Скиталец. Книга 2

Вообще-то есть вариант быть вместе. Она ведь не единственная дочь Яковенкова, а просто младшая. Правда, они обычно и любимые. Так что, никаких препятствий для ее замужества с такой партией как одаренный. Не станет ее отец долго метаться в муках выбора. Тем более, если дочь и сама захочет этого. А в том, что она к нему неравнодушна, сомнений никаких.

Только нужно решить для себя, что дороже. Возможность быть рядом с Катей. Или собственная свобода. А вот не желает он выбирать. Хочется получить и то и другое. Но если выбирать… Однозначно независимость. Так что, вариант с усыновлением, вассальной клятвой боярину, даже Яковенкову, и женитьбой на его дочери, отпадает.

— О чем задумались, Борис Николаевич? — хмыкнув поинтересовался перфильев.

— Над тем, как бы половчее от вас сбежать и больше не повторять прежних ошибок.

— Увы, но шанса я вам не дам.

— Отчего же. Ведь будут еще порты.

— Не обольщайтесь, Борис Николаевич, — хмыкнул полицейский отпивая из рюмки коньяк.

Обернулся к доктору, и сделал приглашающий жест в сторону шахмат. Мол, приступим. Тот согласно кивнул. Посмотрел несколько секунд на доску. Потом решительно развернул ее белыми фигурками себе, вопросительно взглянув на соперника. Тот только пожал плечами, принимая условия, и корабельный эскулап сделал первый ход.

В принципе ему здесь делать нечего. В шахматы он никогда не играл. В смысле всерьез. Так, ради баловства и не более. Но тут отчего-то залип. Всегда интересно наблюдать за тем как что-либо делают умеющие люди. Даже если это всего лишь дворник умело метет улицу. Тем более, сейчас начало партии, а потому обмениваются ходами они довольно бодро. Но уже совсем скоро темп замедлится и они начнут раздумывать над каждым ходом, взвешивая и обдумывая множество комбинаций.

Говорят, что эта игра эдакий тренажер для мозгов. Так может и зря Борис никак не соберется научиться играть по настоящему? Глядишь и не пришлось бы сейчас стоять на верхней палубе яхты боярина Морозова, наблюдая за игрой своих «тюремщиков».

Все случилось как-то уж совсем внезапно. Удар молнии в волну справа по борту. Резкая команда капитана поворачивать к ветру. Задраить люки. И следом спустить паруса. Посторонним покинуть палубу. Тревожная трель боцманской дудки.

А в следующее мгновение Борис увидел поистине завораживающую картину. Слева по борту наваливался внезапно возникший огромный водяной вал, который был едва различим из-за белесой пелены весящей перед ним.

— Уходим! — дернув его за рукав выкрикнул Перфильев.

— Держитесь! — раздался голос капитана.

А в следующее мгновение в Измайлова влетела стена крупного града, загрохотавшего по дереву корабля. И буквально следом его подхватила какая-то неодолимая сила, с силой приложила о перила ограждения, ванты и захлебывающегося швырнуло за борт. Глаза он так и не закрыл, а потому виде над собой толщу воды.

Смешно. Но именно в этот момент он подумал о том, что к величайшему сожалению пока не способен передать красками всю красоту, завораживающий ужас и всесокрушающую мощь налетевшего шквала. А ничем иным это быть не могло по определению. Буря в одночасье не случается. Он стал больным на голову с этой неизменной тягой к рисованию, если сейчас думает именно об этом.

Впрочем, эти мысли не мешали его инстинктам делать свое дело. Пока голова была занята черт его знает чем, руки и ноги работали без устали стремясь вытолкнуть его на поверхность. И вскоре ему это удалось. Правда, сомнительно, что от этого стало легче. Первый же судорожный вздох, чтобы наполнить воздухом горящие огнем легкие, привел к тому, что он поперхнулся, закашлялся и даже вырвал. Рот, нос, уши, глаза, все заливало бурлящей водой и пеной. Он даже не пытался осмотреться, пытаясь хоть как-то прийти в себя.

