Красная книга

— Пара. Докс. Пара. Док-с.

— И пока твоё сознание расширено, надо эти штуки туда утрамбовать. В обычное узенькое сознание они не поместятся. Вижу, что тебе нехорошо, но надо потерпеть и постараться вникнуть в то, что я говорю. Ладно?

— Вникнуть. В тебя.

— Клять, — Тульпа устало закрыла лицо руками.

— Хочу вникнуть.

— Итак, мы представляем наш мир, опираясь на то, какой он. Сунули палец в огонь. Ай, больно. Так мы получили представление о мире. Теперь, всякий новый огонь, будем представлять, таким же горячим, как тот, в который мы уже совали палец. На примере одного огня узнали сразу про все. Но то, какой он, зависит от наших представлений!

— То есть огонь не будет жечься?

— Даже огонь не будет жечься так сильно, если ты будет абсолютно уверен в том, что защищён от него особой мазью или заклятьем.

— На настоящий мир нельзя повлиять!

— Да. Но на себя можно. А повлияв на себя, можно и на мир. Нельзя повлиять на воду. Но можно научиться плавать. Ты прав — вода будет мокрой, огонь горячим, хоть обвоображайся, что это не так. Но, помимо этого, есть ещё мир природы, мир случайностей, зверей, духов и людей.

— И что же мир людей?

— Мир людей населяют воображалы. Каждый из них пишет в Мактуб. Каждый из них живёт в своём мире.

— Туманно. Туман. Но.

— Ты в это пока не особо веришь. Я знаю. Не переживай. Тебе и не нужно верить. И доказывать тоже ничего не нужно. Надо сделать. Не пытаясь понять, будет оно работать или нет. Ты сможешь это? Как с разжиганием огня?

Ингвар совершенно спокойно ответил:

— Да.

Ингвару понравилось быть немногословным:

— Да.

Нинсон решил, что всегда будет честен с Тульпой, кем бы она там ни была на самом деле.

— Да.

В награду он получил улыбку.

— Замечательно. Я должна на пальцах объяснить то, на что люди тратят годы. И редко приходят к желаемому результату, даже если всё сделали правильно. А ты должен поверить. Как думаешь, это возможно?

Ингвар решил, что одного болтуна на двоих достаточно:

— Да.

Она сразу же спросила:

— Почему?

— Я же крутой колдун, Тульпа. А ты крутая... мысль и форма.

— Твоя издевательская улыбка и твоя ободряющая улыбка — это одно и то же. Так что я не могу отличить, ты насмехаешься, или, типа, вдохновляешь. Мне важно, чтобы ты понимал, о чём я тут распинаюсь.

Ингвар подумал, что, видимо, и сам не мог отличить, раз не обзавёлся отдельными улыбками для каждого из таких случаев. Но утопающий в дыму разум не мог выразить таких сложных вещей.

— Устройся поудобнее. Чтобы ничего не затекало, не отвлекало, не мешало. Не надо торопиться. Можно поёрзать. Решить, что ты неправильно выбрал место. Найти какую-то другую точку в пространстве. Переменить место. Устроиться удобнее.

Тульпа вымученно улыбалась и прождала минут десять, пока Великан выбирал, как ему усесться.

— Клять! Ты ёрзать закончишь когда-нибудь?

— Погоди. Я ещё не определился.

Тульпа делано закатила глаза.

— Как ты задрал меня со своей сложной натурой. В нашем случае ты определился. Я за тебя всё выбрала. Видишь центр круга. Туда и садись. Это место наиболее удачно. И мы сделали его ещё удачнее, с помощью рисунка, знаков и дыма. Обычно ты сам должен этим заниматься. Тут уже всё готово. Короче, не выпендривайся. Сел, устроился.

— Я в процессе...

— Просто посади жопу в мишень!

— Всё должно было закончиться именно этим, Тульпа, — посетовал Ингвар, устраиваясь на указанном ему месте.

— Так. Дальше. Не отвлекайся. Выбрал какое-то место в пространстве, куда будешь смотреть взглядом. Там может быть красота, какая-нибудь гора медитативная. Или рисунок. Ты предпочитал ловец снов, специально для этого случая созданный. Это может быть просто ковёр на стене, или голая стена. Колдуны называют это четвёртой стеной. И вот нужно будет сквозь неё пройти.

