Страница 8 из 12
– Но своим смирением и терпеливостью вы оба только потакаете капризам нашей матери! Разве ты не видишь, что ей доставляет удовольствие мучать его и смотреть, как он по часу ждёт её позволения войти! Разве не пора этому дать отпор?
– И как? – нахмурилась Юлия. – Ты предлагаешь поругаться с ней и сыграть свадьбу без её благословения? Но для нас с отцом Сергием это невозможно!
– Нет, конечно. Но ты можешь снова с ней поговорить и попросить её принять его. Будь тверда и настойчива, дай ей понять, что ты не отступишь в любом случае.
Ольга выжидательно смотрела на сестру, а та молчала и кусала губы, словно не решаясь что-то сказать. Наконец, она тихо произнесла:
– Я дала себе слово, что если через полгода мама не даст своего одобрения, то я всё же уйду в монастырь… Если мне будет не суждено выйти замуж за отца Сергия, значит, мой путь таков… Мы должны смиренно относиться к нашей участи…
Ольга попыталась сдержать своё возмущение и глубоко вдохнула воздуха в грудь.
– Юлия, посмотри, дождь уже накрапывает, а твой жених стоит на улице! Тебе не жаль его? Выйди же к нему и попроси уехать домой, или позови в дом!
Юлия покосилась на окно и сказала:
– Оля, мы с отцом Сергием стойко вынесем все невзгоды, но не сдадимся. К тому же, возможно, что именно сегодня мама захочет его выслушать…
Ольга махнула рукой на сестру, быстро вышла из комнаты, спустилась вниз, и, не найдя внизу никакой преграды из домочадцев, распахнула входную дверь.
– Отец Сергий, прошу вас, езжайте домой! – громко закричала она священнику, стоявшему у ограды. – Матушка, вас сегодня не примет, она уже поднялась к себе!
Водиницкий с трудом расслышал её слова, но всё же интуитивно понял, о чём она говорила ему. Он постоял ещё немного в нерешительности и, кивнув своей спасительнице, забрался в свою скрипучую коляску и не спеша двинулся в путь. У его неказистого экипажа не было откидного верха, и ему пришлось ехать под начинающимся дождем. Ольга смотрела ему вслед, на его согнутую спину под порывами ветра, и ей стало ещё больше его жаль. Она захлопнула дверь и стала подниматься по лестнице к себе в комнату.
С сестрой она больше говорить не хотела, осознавая, что давно уже не понимает её и не принимает её убеждений. Но оставлять это дело она не собиралась. Мысли в её голове проносились друг за другом, она отвергала одну идею за другой о том, как помочь этим нерадивым пожениться. Хотя она не видела между ними любви и нежности, могло статься, что их близкие по духу души будут довольно счастливы вместе, и к тому же, она понимала, что не может отпустить свою сестру в монастырь. Но чем более проходило времени, тем яснее она понимала, что сестра, уставшая от семейных интриг, всё же может рано или поздно осуществить своё намерение.
Водиницкий, приехав домой, поспешил сменить мокрую одежду и приказал слуге накрывать ужин. Он был благодарен Ольге за заботу о нём, но всё же не хотел, чтобы она вмешивалась в их личные с Юлией дела. Он так же, как и она, считал своё нахождение под дождём выпавшим испытанием и уехал лишь потому, что как ему показалось, он промокнувший, представлял нелицеприятную картину для матушки его невесты. Он не собирался отступать и намеревался в скором времени снова нанести визит в дом Вересовых, и готов был ждать аудиенции у матушки Юлии хоть час, хоть два. Он был убеждён, что она рано или поздно поймёт, что его намерения чисты, а желания гоняться за приданым у него нет и в помине.
Он знал, как Вересова любит свою дочь, и ради её счастья должна согласиться на их брак. Он будет терпелив, и станет смиренно выносить все бурчания Пелагеи Ивановны. Затем пройдёт ещё немного времени, и она привыкнет к нему, он станет своим в её семье, и, наконец, наступит мир и покой, и душу Юлии уже не будут волновать заботы о матери. Он и она, пройдя все испытания, наладят свой быт, возможно, у них будут дети, и они пройдут весь жизненный путь рука об руку и сердцем к сердцу, заботясь не только о благополучии своей семьи, но и помогая другим, более слабым и отверженным.
