Страница 3 из 12
Робби что-то протестно заверещал с невообразимым фыркающе-шипящим акцентом – треск старого радиоприемника, который никак не может настроиться на нужную волну. Бекка добродушно рассмеялась:
– Я же говорю!
– Приятно познакомиться, – сказал я парням.
Оба были в водонепроницаемых штормовках и резиновых сапогах с комьями налипшей грязи, – почва была влажной, шли долгие дожди или снег сошел не так давно? Транспортное средство, в котором они находились, больше всего напоминало гольф-машину: открытая двухместная кабинка с крышей, плюс небольшой кузов. Только надпись на бортах 4х4, воинственный окрас и большие колеса с претензией на повышенную проходимость выдавали в автомобиле зверя другой породы. В России таких я не видел, вероятно, это ответ их фермеров нашему мотоциклу с коляской.
– Эти двое здесь уже неделю, – сказала Бекка, когда мы уселись обратно в пикап, – а завтра приедут девочки: Сьюзан и Хезер, они из Канады и обе уже работали у нас, Сьюзан прошлым летом, а Хезер два года тому назад.
– Должно быть, они хорошо провели здесь время, раз решили вернуться?
– О, да! Прошлым летом Хезер была вожатой в другом лагере, и на этот раз ей было из чего выбирать. Она, конечно же, выбрала «Склон Кэсинга»!
Мы припарковались перед опущенными ставнями гаражных ворот, подошли к особняку, около которого стояли еще два японских внедорожника, совсем новых. На машинах они не экономят, – подумал я, – наверное, это к лучшему, что у них водятся деньги. Взобравшись на террасу, увешанную цветущими горшками, я осмотрел дом. Стены были обшиты гладкими дощечками, уложенными внахлест, однотонно выкрашенными в светло-серый. Бекка потянула за дверь, и та, звякнув колокольчиком, отворилась.
Гостиная была просторна, но в обстановке по-прежнему чувствовался достаток. В середине зала стоял кожаный диван с уложенными на краях подушками, к дивану пододвинут деревянный стол с бронзовой статуэткой оленя и желтой вазой, в которой покоился букет засохших цветов. На придиванном столике сбоку водружалась массивная белая лампа. Вдоль стен были расставлены кресла с бордовой обивкой. Справа уходила вверх маршевая лестница с лакированными перилами. На окнах висели тюль и узкие полоски ламбрекенов вместо штор. Но внутри все равно было довольно сумрачно. Гостиная вообще имела вид необжитой, музейный, как будто здесь нечасто появлялись люди. Вот и сейчас никого не было.
Мы проследовали на кухню и там застали мистера и миссис Кларк – Джона и Марту. Марта невысокого роста, дебелая, с короткой мальчишеской прической. Джон – директор лагеря – наоборот, рослый, подтянутый, с опрятной седой бородкой и такими же седыми волосами, с частыми переборками неглубоких морщин на загорелом мужественном лице.
– Рады, что ты прибыл! – сказал Джон. – Хорошо добрался?
– Да, – ответил я.
– Хочешь поспать?
– Нет.
– Перекусить?
– Нет, спасибо.
– Хорошо. Скоро обед, поедим все вместе. Сейчас можешь оставить свои вещи и переодеться – осмотрим лагерь.
– Хорошо, – согласился я.
Бекка повела меня на второй этаж. Коридор был светлым, длинным, тихим. Я с облегчением подумал, что вот, наконец-то, мои приключения и окончились, все более-менее определилось. Мы встали у одной из дверей, Бекка приоткрыла ее и сказала:
– Здесь вы и будете жить с ребятами, пока не откроется лагерь. – И оставила меня одного, переодеться.
Крыша дома Кларков была причудливой формы, которую задавали несколько выдающихся мансард. В одной из них нас и поселили. Под косым потолком небольшой комнаты были расставлены четыре кровати, две из них заняли Спенсер и Робби, о чем недвусмысленно сообщали небрежно заправленные покрывала и сгрудившиеся под постелями кучи скомканной одежды. На дальней стене белела дверь, за которой небольшой коридорчик вел к балкону с металлической лестницей, спускающейся вниз с наружной стороны дома. Когда все лягут спать, по ней можно незаметно прокрасться на улицу и изучать этот далекий мир, пропитанный ночью. Только дверь была заперта. Может быть, поэтому рождались такие мысли?
