капитан.

Знакомство.

К вечеру того же дня мы добрались до Латус–хилла. Из окна кареты мой еще хмельной товарищ показал мне серую кровлю, мелькнувшую средь курчавых крон вековых дубов и вязов. Старинное здание, вскоре показавшееся из–за деревьев, со стремящейся ввысь крышей и вытянутыми «по струнке» окнами, я бы смело отнес к классическому образчику времен правления Тюдоров. Но Латус–хилл конечно был древнее, чем выглядел, и вел род свой из такой глубины веков, что только его полулатинское название могло поведать нам о его глубоких морщинах и старческой одышке.

Его стены здорово пострадали во время выяснения отношений Ланкастеров и Йорков. В то время как достопочтенные фамилии вырывали друг у друга корону Англии, а владетель замка оживленно участвовал в битвах, поместье приходило в упадок, и прибывать бы ему по сей день в полуразрушенном состоянии, если бы не предприимчивый потомок славного рода. Он то и возродил былое величие поместья, в свете последних архитектурных новинок, – на тот момент, – помимо реконструкции здания, устроив вокруг дома чудесный парк с тисовыми и ясеневыми аллеями, прудами и розариями.