Твоя Противоположность (ЛП)

И всё же с Киллианом я не могла держаться за старые скелеты. Призраки того травмирующего времени проскользнули сквозь мои пальцы, кости превратились в пепел, осязаемый страх исчез на фоне доверия. Настоящего доверия.

Я не боялась Киллиана. Я не боялась того, во что он превратит секс или, что я просто стану ещё одной в списке, кого он использует.

В это было трудно поверить. Особенно после стольких лет убеждения, что я больше не нуждаюсь и не хочу секса. Я была счастлива игнорировать ту часть себя, которая хотела, желала и надеялась. Это было легче, чем представить, что я снова открываюсь мужчине. Гораздо легче, чем позволить себе быть уязвимой не только физически, но и эмоционально.

До Киллиана мысль о близости с любым мужчиной вызывала у меня физическое недомогание.

С Киллианом? С Киллианом я не могла дождаться, когда же смогу узнать на что это будет похоже, каким он будет в постели. Когда мы целовались, мне хотелось только одного — продолжать целоваться. Когда он прикасался ко мне, единственным желанием было, чтобы он продолжал прикасаться ко мне и никогда не останавливался.

Из-за доверия. Потому что он первым открыл себя мне. Потому что он был честен, искренен и целеустремлён со мной и моим сердцем. Потому что он культивировал мою уверенность, сначала мягко, а потом всё глубже и глубже, пока я не поняла, что доверяю ему. Я могла доверять ему во всём. В том числе и в отношениях.

Он не Дерек.

Он никогда не будет таким как Дерек.

И я уже никогда не буду той девушкой, которая встречалась с Дереком. Никогда в жизни.

— Привет, Вер, — поздоровалась Молли, входя в "Гурманку".

Она принесла с собой прохладный ветерок, и я застыла на месте, пытаясь извлечь из него максимум удовольствия.

Конец знаменовал собой перемену погоды. Листья на деревьях начали менять цвет и хрустеть. Вечерний бриз теперь пах костром и футболом. И к концу каждой ночи я уже не была вся в поту. Всё ещё потная, конечно, но не совершенно полностью пропитанная им.

— Привет, Молли, — я повернулась лицом к своей лучшей подруге. Она положила свои вещи и собрала волосы в высокий хвост, теребя чёлку, чтобы та не дай Бог попала в хвост. — Знаешь что?

— Что? — спросила она, держа во рту резинку для волос.

Я протянула ей мешочек с деньгами.

— Я заплачу тебе за сегодняшний вечер!

Она заморгала, глядя на меня.

— Почему?

— Что значит "почему"? Потому что ты здесь практически каждую ночь и заслуживаешь хотя бы минимальной зарплаты.

Она фыркнула от смеха.

— Ну, как бы лестно это ни звучало, но спасибо, не надо. Мне не нужны деньги. Я здесь потому, что хочу быть тут.

— Нетушки, — возразила я. — Я тебе заплачу. Я полностью завладела твоей жизнью, как вернулась в город. Украла тебя у других твоих друзей и лишила весёлых пятничных вечеров. Ты даже больше не ходишь на свидания, и всё из-за меня.

— Ой, да у меня нет других друзей. По крайней мере, таких, которые мне столь дороги, как ты. И я не хочу ни с кем встречаться. Это не имеет к тебе никакого отношения. Мне надоело встречаться с парнями, заигравшимися в мужчин, — она опустила руки на бёдра и выдержала мой пристальный взгляд. — Кроме того, я не хочу быть где-то ещё, кроме как здесь. И то, что ты здесь и ты счастлива, это и есть устраивающая меня оплата. Как и что ты далеко-далеко от этого придурка-повара.

Моё сердце ёкнуло при упоминании Дерека и тех отношений, которые я испортила будучи с ним. Мне было трудно простить себя за то, что я не пришла к Молли раньше и не была честна с ней. В то время я была не единственной, кто переживал нечто подобное. Дерек держал меня подальше от моих друзей и семьи, но Молли тоже потеряла свою лучшую подругу.

Было бы легко свалить всё на Дерека. И не поймите меня неправильно, он был ответственен за многое. Но я также должна была признать свой вклад. Я должна быть честна сама с собой в том, что позволила ему сделать это с собой.