Из свободных полуторок я выбрал ту, что располагалась ближе к окну. Сбросил на нее свой рюкзак, быстро переоделся и снова вышел к Бекке. В прихожей дома мы отыскали для меня оранжевый, люминесцентно-яркий дождевик, пропахший Кэсинговским воздухом, и резиновые сапоги.
Джон уже ждал снаружи. Убедившись, что я полностью экипирован, он позвал меня в очередную гольф-машину, на этот раз почти однотонную, синюю.
– У тебя есть водительское удостоверение? – спросил он, когда мы тронулись.
– Нет.
Он немного помолчал, потом сказал:
– Большинство ребят, приезжающих сюда, водят машины, но для этой, – Джон ударил ребром ладони по ободку руля, – права не нужны. Мы зовем ее рейнджер. Вы, maintenance, будете ездить на таких, и позже я расскажу тебе, как ими пользоваться – это не сложно. Всего вас будет четверо. И это будет поистине интернациональная команда! Кроме тебя в нее войдут парень из Мексики, парень из Канады и парень из Голландии – Макс, который раньше работал у нас вожатым, но теперь мы предложили ему стать начальником maintenance, и он не отказал.
Джон говорил очень медленно, явно делая скидку на то, что я из другой страны.
– А как же Спенсер с Робби? – спросил я.
– Ты их уже видел? Они не maintenance, они – вожатые, и приступят к своим обязанностям, как только появятся дети. Сейчас они участвуют в благоустройстве лагеря лишь потому, что у них была возможность приехать заранее, ведь работы так много! И поэтому мы очень рады, что ты тоже смог присоединиться к нам уже сейчас.
Рейнджер потряхивало на кочках, его высокие, пружинистые сиденья подбрасывали меня влево-вправо и вверх. По комфорту он был кабиной зилка, несущегося по колхозному полю. Джон проводил экскурсию, как это показывают в фильмах про национальные парки. Размах соответствовал, да и страусы, опять же, держали колорит. Архипелаг тесовых домиков в одной части лагеря составлял поселение мальчиков, в противоположной – девочек.
– Видишь тот дом дальше? – спросил Джон, указывая в сторону второго особняка, расположенного ближе к подножью.
– Да.
– Там живет мой сын Ллойд со своей семьей – женой Идэн и сынишкой Кодди.
– Вот как? О'кей, – понимающе кивнул я.
Мы проехали какие-то склады, гаражи для техники, здания, где размещались секции для детей. Самая большая постройка объединяла под своей зеленой крышей конюшни, мастерскую и, если я правильно понял, сеновал. Склон Кэсинга занимал огромную территорию. В лагере были бассейн, средних размеров озеро, теннисные корты, баскетбольная площадка и футбольные поля, картинг, башня для скалолазания – да еще много чего!
– У вас так много страусов, – сказал я, когда мы миновали один из загонов, – должно быть, дети их очень любят?
– О, да, – сказал Джон горделиво, – мы разводим их ради яиц. Мы продаем их в рестораны соседних городов. Я же рассказывал тебе об этом, когда мы созванивались?
– Наверное, – сказал я неуверенно. Я помнил лишь одно упоминание о местной фауне в нашем телефонном разговоре: Джон предупреждал, что «Склон Кэсинга» окружен лесом, в котором обитает множество диких животных: скунсы, койоты, однажды заходил медведь… «Ничего, ничего, – отвечал я, – я очень люблю животных», – помню, тогда я здорово повеселил Джона.
В конце осмотра он остановился у домика, на крыльце которого Робби со Спенсером перекрашивали белой краской старые деревянные кресла.
– Найдется еще одна кисточка? – спросил Джон.
– Конечно! – ответил Спенсер.
– Хорошо. Андрей, ты можешь к ним присоединиться.
– О’кей.
Я спрыгнул с рэйнджера. Взбежал на крыльцо по неожиданно хлипким ступеням. Спенсер протянул мне широкую кисть. Я взял ее, посмотрел на Джона. Он улыбнулся и кивнул. Удачи.
– Не лучшая погодка для покраски, а? – спросил я Робби, малярившего рядом.
– Пожалуй, – ответил он.
– Красите прямо поверх старой краски, не счищаете ее?