Тем временем, Алексей Рубцов, пробыв в Ручьях уже неделю, решил нанести Вересовым визит вежливости. Он не хотел, чтобы о нём распространяли слухи, как о высокомерном и заносчивом родственнике, к тому же, ему было любопытно самому посмотреть, как теперь живёт Пелагея Ивановна и две её дочки. Он знал, что они так и не вышли замуж, хотя Юлия помолвлена с новым священником. Эта новость удивила Алексея, он не думал, что старшая Вересова настолько религиозна. Несколько дольше его мыслями владела Ольга, он почитал её выше сестры, и ему было жаль, что для неё не нашёлся достойный человек. Но он думал о своей подруге юности не больше, чем о ком-то из своих других соседей, о которых также слышал новости и сплетни. Мыслями он был уже уже в Петербурге, куда собирался возвращаться через неделю. Ему очень хотелось обнять сына и потискать его, услышать звонкий смех и посмотреть в его голубые глазки. Он никогда так надолго не разлучался с ним, не считая своего отъезда из Ручьёв после кончины Ниночки. Его сердце теперь было наполнено любовью к своему сыну и заботами о его будущем.
Глава 5.
Пелагея Ивановна исподтишка бросала взгляды на Алексея, сидевшего напротив неё. Она была с ним сухо-вежлива и не проявляла особого внимания. А он выказывал должное её возрасту и положению почтение, но общая обстановка была какая-то гнетущая из-за её хмурости, и ему уже хотелось поскорее уйти домой.
В основном, его развлекал Бурцев, которому страсть как хотелось поделиться с ним своими нововведениями по поводу хозяйства и посоветоваться насчёт ведения домашней бухгалтерии. Алексей отвечал учтиво и искренне желал помочь и просветить этого человека, который в силу своих нерадостных обстоятельств проживает в качестве домоправителя в этом доме.
Юлия была смиренна и тихо разливала всем чай, иногда интересуясь, не надо ли чего-то ещё дорогому гостю.
– А, может, ещё пирогов? – спросил воодушевлённый Бурцев, но, вовремя заметив грозный взгляд своей сестрицы, замялся и не стал звать Глашку.
Ольга казалась спокойной, она тоже иногда участвовала в беседе, но особо сказать ей было нечего, местные сплетни об общих знакомых активно выдавал Илья Ильич, а она боялась сказать что-нибудь, что напомнило бы ему о своём горе. Хотя она видела, что он вполне пришёл в себя и выглядит хорошо. Но определённо в нём что-то изменилось после потери супруги, и многие заботы легли на его плечи.
– Я вижу на столе книги, кто же у вас такой любитель чтения? – в момент неловкой паузы произнёс Алексей.
– Ах, это всё я! – воскликнула Ольга. – В моей комнате читаю одно, в гостиной – другое… Матушка говорит, что это вредная привычка, но если мне хочется что-то прочесть, то чтобы не подниматься в свою комнату, я раскладываю книги везде…
– Что иногда очень мешает. Невозможно пригласить кого-то без того, чтобы гость не сел на её книжку! – Пелагея Ивановна не упустила случая упрекнуть дочь.
Ольга вяло улыбнулась, пытаясь казаться беззаботной и не чувствительной к укорам матери, но Алексей понял, что ей нелегко даётся жизнь в собственном доме. Он не знал всего, что там происходило, но был уверен в том, что Ольгу по-прежнему притесняют и не уважают.
– Я вижу, что книги довольно старые, и, вероятно, прочитаны не один раз. Позвольте, Ольга Николаевна, прислать вам книги, которые пылятся в моей библиотеке, у меня времени на чтение здесь нет совершенно, а в Петербург я их не повезу. Думаю, вам они придутся по вкусу.
Ольга стала сопротивляться и отказываться, доброта Алексея казалась ей слишком большим подарком, и через минуту он перестал настаивать, не желая ставить её в неловкое положение и чувствовать себя в долгу. Он сообщил, что скоро возвращается в Петербург и заранее прощается с ними, вероятно, они больше не увидятся, потому что он почти не покидает свою усадьбу. Вскоре он вышел из дому, оставив Вересовых переживать самые разные эмоции. Более всех разговорчив был дядюшка. Он так нахваливал Рубцова, что стал раздражать хозяйку дома: