Страница 5 из 7
– Ты узнаешь об этом, – знаками сказал дед. – В начале той луны, три зимы назад, сорок наших воинов отправились искать ваш лагерь, чтобы угнать из него лошадей. Предводителем нашего отряда был Маленький Волк, а его трубку носил его младший брат. Однажды утром, перед рассветом, они сделали плот, пересекли реку чуть выше Головы Бобра, отпустили плот по течению и пошли, чтобы на день укрыться в лесистом ущелье. Они собирались развести огонь и поджарить мясо, когда обнаружили вражеский отряд из двадцати четырех воинов, спускавшихся в долину по этому ущелью – они были уже рядом с рекой, искали подходящие для плота стволы деревьев – залегли там и приготовили луки и ружья. Враги, ища деревья, приблизились, и они застрелили тех, что был в кустах, а потом вскочили и убили всех остальных, и бросили тела тех, кто был на берегу, в реку…
Молодая женщина, одна из сидевших у входа, громко закричала, подняла руки к небу и что-то заговорила, глядя на нас горящими от ярости глазами. Разумеется, слов мы не понимали, но ясно было, что она призывает Солнце уничтожить всех нас. Потом она вскочила, пробежала вокруг костра, встала перед вождем и стала что-то сердито ему говорить, то и дело указывая на нас, и мы поняли, что она требует, чтобы он и его друзья убили нас прямо там, где мы сидим.
Вождь прервал ее и знаком приказал ей выйти. С громким криком, полным ненависти, она выхватила нож и набросилась на деда, но вождь дотянулся до нее и схватил ее за щиколотку, она упала, и нож выпал из ее рук. Прежде, чем она смогла подняться, бывшие в вигваме женщины окружили ее, протащили мимо нас и вытащили, орущую и отбивавшуюся, прочь из вигвама.
Когда входной полог опустился на место, Молодой Бизон знаками сказал деду:
– Ее муж был вождем этого уничтоженного отряда. Со дня его смерти она тоскует по нему и просит помочь отомстить за его смерть.
– Ай! Так бывает. Это хорошие женщины, сильные, они вырастят сильных и храбрых детей. Я восхищаюсь ими, – ответил дед.
– Ты хочешь сказать… – сказал другой.
– Да. В этом сражении, в конце ущелья, нога Маленького Волка была перебита выстрелом. Его люди собирались отнести его домой на бизоньей шкуре, но он сказал, что не может переносить эту боль, поэтому они сделали хижину для него и его младшего брата, выше этого места, в начале ущелья, и оставили их там, а сами вернулись к нам, на некоторое время остановившись на Большой реке, ниже устья Лосиной. Была уже зима, лег снег, реки замерзли. Когда они приближались к нашему лагерю, их заметили, все бросились им навстречу и узнали, что с ними произошло, и что случилось с Маленьким Волком. Его женщина ничего не сказала. Ночью, когда все спали, она нагрузила еду, шкуры, необходимые для работы с кожей вещи, нитки и иголки на маленькую травуа, запрягла в нее свою большую собаку и отправилась к своему мужчине. Много дней она шла через снег и холод. Дважды она видела врагов и пряталась от них. Она съела все свои запасы и голодала. Наконец она появилась здесь, позвала своего мужчину, и упала прямо у порога его хижины. Младший брат подтащил ее к огню, скоро она пришла в себя, и все было хорошо. Так эти трое прожили всю зиму. Нога Маленького Волка зажила и обрела прежнюю силу. Настала весна. Они увидели, что ваши люди пришли в долину и ставят вигвамы. Уже темнело. Когда стало совсем темно, он подобрались к вашим табунам, взяли пять хороших лошадей, привели их к своей хижине, положили на них седла, которые сделали за зиму, погрузили все свои вещи, сели в седла и отправились в путь по равнине, и спустя десять ночей прибыли к нам. Вот! Я все вам сказал.
При этом все Вороны, сидевший в вигваме, в знак удивления хлопнули себя ладонями по губам, а Молодой Бизон громко расхохотался.
– У нас действительно пропало пять лошадей, – знаками сказал он. – Две из них были моими. Какой же отважной была эта женщина, совершившая это долгое зимнее путешествие! Когда мы заключим мир с пикуни, я сделаю все, что могу, чтобы уговорить ее стать моей женщиной.
Разумеется, это была просто шутка. Гости засмеялись, потом встали и стали расходиться.
