Страница 5 из 12
Столбики были сделаны из самых обыкновенных брусьев – необструганных, почерневших. Похоже, они покосились, когда сошел снег. Мы выправляли их, подбивая ожерельями из камней, которые были в изобилии разбросаны у дороги. Работа не требовала особых усилий, и через какое-то время голову заполнили мысли о последних днях. Я думал о том, каким невероятным калейдоскопом завертелась жизнь – Москва, Нью-Йорк, Футтаун, машины, на которых я никогда не ездил, дома, в каких никогда не жил, животные, которых никогда не видел. В памяти всплывали слайды улиц, лиц, осадки переживаний, и не верилось, что все это поместилось в два дня. То ли на контрасте с этими сумасшедшими событиями, то ли от накопившейся усталости, часы после обеда показались мне тянущимся невообразимо долго, день клонился к вечеру нехотя и медля, как одинокий старик, собирающийся под одеяло.
Наступил ужин. Все снова собрались за столом. К картофельному гарниру давали жареные куриные крылышки. Их все держали руками, обгладывая мясо с косточек. Спенсер с Робби пытались вести себя непринужденно и постоянно что-то шутили, Джон хотел произвести впечатление своего в доску парня и смеялся над их речами, одновременно декламируя собственные, встречаемые таким же дружным, одобряющим смехом. И Бекка была на подхвате. Веселье казалось наигранным, я с напряженным утомлением ждал, когда все это закончится.
После ужина мы убрали со стола – посуду отправили в посудомоечную машину, остатки еды закрыли пищевой пленкой и спрятали в холодильник. Потом я пошел на веранду, ее называли Staff Room, комната отдыха персонала, там были компьютер с выходом в интернет и телефон. Я проверил почту и отправил письмо Интернет оказался неожиданно медленным, даже тормозным. Лина пишет, что очень соскучилась, и ждет не дождется, когда тоже улетит из России.
Не зная, чем заняться дальше, я принялся расхаживать по веранде. На полках стояли книги и разные сувениры: миниатюрные голландские кломпы, расписной бумеранг, глобус Чикаго, английский солдатик-гвардеец, – наверное, их привозили вожатые из других стран. Я поочередно брал сувениры в руки, взвешивал, вертел, подбрасывал, клал на место. Потом зашли Спенсер с Робби и предложили пойти с ними на рыбалку.
В кладовой, заставленной коробками с чипсами, батончиками шоколада, газированной водой в алюминиевых банках и прочими запасами провианта, мы отыскали снасти и чемоданчик с наживкой, после чего выдвинулись к озеру. Оно находилось на окраине лагеря, отрезок его побережья, проходивший по границе Склона Кэсинга, был частной собственностью Кларков. На противоположной стороне зеленела роща с ностальгической проседью берез. Кроме нас на берегу никого не было. Это показалось мне странным – рядом шумел автомобилями хайвэй, и любой желающий мог без проблем добраться до озера, найти свободное место и закинуть удочку, если бы только хотел.
Мы наладили спиннинги: присоединили катушки к невесомым углепластиковым удилищам (большинство катушек были закрытыми, пластиковыми, яйцевидной формы), продели леску в кольца и прицепили наживку – белых силиконовых рыбок. Их выбрали Спенсер и Роб. Но чего только не было в прихваченном нами чемодане! Россыпь крючков и разноцветных мушек, поплавки, блесны на любой вкус. Сразу понимаешь, что оснащенности американских удильщиков можно лишь позавидовать, обнаружить при них консервную банку или вырезанное донышко пластиковой бутылки для червей, скорее всего, невозможно. Даже обычную рогатину заменяет специальное металлическое устройство. Ни о какой босоногой романтике поиска гусиных перьев и ивовых прутьев на берегу не может идти и речи.
Берег был чистый – ни кустов, мешающих забросам, ни зарослей. Да и дно водоема не таило в себе сюрпризов – ничего, что могло стать причиной зацепа: ни мусора, ни коряг, – лови себе в удовольствие. Первую рыбешку выудил Спенсер. Он назвал ее санни-фиш. Рыбка показалась мне интересной, даже экзотической – зеленоватая, круглая, с желтым пузом. Только Спенсер сказал, что здесь это самая распространенная добыча, поймать которую не считается какой бы то ни было удачей, а наша главная цель – некие бассы, и отпустил рыбешку обратно в воду. Но все-таки его успех подстегнул – тоже захотелось кого-нибудь поймать, хоть бы и того же санни, только чтоб побольше, чем у Спенсера.
