Морской лев

– Кузнецов, черт тебя раздери, где ты там? – из-за двери показалось напуганное лицо повара. – Почему не напомнил, что ужинать пора?

– Да я и не знал…

– Не знал, не знал – надо знать. Ладно, давай, голубчик, поторопись, поторопись… неси быстрей, наверное, уже остыло. Эх, теперь все холодное есть будем. Кузнецов…

– Я-а, – донеслось издалека.

– Не забудь пару булочек и пирожное принести.

От нетерпения Канарейкин барабанил бревенчатыми пальцами по дубовому столу.

– Эх, не люблю я ждать, – сказал в отчаянии Канарейкин.

Посидев еще немного, он встал и пошел за ложками и салфеточным стаканчиком.

– А вы говорите: куда торопимся? Стоит немного опоздать, и все здесь идет наперекосяк. Видите, все приходится делать самому. Скоро дело дойдет до того, что сам буду стоять у плиты и готовить себе жратву. Кузнецов, ну где ты там, пропал что ли? – вновь бросил клич Канарейкин.

Спустя короткое время повар на дрожащих ногах принес ужин. Завидев тарелки, полковник начал успокаиваться, пыл его недовольства мало-помалу стал стихать, а, поужинав, он и вовсе вернул себе доброе расположение духа. И, когда он уже вставал из-за стола, ничто не говорило в Канарейкине о его недавнем расстройстве по поводу опоздания на ужин. Выходя из столовой, он даже любезно распрощался с Кузнецовым, похвалив того за вкусный ужин:

– Вот ведь, стервец, умеет готовить: не повар, а прямо Моцарт.

Захаров только диву давался, наблюдая за эксцентричным поведением Канарейкина, но, ничего по этому поводу не сказав, они молча дошли вновь до дверей его комнаты, где и распрощались на пороге.

Войдя в тусклое помещение, Захаров медленно разделся и, оглядев попутно в очередной раз снежные стены, лег в кровать. Но заснуть сразу не удалось: ледяной иней, исходивший неведомо откуда, обжигал все тело, его тонкие иглы вонзались повсеместно, заставляя Захарова ворочаться в кровати. Он чувствовал себя земляным червяком, замурованным в бетон. Находиться в замкнутом помещении, лишенном солнечного света, для него было привычное дело, но вот странность: лежа в постели, он чувствовал столько неудобств, а главное – холод, сковывавший все тело. Казалось бы, примерно такое же замкнутое помещение, только не под водой, а под землей. Но нет – разница для Захарова была очевидна: на подводной лодке он чувствовал ее живой организм, и отсюда приходили уют и тепло, а здесь, в ледяной постели, мертвые стены излучали только холод, превращая его в покойника, заключенного в каменный склеп. Мурашки забегали по всему телу, и Захаров еще два часа проворочался, прежде чем естественная потребность сна не перевела его мозг в режим ожидания.

Запись датирована 25 июня 1990 года

Захаров проснулся в полутемной комнате, настольная лампа горела всю ночь. Он нарочно ее не погасил, когда ложился спать, чтобы, открыв глаза, не оказаться в кромешной темноте. Единственный компас времени в комнатушке, лишенной солнечного света, был на его руке. Взглянув на него, Захаров увидел, что проснулся почти вовремя, но еще не успел встать, как в дверь кто-то постучал.

– Входите, – пригласил Захаров.

Открывшаяся дверь продемонстрировала стоящего на пороге бодрого и румяного Канарейкина.

– Проснулся уже? Хорошо, сейчас пойдем знакомиться с экипажем, а потом, после завтрака, увидишь чудо техники, которым, между прочим, тебе придется командовать, – Глаза у Канарейкина горели в предвкушении какого-то чуда.

Захаров еще не проснулся, начав не торопясь собираться.

– Ты чего как сонная тетеря – или плохо спалось? – заметив его нерасторопность, спросил Канарейкин.

– А разве в такой душегубке можно хорошо выспаться? Да и холодно у вас тут по ночам.

Канарейкин посмотрел по сторонам и, поводив носом, словно пес, принюхался.