Вечером мы пришли в вигвам Оленихи, и там познакомились с ее мужем – красивым, длинноволосым мужчиной в возрасте более шестидесяти зим, и двумя ее сыновьями, наполовину Воронами, которые уже имели свои вигвамы, жен и детей. Мы были удивлены тем, что они приветствовали нас на нашем языке, на котором говорили так же хорошо, как и мы. Олениха заставила их выучить его, когда они были еще детьми. Ее муж его понимал, как и она понимала язык Ворон, но никто из них чужим языком не пользовался; они говорили друг с другом на двух языках. Вначале мы решили, что это оттого, что они друг друга ненавидят, но, когда первая трубка прошла по кругу, поняли, что это не так: они любили друг друга всем сердцем.
– Ну что же, Олениха, ты здесь, – сказал дед, – а мы много зим считали, что ты мертва, что тебя убили, что тебя утащил медведь в тот день, когда ты пошла собирать ягоды с моей сестрой и другими женщинами. Они слышали, как ты вскрикнула, ужасно испугались и поспешили домой. Мы все вернулись, чтобы найти тебя, но не нашли. Лес за ягодником был очень густым и заваленным буреломом. Мы решили, что медведь утащил тебя туда, два дня обыскивали его, искали медвежьи следы, а твоих следов не нашли, поэтому решили, что ты мертва, и прекратили поиски. Хай! Как же рыдала по тебе твоя мать!
– Она, конечно, уже мертва?
– Уже давно! Давно! – ответил дед.
Олениха склонила голову, закрыла глаза ладонями и немного погодя сказала:
– Не стоило об этом спрашивать. Я давно была уверена в том, что ее тень ушла в Песчаные Холмы.
– А теперь послушайте, что было со мной, – продолжала она, выпрямившись и улыбнувшись своему мужчине. – В тот день, на ягоднике, я отошла далеко от остальных. Внезапно кто-то сзади схватил меня. Я вскрикнула, но чужая ладонь сразу закрыла мой рот. Я развернулась и увидела, что это он, этот старый медведь, схватил меня. Он поднял меня, перенес к верхнему краю ягодника, положил перед собой на свою лошадь и мы уехали – весь день мы двигались на юг, вдоль края леса, растущего у Барсучьего ручья. Настала ночь, и мы остановились у ручья Спинного Сала. Я сидела и смотрела, как он разводит огонь и жарит мясо. Он предложил часть мне, но я отказалась. Он медленно ел, часто поглядывая на меня и улыбаясь, а потом знаками спросил:
– Ты будешь моей женщиной?
– Нет! Я выцарапаю тебе глаза, едва ты коснешься меня! Я умру, но не стану твоей! – знаками ответила я ему.
И как ты думаешь, что он на это ответил? Он улыбнулся и знаками сказал:
– Я не собираюсь касаться тебя. Я буду вести себя, как твой брат, пока ты, может быть скоро, а может быть много времени спустя, сама не скажешь мне, что хочешь стать моей женщиной.
На это я ничего не ответила. Я сказала себе, что когда-нибудь он уснет, и тогда я убегу от него. Лошадь была привязана рядом; может быть, у меня получится вскочить на нее и ускакать. Мужчина лежал с одной стороны костра, я с другой. Когда я решила, что он уснул, то стала отползать от костра в темноту. Я отползла немного, вскочила и побежала к лошади, и тут подбежал мужчина, схватил меня за руку и отвел обратно к костру. Прежде чем Семеро показали, что настала полночь, я трижды пыталась бежать, но безуспешно. Потом я устала, сама уснула и не просыпалась до утра. Я села и увидела, как мужчина жарит мясо. Он снова предложил мне, и я взяла, потому что знала, что мне нужны будут силы, если я собираюсь убежать от него. День за днем мы двигались на юг, по ночам я пыталась убежать от него, но безуспешно. И так, много ночей спустя, мы добрались до лагеря Ворон, который тогда был южнее этого места, там, где находятся горячие источники, один из которых иногда высоко выбрасывает воду. Там мужчина привел меня в вигвам, в котором было четыре человека: его отец, мать и две младших сестры. Он поговорил с ними, и его мать попыталась обнять меня и поцеловать. Я оттолкнула ее с такой силой, что она едва не упала, но она только улыбнулась и приветливо заговорила со мной – слов я понять не могла, потом указала на лежанку и знаками сказала, что я буду делить ее с одной из ее дочерей. Я села на нее и заплакала, и тогда эта девушка подошла ко мне, обняла и прижалась к моей щеке своей, и я не оттолкнула ее, хоть она и была из племени врагов. Я говорила себе, что должна ее оттолкнуть и ударить. Не смогла. Ее объятия, ее мягкая щека рядом с моей – все это было так приятно, так мирно.