Хотя бы ради того, чтобы это никогда больше не повторилось.

— Ну, я всё равно заплачу тебе, — парировала я ей бойко. — Так что смирись.

Молли отодвинула стул и села рядом с открытым окном.

— Нет. Это всё равно, что воровать из благотворительного фонда. Я чувствую себя слишком виноватой.

— Ты назвала меня благотворительным фондом? — я не могла ей поверить.

Она избегала моего взгляда.

— Ты только что встала на ноги, Вера. Я ничего не возьму из этого. Ты заслуживаешь каждый пенни.

Мои глаза затуманились от слёз, которые я отказывалась выпускать на волю.

— Я бы не справилась без тебя, Молли. Я бы, наверное, не вернулась домой, если бы тебя здесь не было.

— Ты бы вернулась домой ради отца, — упрекнула она меня. — Это даже не обсуждается. Кстати, как у него дела?

Это было так похоже на Молли, перевести разговор в другое русло, когда речь заходила о ней. Она ненавидела быть в центре внимания. И она ненавидела, когда кто-то делал из мухи слона по поводу её поступков. Вот почему она была графическим дизайнером, а не художником.

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— С ним всё в порядке. В конце концов, он согласился на операцию. Так что её запланировали на конец месяца.

— Я думала, что он не собирался идти на операцию?

— Мы с Ванном наконец-то убедили его задержаться в этом мире ещё на некоторое время, — проглотив комок эмоций, сказала я. — Он идёт на это ради нас.

Она кивнула, обдумывая услышанное.

— А потом опять химиотерапия?

Я, как и она, покачала головой.

— Только если операция не даст результата.

Протянув руку, она сжала мою ладонь.

— Он выкарабкается, Вер. Он слишком силён, чтобы позволить этой заразе победить его. — Я надеялась, что она была права. — Ох, — в голосе Молли прозвучало такое разочарование, что на секунду я запаниковала, подумав, что её внезапный эмоциональный сдвиг как-то связан с моим отцом.

— Что?

Она соскользнула с табурета и отошла к задней части фургона.

— У тебя клиент.

И действительно. К окошку подошел Эзра Батист, выглядя так, словно столько что сошел с обложки "GQ". Он теребил манжеты своей накрахмаленной белой рубашки, натягивая один из них поверх матово-чёрных часов. Он казался скучающим и небрежно отстранённым, и таким красивым, что было больно смотреть прямо на него.

Молли поспешила к задней части фургона, как испуганная церковная мышь, свалив на меня всю ответственность. Но мои ноги отказывались двигаться. Эзра был самым пугающим человеком из всех, кого я когда-либо встречала.

Почти таким же, как и Киллиан поначалу.

Он не стал дожидаться, пока я подойду к окну. Его проницательный взгляд с лазерной точностью сфокусировался на мне в быстром, оценивающем взгляде.

— Вера, верно?

Наконец я набралась храбрости и подошла к окну, гадая, имеет ли этот визит какое-то отношение к Киллиану.

— Да.

Выражение его лица оставалось серьёзным.

— Что у тебя сегодня в меню, Вера?

Прищурившись, я попыталась понять, что на самом деле он хотел. Он хотел сделать заказ у меня?

— Кубинский картофель фри с уткой.

Он взглядом скользнул по фудтраку, по фасаду, по вывескам, по внутренней стороне окон. Он не торопился, решая, звучит ли блюдо привлекательно или нет. Наконец, резко кивнув и ещё раз дёрнув себя за рукав, отчего его запонки засверкали в свете, исходящем от фургона он сказал:

— Одну порцию, пожалуйста.

Должно быть, это была шутка.

— Ты сегодня шпион Киллиана? — спросила я, в основном шутя.

Киллиан уже давно перестал отправлять ко мне своих тайных покупателей. В этом не было никакой необходимости, ведь он приходил каждый вечер, чтобы лично высказать мне своё мнение. Он также помог мне разработать вариант еженедельного меню, так что в последнее время его мнение было более позитивным.

Эзра издал гортанный звук.

— Шпион Киллиана? Не совсем понимаю, что это значит, но могу тебя заверить, что нет. Киллиан меня не посылал. Вообще-то, он, вероятно, явно не обрадуется, если узнает, что я здесь.