Морской лев

– Вы сами знаете, что тогда, – с улыбкой, отводя глаза в сторону, ответил Канарейкин.

– Я не знаю, что тогда…

– Не знаете, – хитро спросил Канарейкин, – или делаете вид, что не знаете?

– Это не имеет значения. Мне интересно знать, что вы мне скажете.

– Хорошо, я вам скажу, чтобы отбить охоту у вас выпытывать у своих подчиненных подробности их личной жизни. Каждого, кого отчислят, ждет продолжение той жизни, из которой его выдернуло наше управление. Как правило, я конечно, не знаю в отношении вас, но вот у других там наступал не очень счастливый конец. Поэтому, если вы кого-то и раскрутите, то знайте, что вы не пострадаете за это, но его летальный исход будет на вашей совести, – жестко сказал Канарейкин.

– Мы выйдем в море, и тогда ваша власть кончится, – начал игру Захаров.

– Значит, тебя и такие мысли посещают? – загадочно произнес Канарейкин.

– Да нет, мне просто интересно.

– Интерес лучше оставь при себе. Поверь мне на слово: мы и в море тебя или того, кто нарушит установленные правила, достанем.

– Хорошо, хорошо, прекратим этот разговор, – сказал Захаров, понимая, что зашел слишком далеко. – Лучше скажите мне: есть ли еще какие-нибудь запретные предписания?

– Есть, но об этом узнаешь позже…

– Как это позже?

– А зачем тебе о них знать? Твое дело – командовать лодкой, а остальную работу за тебя сделают.

– Замечательно: на моей лодке будут происходить какие-то вещи, а я об этом даже знать не буду.

– Меньше знаешь – дольше живешь, – вновь улыбнувшись, сказал Канарейкин. – Так, пошутили, и хватит, теперь о деле давай поговорим. Как у тебя с освоением техники? – моментально сменив тему разговора, словно ее и не было, задал вопрос Канарейкин.

– Нормально, а что?

– Пора лодку выводить на испытания. Пойдете к Алеутским островам, попробуете пройти сквозь американскую систему акустической разведки, вторгнетесь миль на двадцать и вернетесь на базу.

– Когда намечен выход?

– Пятого августа. Успеете подготовиться?

– Успеем.

– Тогда вот читай, – и полковник протянул Захарову бумагу, выйдя из-за стола.

Пока Захаров читал приказ, Канарейкин подошел к шкафу и, погремев ключами, открыл дверцу и, выдвинув ящик, начал перебирать папки.

– На вот, на офицерский состав, психо-, черт их дери, показатели. Если понадобятся на остальных, скажешь – я тебе выдам, – сказал Канарейкин, когда Захаров оторвался от бумаги.

Запись датирована 3 августа 1990 года

Потратив два дня на изучение результатов психологических тестов личного состава «Морского льва», Захаров подметил для себя немало важного. И только в отношении своего старпома из-за отсутствия значительной части исследований у него осталось смутное впечатление.

Приготовление к предстоящему походу шло полным ходом. На лодку, выстроившись в цепочку по одному, матросы загружали дополнительный провиант, на центральном посту проходила проверку вся аппаратура, включая находящуюся в резерве. Также пристальному осмотру подвергалась вся техническая часть субмарины, и прежде всего реактор, электромоторы, главная турбина, насосы, охладительная установка реактора и аккумуляторы. Во всех отсеках шел замер магнитного поля, уровня шумов работающих механизмов и радиационного фона. В эти дни по всей лодке внутри и на ее палубе постоянно тут и там сновало множество людей как из экипажа, так и из ремонтного отряда базы. Захаров сидел на своем командирском месте на центральном посту, принимая доклады из отсеков о ходе технического осмотра.

– Второй насос, давление…

– Иван, – раздался томный голос Канарейкина, перебив очередной доклад.

– Да, – ответил Захаров.

– Давай срочно ко мне в кабинет, – запыхавшись, позвал Канарейкин.

– Срочно? А то у нас тут проверка идет полным ходом, – удивленно спросил Захаров.

– Иван, бросай все и давай срочно ко мне, – настоятельно требовал Канарейкин.

Захаров, застигнутый врасплох, выглянул из-за компьютеров, рядом с ним находился старпом.