Вскоре ему это удалось и он попытался осмотреться. Но потерпел фиаско. Рассмотреть что-либо даже в нескольких шагах не получалось. Впрочем, практически сразу его взметнуло на гребень и он сумел рассмотреть быстро удаляющуюся от него яхту, на которой активно спускали паруса. Правда, наблюдал он это лишь какое-то мгновение. В следующий момент ему в лицо плеснуло морской водой, заливая глаза и заставляя отфыркиваться. А там он провалился во впадину между валами, отчего обзор вновь сократился до минимума.

Кода он в очередной раз оказался наверху, то яхту уже не увидел. Погибла? Или скрылась из виду опустившись между водяными валами. Вот язык не поворачивался называть их волнами. И вновь он ухнул вниз, чтобы через какое-то время взмыть вверх. На этот раз удалось рассмотреть «Русалку» так оказавшуюся на гребне. Только теперь она была еще дальше. Значительно дальше.

Он все же серьезно заболел на голову. В ней одновременно роятся совершенно противоречивые мысли. С одной стороны отчаяние оттого, что ему не достанет мастерства для запечатления увиденного. С другой осознание необходимости избавиться от одежды, которая неизменно тянет его вниз.

Вот только раздеться не получается. Он все время борется со стихией стараясь остаться наплаву. Даже для того чтобы снять пиджак, придется на время прекратить борьбу и погрузиться под воду, чего делать категорически не хотелось. В памяти еще было свежо воспоминание как ему не хватало воздуха в его отчаянном порыве вырваться из водной толщи на поверхность.

Борис понятия не имел, сколько прошло времени. Все силы уходили на то, чтобы удерживаться наплаву. В голове уже не роились противоречивые мысли. В ней сейчас были только осознание необходимости не прекращать борьбу, и надежда на то, что это все же не шторм и не буря, а именно шквал. Потому что он отличается как своей неожиданностью и свирепостью, так и кратковременностью. Но то ли время для него растянулось в бесконечность, то ли он реально затягивается.

Яхту он уже давно потерял из виду. Либо ее унесло совсем уж далеко, либо она все время скрывается за валами, либо… Эти люди по сути не сделали ему ничего плохого, горькой доли он им не желал, а потому старался об этом даже и не думать.

— Ваше благородие! — словно из далекого далека донеслось до Бориса.

Сознавая, что это непременно глюк, он все же начал вертеть головой, продолжая отчаянно сражаться со стихией. Ничего. Вокруг только водяные валы, меж которых он в очередной раз провалился. Показалось? Не мудрено.

Однако когда его вновь подняло над стихией, он увидел внизу человека, вцепившегося в спасательный круг и отчаянно машущего ему рукой. Прочь сомнения! У него словно крылья выросли. Вкладывая в этот рывок последние свои силы без остатка он начал грести в сторону призывавшего его и так же стремящегося к нему добраться.

— Ну слава тебе Господи. Я уж подумал, что не сыщу вас, — радостно улыбаясь произнес Артем.

— В смысле не сыщешь? — схватившись за леер пробкового круга, спросил Борис.

— Ну так, когда волна схлынула, я оглянулся, а вас нет. Вижу в оде барахтаетесь в воде. Ну, я круг сдернул и за борт. Только когда в воде оказался, вас уж и не видно. Я и так и эдак, не видать. А потом гляжу, на волну вас подняло. Ну я и к вам. А там опять потерял. Думал уж не сыщу. Но Господь смилостивился.

— Артем, так я не понял, ты зачем в воду-то сигал?

— Как же. Я за вашу безопасность перед боярином Морозовым ответ держу.

— Какой боярин. Оглянись. Ты хоть понимаешь, что происходит. Ты понимаешь, что мы скорее всего погибнем.

— Может и так, — флегматично пожал плечами он. — Да только, присяга она не для красивого словца дается.

— У тебя ступень какая?

— Четвертая.

— Дурья твоя башка, Артем, вот что я тебе скажу. Перфильев твой что-то в воду не кинулся.

— Всяк на своем месте. Его дело головой думать, да приказы правильные отдавать. Наше, выполнять их и рисковать. Так что, все как надо. Главное, что я вас сыскал. А там, море успокоится и Илья Назарович искать нас станет.

Глава 24

Потерянные

Шквал в итоге сошел на нет. Только погода, как оно обычно бывает после такого выступления, выправляться не стала. Наоборот, она медленно но верно портилась перерастая в полноценный шторм. Температура стремительно падала и несмотря на южные широты, у Бориса вскоре зуб на зуб не попадал.