Нинсон посмотрел на узоры. На колдовские печати. И увидел твёрдую стену, сложенную из больших, плохо пригнанных друг к другу камней.

— Значит, выбрал стену. На ней рисуешь портал. Мысленно, Ингвар, мысленно. Это я сейчас нарисовала для примера.

— Надо в точности всё запомнить? — подивился Ингвар. — Рисунок же громадный...

— Нет. Он разный у каждого колдуна. Кому-то проще представлять обычную дверь. Чтобы не отвлекаться на вычурности. Чаще всего какую-то определенную. Значимую для конкретно этого колдуна. Он знает этот образ, любит его, носит с собой. Хранит в сердце. Дверь в школу, в кабинет, в храм. Есть разные подходы. Один — максимальная простота. Обычная прямоугольная дверь, либо арка, проход. Но обязательно заполненный чем-то. Занавеской, плетёнкой, светом, дымом.

— Дымом.

— Кто-то наоборот использует другой подход. Это должна быть такая дверь — всем дверям дверь. Чтобы сразу настраиваться — ну всё, мол, надо собраться, сейчас будет проход сквозь четвёртую стену и привет автору, написанный между строк.

— Пишем на полях Мактуба... — задумчиво произнёс Ингвар забытую когда-то фразу.

— Хорошо сказано. Так или иначе, кто-то предпочитает использовать крышку люка от подземелья. Или лестницу наверх. Или двустворчатые двери, покрытые резными драконами.

— А я?

— Не знаю, говорю же.

— Но не вот эта вот геометрия? — Нинсон презрительно скривился, указав на стену, густо усеянную письменами, с нефункциональной круглой дверью.

— Ты хочешь, чтобы я предположила, исходя из того недолго периода ученичества, в котором я пробыла у легендарного колдуна, которым ты всегда себя считал? Что ж, изволь. Думаю, это должна быть огромная волосатая инь, в которую колдун протискивается, аккуратно сложив вещи у входа, и, натеревшись массажным маслом.

— С красным фонариком над двумя створками? Кругленьким таким? Да, я тоже так и увидел этот вход в иной мир. Или там... во внутренний мир. Как правильно?

Тульпа хихикнула, совсем как обычная девочка.

15 Лалангамена15 Лалангамена — Дерево Сейда15

Лалангамена — Дерево Сейда

Ингвара посещали видения.

Он барахтался и выплывал из потоков прохладного эля, который затопил всю округу. Спорил с Эшером о том, что лучше: забродивший морс или «Мохнатый Шмель». Мутные воспоминания вчерашней ночи венчались довольным лицом Эшера, который мягко, но настойчиво уговаривал испить целебного зелья.

Ингвар пил.

Зелье оказывалось то киселём с запахом сырых грибов.

То тепловатой болотной водицей с привкусом влажного мха.

То горячей, сильно наперчённой кровью, похожей на человеческую.

Недалеко от лагеря воины выкопали неглубокую, но широкую могилу.

Ингвар решил, что Эшер остался им недоволен, и собирается похоронить там.

Великан уполз в лес. А когда воины Рутерсварда попробовали вернуть его, распугал наёмников, выкрикивая руны.

Жуки опасливо поглядывали на Эшера. Тот успокаивающе кивал — не бойтесь, блефует. И Нинсона снова аккуратно перенесли к свежей могиле. Что-то объясняли. Но это было бесполезно. Человеческую речь Нинсон больше не понимал.

Укоризненно мотал головой Уголёк. Последний раз Ингвар видел его на полянке. Призрак фамильяра сдуло ветром, который размазал лисички по стволам деревьев, расшвырял факелы по поляне, а Эшера макнул в соль, как вареное яичко.

Уголёк раздался и, оставаясь в обличии кота, размерами уже больше походил на рысь. Фамильяр едва шевелился. Огромная мохнатая лапа, словно сама по себе, медленно намывала острые иголки усов. Чёрная шерсть, клубящаяся, как облако сажи, почти не отражала солнечный свет. Уголёк посматривал на Нинсона горящими янтарными глазами. Не то с презрением, не то с осоловевшей ленцой сытого кота.

Ингвара не похоронили. Для него приготовили ванну. Дно ямы застелили шкурой громадного морского гада. Налили холодную воду из вёдер и горячую из котлов.