После того как несколько желтопузых санни были возвращены родной стихии, мне наконец-то попался первый басс. Он достойно сопротивлялся в воде, пытаясь вырваться, а теперь отчаянно трепыхался в моих руках раскрыв пасть – огромную, через которую ее обладателя, казалось, можно запросто вывернуть наизнанку. Бока рыбы отливали светло-зеленой чешуей, по горбатой спине тянулся хищный черный чепрак.
– Широкоротый басс, – спокойно сказал Спенсер, – довольно приличный. Можешь отдать Марте, она приготовит из него что-нибудь, только выпотроши для начала.
Я подумал, условие так себе. И выпустил рыбу обратно. Как со своими бассами позже поступили и Спенсер с Робом. Видимо, рыбалка здесь – сугубо развлечение, а не способ добычи пищи. Сходить на водоем и вернуться домой без улова – такое в порядке вещей. Может быть, поэтому крупные экземпляры попадаются без особого труда?
Вечером весь первый этаж дома был в нашем распоряжении – Джон, Марта и Бекка поднялись к себе. Мы сидели на диване в гостиной и смотрели телевизор с внушительной диагональю и несчетным количеством каналов. Пролистывать их можно было бы бесконечно, но Спенсер напечатал кнопками пульта слово «бейсбол», и на экране плазменной панели высветился отфильтрованный список всего из нескольких передач. Мы смотрели трансляцию матча национальной лиги. Спенсер отчаянно болел, и мне удалось изрядно пополнить свой запас англоязычных ругательств.
Ребята пили воду со льдом из собственных пластмассовых поильников, которые они спустили из комнаты, хотя кружек в доме хватало на всех. Для изготовления льда в холодильнике был предусмотрено специальное отделение, кубики с приятным перезвоном высыпались из него в стаканы при нажатии кнопки. Сам холодильник был целый шкап, до отказа забитый снедью. Сок и молоко в нем хранились не в литровых упаковках, а в больших пластиковых канистрах. И карман, размещенный в нише двери, был рассчитан как раз на такую тару.
Когда мы были уже в комнате и готовились ко сну, Спенсер, трамбуя под кровать очередную охапку испачканной одежды, зачем-то бросил в Робби свои носки. Робби только посмеялся. После они устроили конкурс на самую громкую отрыжку, а потом Спенсер начал пускать газы. Ужас.
***
Утром противно заверещал будильник. Я проснулся совсем не в духе, окинул комнату непроснувшимся взглядом и невольно подумал: «Боже, что я здесь делаю?» Циферблат часов показывал половину седьмого. Ночь выдалась холодной, к утру я совсем озяб. Без лишних приветствий мы втроем поднялись, оделись, по очереди умылись и спустились вниз.
– Доброе, доброе утро! – проскандировал Джон, увидев нас.
На столе уже ждали кукурузные хлопья, наполненный до верха молочник, жареные яйца с беконом и апельсиновый сок. Мы расселись.
Джон не выглядел сонным, напротив, он был собран и бодр, держался так, словно его всего только что обдали тонизирующим лосьоном. Отточенными, машинными движениями он разрезал яичницу на прямоугольные куски, метко закидывал в рот и пережевывал круговыми движениями. Марты не было – она поехала в Нью-Йорк уладить какие-то дела и заодно забрать в аэропорту Сьюзан и Хезер – мне бы так подфартило!
После завтрака, когда все необходимые манипуляции с грязной посудой и остатками пищи были совершены, мистер Кларк бравым тоном вступил:
– Итак, джентльмены, сегодня, ближе к вечеру, прибудут леди! А значит, с этого дня нам заживется еще веселей! Так как вы думаете, должны ли мы сделать что-нибудь грандиозное перед таким событием?
– Вне всякого сомнения! – по-солдатски четко ответил Спенсер.
– Абсолютно! – счастливо гаркнул Робби.