Красная книга

— Ну, ты это... — на радостях Нинсон не знал, что и сказать. — Заходи, если что.

Больше всего он боялся расслабиться раньше времени. Такой человек, как Хольмудр легко мог уйти, а потом вернуться, под тем предлогом, что, дескать, забыл что-нибудь. Убить Ингвара, каким-нибудь неотразимым фехтовальным ударом, отрезать Великанские уши, надругаться над Грязнулькой и преспокойно пойти дальше, разыскивать своего проклятого летуна.

— Ни пуха, ни пера тебе, Волчья Пасть!

— К гигеру, — лениво отмахнулся воин от пожелания неудачи.

Собрав свою коллекцию, он ловко крутанул боевой плед, заворачивая пожитки. Забросил узел на плечо и, как ни в чём не бывало, зашагал в ночную тьму. Прямо в непролазную чащобу.

— Эй. Темно ж!

Волчья Пасть обернулся и сокрушенно помотал головой. Мол, что ж с тобой делать-то, тупица. Потом снизошёл до глупости собеседника и показал на свои голубые глаза.

— Они у меня не только с виду жёлтые и волчьи. В темноте вижу! Бывай! Гэлхэф!

— Гэл-хэф, — Нинсон через силу выдавил пожелание радости и победы, понимая, что победа Хольмудра сулит кому-то погибель.

Если судить по звукам — а Великан внимательно прислушивался — человек не спотыкался. Кое-где только шуршал лесной ковёр, да похрустывали веточки, но не больше, чем при обычной прогулке. Хольмудр и в самом деле видел в темноте.

Ингвар не знал, вернётся ли Волчья Пасть, но спать больше не собирался.

Знал, что от четвёртых бессонных суток можно тронуться умом, но решил, что лучше тронуться, чем дать ещё раз застать себя врасплох. Поэтому он расчехлил сайдак, натянул тетиву Уробороса и стал ждать.

←  78 Волчья Пасть 80 Два Волка →

 80 Два Волка 80

Два Волка

Ингвар всё не ложился, подбрасывал дрова в огонь.

— Желтушник! — донёсся из леса голос Хольмудра. — Не стреляй, Желтушник Дайс. Я забыл кое-что. Видишь, там у тебя у ног, лежит.

«Как ты и горворил...», — протянул Таро Тайрэн.

Нинсон отступил на несколько шагов. Рявкнул на девочку:

— В спальник!

Кукла и так сидела в спальнике. Она исследовала куртку Бентэйна, которую там оставил Великан. Нашла в кармане компас Ноя и игралась с ним, пока на неё не крикнул Ингвар. Грязнулька моментально зарылась в мехах, сжимая в руке никер.

— Я оселок забыл. Не подкинешь.

Клять. Из травы действительно поблёскивала медная скобка.

Хольмудр Волчья Пасть стоял напротив — всего в дюжине шагов — и глумливо улыбался.

«Выстрелишь?» — первый раз спросил, а не продиктовал, как действовать, Таро.

В этот момент Ингвар понял, что надо было брать простой лук Фэйлан, а не бронебойный Уроборос. Он мог бы выстрели несколько раз. С шестидесятикилограммовым луком ему не справиться. Искорёженное плечо не выдержит. В лучшем случае сил хватит на один выстрел. Больше тетиву не натянуть.

Если он не попадёт, то Волчья Пасть порубит его в капусту. А тот ждал. Ждал стрелы и был готов от неё увернуться. Какой был шанс попасть? Один к одному? Один к трём?

Поэтому Нинсон так и не решился выстрелить.

Волчья Пасть презрительно усмехнулся, когда Ингвар кинул ему точильный камень, а не подошёл, чтобы передать из рук в руки. Глаза воина горели яростью. Но он не напал. То ли не хотел связываться, чтобы не прикидывать собственные три к одному, а снаряженный лук в руках Великана всё же смотрелся грозным оружием. То ли этого и добивался — припугнуть, оставить о себе память опасного непредсказуемого зверя.

Хольмудр убрал оселок в карман и молча ушёл. Напоследок оглянулся, у самой границы света. Со значением посмотрел на Грязнульку. И исчез во тьме.

Ингвар решил не спать больше вообще никогда.

Волчья Пасть показал, что, если захочет, подкрадётся неслышно. Нинсон всё равно ещё мог успеть выстрелить, если тот попробует напасть. Но только если будет готов. Великан сел на пенёк, воткнул рядом несколько стрел, а лук положил на колени.