– С непривычки холодно, со временем привыкнешь. А вот что до духоты – это точно, кондиционер что ли не работает, – задумался Канарейкин и тут же с улыбкой спросил: – А может, это ты здесь за ночь напустил, а?

– Да, я всю ночь не спал, только этим и занимался, – язвительно ответил Захаров.

– Ладно, ладно, я так сказал, а ты уже в бутылку лезешь. Сегодня выделю тебе другую комнату, посветлей, да и попросторней, со всеми удобствами. Соответственно занимаемой тобой должности. Чтобы все было по ранжиру… Да.

Закончив утренний туалет, Захаров быстро накинул на себя китель, и они вышли из затхлой комнаты, направившись в левое крыло базы. Проходя безлюдными коридорами, освещенными галогенными лампами, Захаров обдумывал свой будущий разговор с экипажем «Морского льва». Увлеченный своими мыслями, он не заметил, как Канарейкин ввел его в пещеру огромных размеров, залитую ярким светом излучавшими мощными различными по конфигурации прожекторами. Посередине этого подземелья располагалась большая акватория, а у импровизированного пирса, подобно мирно спящему киту, стояла подводная лодка. Плотный сгусток искусственных лучей света оторвал Захарова от его мыслей, и, когда он поднял глаза, то увидел ее.

Златовласая русалка сидела по пояс в серебряной воде, любуясь хрустальными гребешками набегающих волн. Солнечные лучи растущего на глазах светила радугой окаймляли ее голову, превращаясь в небесную корону.

Молодой человек, стоявший на берегу невдалеке от нее, замер, любуясь божественной красотой женщины моря. Ее плавное дыхание поднимающейся и опускающейся груди русалки отдавалось тяжестью сладкого томления в его душе. Он пришел к ней на свидание, чтобы вновь и вновь, как и когда-то прежде, насладиться свободным полетом в морских просторах любви.

– Как ты прекрасна… – сказал он, когда она заметила его.

– Прекрасна? А что, в твоем краю, где ты вырос, русалки не такие красавицы, как я? – удивленно играючи, спросила она.

– Нет, они красивы, но их красота где-то внутри, а ты уже палишь издалека, – смущенно сказал молодой человек.

– О, ты еще не знаешь, какая я изнутри, – загадочно произнесла русалка, сверкнув полным жизненной благодати взглядом.

– Я готов отдать всего себя, чтобы познать тебя всю, – сказал в восторге он.

– Что же тогда ты стоишь и ждешь? Иди скорей в мой мир и испытай себя, – позвала она его.

Он был всего в двадцати шагах от нее, внутри него что-то заклокотало, и ему захотелось рвануться и побежать к ней, но в эту же минуту его романтический порыв прервал чей-то голос.

– Равняйсь. Смирно. Товарищ начбазы, экипаж подводной лодки «Морской лев» построен. Старший помощник капитана Березин.

– Вольно, – сказал Канарейкин. – Вот, знакомьтесь, Григорий Олегович, ваш командир, капитан первого ранга Иван Алексеевич Захаров, теперь ему рапортуйте. Иван Алексеевич, – Канарейкин обратился к Захарову, – это ваш старпом, капитан второго ранга Березин Григорий Олегович.

Перед Захаровым стоял невысокого роста, довольно крепко сложенный молодой человек в синем комбинезоне, на вид ему было не больше тридцати. Захаров первый протянул руку для приветствия, произнеся:

– Надеюсь, сработаемся.

– Так точно, – ответил Березин.

Захаров взглянул ему за спину и, обнаружив построенный личный состав слишком малочисленным, спросил:

– Экипаж еще не весь набрали?

– Никак нет, экипаж укомплектован полностью, товарищ командир, – вновь отрапортовал Березин.

– Как же полностью, если здесь как минимум человек тридцати не хватает? – удивленно произнес Захаров

– Иван Алексеевич, здесь находится полностью укомплектованный экипаж: если и не хватало кого-то до сегодняшнего дня, так это только вас. Правда, Григорий Олегович? – вмешался в разговор Канарейкин.

– Так точно, товарищ начбазы.

– Тогда за счет чего произошло сокращение численности экипажа?

– За счет централизованной универсальной бортовой компьютерной системы, – ответил Березин.