– Григорий Олегович, – обратился он к Березину, – я к Леониду Сергеевичу, а вы пока продолжайте без меня. Хорошо?

– Есть продолжать, – ответил Березин в своей манере.

Зайдя в кабинет, Захаров впервые за все время знакомства с Канарейкиным увидел его взъерошенным и растерянным.

– Давай садись, – сказал Канарейкин, едва Захаров показался на пороге.

– Что случилось-то, Леонид Сергеевич?

– Ничего не случилось… генерал через два часа прилетит…

– Зачем?

– Ирак на Кувейт напал, вот зачем. Так что объявляй готовность номер один.

– Сейчас проверка идет полным ходом: если сейчас объявить готовность по базе и лодке, внесем суматоху, – сказал Захаров.

– Все равно объявлять придется – не сейчас, так когда Шкворин здесь будет. Так что давай…

– Григорий Олегович, – включив микрофон, произнес Захаров.

– Березин на связи, – отозвалось в наушниках у Захарова.

– Григорий Олегович, срочно завершайте предпоходную подготовку, после этого объявите готовность номер один.

– Есть, – ответил Березин.

Захаров подошел к окнам, откуда была видна подводная лодка, стоящая в подземной акватории.

– Принимать Шкворина будем со всеми причиндалами? – спросил Захаров, обернувшись к Канарейкину.

– Конечно, по высшему разряду, с построением и все такое. Ты, кстати, пойдешь со мной.

– Куда?

– На поверхность, встречать Вячеслава Яковлевича.

Канарейкин взял трубку, набрал номер.

– Кузнецов, как готовишь… Да… Да… Через два часа чтоб все было сделано. Все, – Канарейкин выключил трубку, положив ее на стол, но спустя секунду снова взял и набрал еще раз какой-то номер. – Крашенинников на месте? Где он?.. Хорошо, пусть меня встречает. Все, – Канарейкин положил трубку и повернулся к Захарову.

– Как встретим Вячеслава Яковлевича, свяжись с Березиным, пусть всю команду на пирсе выстроит. Так, вроде всё. Я сейчас к взводному охраны, а ты пока иди к выходу, там встретимся.

Затем оба вышли из кабинета, разойдясь в разные стороны. Захаров пошел к центральному выходу. Оказался снова у тех дверей, через которые он попал впервые на базу. В глаза бросились, как и два месяца назад, стоящие у входной двери двое коренастых, одетых в камуфляжную форму охранников. Опустив глаза, он посмотрел на кафельный пол, на котором цветной плиткой был выложен герб Советского Союза, а под ним – значок КГБ с названием управления, которому принадлежала база: – «Особый погребок». Вокруг было пустынно, и Захаров направился к дежурной будке охранника, чтобы узнать о Канарейкине, как в наушниках раздалось:

– Иван Алексеевич, мы вас ждем не у запасного выхода, а у центрального, это на третьем уровне.

Захаров пошел к ближайшему лифту и через некоторое время, миновав грязные безлюдные коридоры, оказался у запасного выхода, где его уже поджидал Канарейкин с офицером охраны и шестью солдатами, одетыми в парадную форму.

– Так, вы двое, – Канарейкин показал на ближайших к нему солдат, – останетесь здесь.

– Товарищ командир, подготовка к походу завершена, – донеслось из наушников.

– Хорошо, – ответил Захаров, – ждите дальнейших приказаний.

Вся остальная группа встречающих открыла дверь и, пройдя по такому же грязно-белому бетонному коридору, поднявшись по железной лестнице, оказалась у довольно проржавевшей двери. Покрутив против часовой стрелки расположенное в самом ее центре колесо, Канарейкин со скрипом открыл дверь. Пахнуло свежим морским воздухом, яркий свет везде, куда он смог проникнуть, отметил свое присутствие. Канарейкин вновь повернулся к солдатам и, оставив двоих внутри и двоих снаружи, направился к месту предполагаемой посадки вертолета. Захаров, не покидавший стен базы, с тех пор как прибыл на остров, сверкающее солнце воспринял как нечто чуждое и несвойственное для восприятия его глаз. Но в душе вдруг возникла какая-то радость, словно он идет встречать не генерала, а свою жену.