В конце вечности

Пришедший в себя Фома, кряхтя, поднялся на ноги и подняв с земли дубину, застыл в немом оцепенении, глядя, на людоеда, вцепившегося в старика.

–Отпусти сейчас же! Отпусти, кому говорю?! Не то, не пощажу!!– потрясая дубиной закричал толстяк. Гигант бросил взгляд на Фому, оскалился в подобии ехидной улыбки, и швырнул Старика на землю, после чего с силой наступил ему на грудь. Старые кости затрещали, Степаныч застонал, и закашлялся кровью.

–Убью гадина! – в отчаянии закричал Фома и бросился к выродку.

Остап, держась за ребра, поднялся с земли, и стиснув зубы от боли, на ходу доставая из за пояса нож, двинулся на помощь Фоме.

Подскочив к людоеду, толстяк с ходу обрушил на него дубину, превратив половину лица Варвара в жуткое месиво. Великан, ослепнув на один глаз, пошатнулся, но устоял на ногах. Размашистым ударом он выбил дубину из рук Фомы, и сцепился с ним в рукопашной. Подоспевший Остап, подпрыгнул и повис на шее варвара, всаживая тому под ребра охотничий нож. Ударом ноги великан отбросил толстяка в сторону старой дровницы, с грохотом засыпавшей Фому березовыми паленьями. Стащив с себя Остапа, гигант швырнул его о землю. Подобрав с земли увесистый булыжник, варвар занес его над врагом, распластавшимся у его ног. Однако, на его мускулистом предплечье, повисло взъерошенное черное животное. Появившийся словно из ниоткуда, черный волк, мертвой хваткой вцепился в кровожадную тварь, заставив, выронив камень. Людоед тщетно пытавшийся стряхнуть тяжелого хищника с парализованной болью руки, размахнувшись, ударил волка о землю. Хищник взвизгнул и кубарем откатился в сторону. Оскалив красные от крови зубы, гигант поднял с земли Остапа, и ухватив того за шею обеими руками стал душить. Наполненный безумством и ненавистью единственный глаз варвара, злорадно впился в лицо жертвы, наслаждаясь гримасами его мучений. Силы разжать мощные пальцы разъяренной твари у Остапа не хватало. Он захрипел, и сознание стало покидать его тело, когда за спиной людоеда, возникла высокая хрупкая женщина.

Уронив мутнеющий взгляд на девушку, Остап, увидел, как ткань, скрывающая нижнюю часть ее лица, опустилась, обнажив его взору, немыслимую красоту. Сердце, выскакивающее из груди, на мгновение замерло, а после мощным ударом всколыхнуло и отрезвило его разум. Никогда еще Остапу не доводилось видеть ничего более прекрасного, родного и близкого. В эту секунду он почувствовал всю преступность своего бессилия. Желание выжить вытеснило усталость и боль. Глаза Остапа вспыхнули неистовой яростью, и заблестели слезами нахлынувшей отваги. Перед ним была Эльза. Тот самый ангел любви, которого он обязался спасти. Но то, что сейчас придало ему сил, вовсе не было чувством неисполненного долга. Одного лишь взгляда на ангельский лик, было достаточным, что бы вызвать в нем чувства ранее не знакомые, но столь сильные, что бороться за них было непреодолимой жаждой.

Вцепившись в душившую его руку, Остап с хрустом вывернул на ней большой палец. Хватка варвара ослабла, выронив жертву под ноги. Кувыркнувшись за спину людоеда, Остап вырвал торчащий из спины великана топор, и рубанул его под колено. Огромная тварь завалилась на бок, и зарычав, стала разворачиваться на месте, волоча за собой искалеченную ногу. Брызгая кровавой слюной, варвар размахивал огромными руками, пытаясь схватить врага. Но увернувшись, Остап, надрывно заревел во все горло, и с размаху вколотил топор людоеду в самое темечко. Глаз великана сверкающий углями ненависти, вдруг помутнел, и словно сменив гнев на усталость, бессмысленно уперся в землю и потух.

Остап, жадно хватая воздух, обессилено завалился на спину и раскинул руки. Подскочивший к нему черный волк, заскулил, и стал торопливо вылизывать запачканное кровью, лицо хозяина.

Эльза, скрыв нижнюю половину лица под лоснящейся голубой тканью, присела рядом с Остапом, отогнав от него волка, назойливо демонстрирующего свою преданность и радость.