Он и сам не заметил, что в точности повторил позу Волчьей Пасти.

Грязнулька не спала. Она собрала в спальнике сокровища — Мортидо, компас и никер. Но изучала не предметы, а Нинсона, за которым следила поверх ровной серой грани колдовского компаса. В темноте поблёскивали чёрные огоньки глаз. Уголёк устроился рядом. Свернулся котом и, казалось, мурчал, прижавшись к девочке, которая не могла его чувствовать, но всё равно лежала на одном локте так, словно бы знала о призраке фамильяра и давала ему место.

— А хочешь, я расскажу тебе про двух волков? Видела, у него были? На рукояти? Это называется цзуба. Защищает руку. Ну, чтобы не попало по пальцам. У него там сражались два волка. Я хочу рассказать тебе эту притчу. Сказку. В каждом человеке постоянно идёт борьба. Она похожая на борьбу двух волков. Один волк — это зло: обида, зависть, ревность, предательство. А другой волк — это добро: любовь, красота, верность.

— А какой волк в конце побеждает?

Ингвар улыбнулся и ответил:

— Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

— Ты меня кормил. Я теперь твой волк? Который?

— Нет. Не совсем. Тут речь идёт о других немножко волках...

— О каких?

— О внутренних...

— Внутренний волк? — с ужасом выпучила глаза Грязнклька.

— Давай я лучше про что-нибудь другое сказку расскажу.

— Про что?

— Да про что хочешь...

— А расскажи тогда про летуна?

— Ты уже слышала про них раньше?

— Да... У Голтиса был свой.

Ингвар посмотрел на девочку. Она уже засыпала и мямлила в полудрёме.

— А кто такой Голтис?

Нинсон слишком топорно задал вопрос, и услышал испуганное:

— Никто!

— Может быть, ты расскажешь про того летуна?

— Нет... лучше ты...

Нинсон принялся рассказывать, надеясь, что кукла ещё разговорится.

Рассказывал он о больших треугольных парусах, которые весят больше, чем вся Грязнулька целиком. О том, что летуны умеют управлять этими треугольниками и за день могут пролететь полтысячи километров. О том, что летуны получаются только из маленьких людей. Иначе парус будет слишком тяжёлым. А маленьких людей тренируют в специальных монастырях Небесных Братьев. Их целыми днями крутят на верёвках и качают на качелях, заставляют стоять на одной ноге на высоком столбе, тренируя выносливость. Те, кто проходит долгое и сложно обучение становятся летунами. Сильными и смелыми.

— А почему ты не стал летуном? Ты сильный и смелый.

— Потому, что, нужно родиться маленьким, лёгким. При монастырях небесных братьев есть целые деревни карликов. Тот, кто ниже вот такого роста, — Нинсон провёл ладонью по верху живота. — Тот может туда прийти и там жить. И за это ему будут платить. Ну, то есть там всё равно есть какая-то работа, и тренировки, и надо будет выбрать жену или мужа из местных, тоже карликов. Но в целом неплохая жизнь. Вначале тебя тут пустят только на год. Посмотреть, как община тебя приняла. Как ты вписался. А после этого ознакомительного года уже будут решать. Никого ли ты не назвал полуросликом?

— Почему это?

— Это поговорка такая. Назвал карлика полуросликом. Вроде всё правильно сказал, но невежливо. Обидел кого-то на пустом месте. Нарушил местный обычай.

— Почему обычай? Они обижены на полуросликов?

— Они обижаются на слово «полурослик». Как будто есть какой-то рост. А им досталось половина. Меньше, чем всем. А карлик — это звучит гордо. Будто свой собственный вид. Вроде великанов.

— Или Фирболгов?

— Конечно, — усмехнулся Нинсон.

Девочка поставила фигурку из игры на компас. Постараюсь установить Фирболга так, будто он стоит на стрелке, будто катается на досках в прибрежных волнах.

— И к ним можно просто прийти и остаться?

— Там какие-то сложные правила. Я тонкостей не знаю. Для сказок я их выдумываю. Но, как оно на самом деле — понятия не имею, если честно. Знаю, что Лоа благословили такие места при монастырях Небесных Братьев.

— А почему братьев? Рэбекка говорила, что у неё там были сёстры.

Рэбекка? Где-то он уже слышал это имя.