Послышался звук рассыпающихся поленьев, из- под которых, кряхтя, выбрался Фома. Поднявшись на ноги, толстяк, неловко перешагивая через дрова, споткнулся, и упав на четвереньки, с гримасой боли на лице упер свой взгляд, на обездвиженное тело варвара, из головы которого торчал топор.

–Жаль не я тебя! Сволочь. – Сплюнув на землю, презрительно процедил сквозь зубы Фома.

Поднявшись, и слегка пошатываясь, он направился к колодцу, где оперевшись на его бревенчатую стенку, сидел Степаныч.

Дрожащей рукой Фома пригладил растрепанные седые волосы бездыханного старика, и поджав губы, скривился в скорбной мине. В руке Степаныча был зажат грязный камень, которым перед смертью он явно, что- то пытался начертить на земле.

Обтерев рукавом слезы, Фома всмотрелся в странный рисунок на земле, тщетно пытаясь понять, что же на нем изображено.

– Степаныч, миленький, что же ты начертил то? Не пойму я. – Рыба что ли? Вон хвост, башка, глаз… Сосредоточенно разглядывая линии, бубнил себе под нос Фома.

За спиной толстяка появился Остап. Волк подскочил к Фоме и стал лизать ему руку, чуть не затоптав загадочный рисунок.

–А ну уйди клык! Сгинь кому говорю! Оттолкнув животное, прикрикнул на него Фома.

Эльза погладила обиженного волка, после чего тот лег у ее ног, и недовольно заворчав, стал зализывать пораненную лапу.

Остап, тяжело вздохнув, присел возле друга.

–Глянь, может ты разберешь, что тут нарисовано. – Кивнув на небрежный набросок на земле, сказал Фома.

Остап перевел взгляд со Степаныча на странный чертеж. Наклоняя голову то в одну сторону, то в другую он вдруг сменил озадаченность на лице неуверенностью, а затем и просветленностью.

–Это дорога, за горный хребет. – Взглянув на горные вершины, вдруг произнес Остап.

–Да где?! – суетливо запыхтев, спросил Фома, по- прежнему видя в рисунке лишь очертания рыбы.

–Мы сейчас здесь. – Ткнув веткой в рисунок, показал Остап.– Этот кружок – деревня. Эти точки капканы. Здесь застава. Вот эти линии это горная гряда. Здесь она сходится. А эти две черточки справа, должен быть выход.

Фома, выслушав друга, почесал голову и пожал плечами.

Волк, зализывающий лапу, вдруг навострил уши. Поднявшись с земли, он настороженно посмотрел в сторону леса, ведущего на болота, и зарычал.

Фома и Остап переглянулись. Эльза заступила Остапу за спину, ухватив его за рукав.

Визги и клокотание наполнили округу, а на дальней опушке, среди деревьев показались бесчисленные силуэты бегущих людоедов.

Волк поднял холку и оскалил клыки. Остап выпрямился, доставая нож, но опустив его обратно в ножны, скомандовал – Уходим!– Резким движением, потянув за собой девушку.

–Куда?! – растерянно вскрикну Фома.

–К заставе, к выходу, что указал Степаныч!– бросившись в чащу, крикнул Остап.

–А если ты ошибся, там же тупик будет! – с досадой закричал в след товарищу Фома, неуклюже перескакивая на бегу через поваленные деревья.

–Не отставай! – сердито прикрикнул на него Остап.

Дикари, судя по крикам позади, шли по их следам. Фома задыхался и несколько раз падал по пути до заставы. Когда беглецы приблизились к месту, где, по мнению Остапа должен был находиться выход, они уперлись в подножие крутой скалы. Это действительно был тупик. Фома рухнул под дерево оперевшись на него спиной.

–Я не могу драться! – Тяжело дыша и опустив голову, сказал Фома.

Остап, сжав зубы, с нескрываемой досадой и злобой молча, всматривался в чащу, сквозь которую уже мелькали силуэты кровожадных выродков.

« Клык» суетливо метавшийся позади громко залаял, роя лапами сухой валежник возле скалы. Фома поднявшись, подошел к волку, и поднял с земли увесистую дубовую ветку и обломав от нее все лишнее, наспех соорудил себе новую дубину. Облокотившись на нее, толстяк зарычал, словно подбадривая себя, и едва сделав шаг навстречу показавшемуся врагу, вместе с волком с треском провалился под землю, обнажив собою спуск в подземный грот.

–Ох, тыж! Кабанье рыло! – раздалось из яз ямы. – Давайте сюда! – крикнул Фома.