Поэмы Оссиана

И вот, словно темная, бурная туча, объятая алой небесной молнией и бегущая к западу прочь от рассветных лучей, удалился король холмов. Ужасно сверкают доспехи его и два копья в его длани. Седые власы развеваются по ветру. Часто оглядывается он на битву. Три барда сопутствуют сыну славы, чтобы веленья его переносить героям. Высоко на откосе Кромлы он сел, взмахнув зарницей меча, и по взмаху его мы двинулись.

Радость взыграла на лике Оскара. Алеют его ланиты. Очи источают слезы. Меч в его руке - луч огненный. Он подошел и, улыбаясь, сказал Оссиану. "О правитель булатной брани, отец мой, выслушай сына. Удались с могучим вождем Морвена, уступи мне славу Оссианову. И если паду я здесь, мой властитель, вспомяни ту снежную грудь, тот одинокий солнечный луч любви моей, белорукую дочь Тоскара. Алеют ланиты ееи мягкие кудри спадают на перси, когда, склонясь со скалы над потоком, вздыхает она об Оскаре. Скажи ей, что я вернулся на холмы свои, легколетный сын ветра, что отныне я в облаке встречу ее, любезную деву Тоскара".

"Воздвигни, Оскар, лучше ты мне воздвигни могильный холм. Я не хочу тебе уступить сраженье. Ибо первая в брани моя десница кровавая научит тебя сражаться. Но не забудь, мой сын, положить этот меч, этот лук и рог моего оленя в тот темный и тесный дом, что единым серым камнем будет отмечен. Оскар, нет у меня любимой, чтобы ее поручить усердию сына, ибо уж нет на свете милой Эвиралин, любезной дочери Бранно".

Так говорили мы, когда нас достиг громкозвучный глас Гола, умноженный ветром. Высоко взмахнул он отцовским мечом и ринулся, сея раны и смерть.

Как над пучиной бурлящие белые волны, ревя и вздымаясь, несутся, как утесы, тиной обросшие, встречают ревущие волны, так столкнулись и бились враги. Воин сошелся с воином, булат с булатом. Гремели щиты, падали люди. Словно сотня молотов над багряным сыном горнила, так взвились, так зазвенели мечи.

Гол налетел, как вихорь в Ардвене. Гибель героям несет его меч. Сваран подобен свирепому пламени в гулкозвучной пустоши Гормала. Как вложить мне в песнь гибель стольких копий? Мой меч высоко вздымался, пылая в кровавой сече. И ужасен был ты, Оскар, лучший мой, славнейший мой сын! Я ликовал в тайнике души, когда его меч пылал над сраженными. Опрометью неслись они по вереску Лены, и мы нагоняли и поражали их. Как камни, что скачут со скалы на скалу, как топоры в гулкозвучных лесах, как гром, чьи прерывистые раскаты зловеще несутся с холма на холм, так расточали удар за ударом и смерть за смертью Оскара длань * и моя.

* Оссиан не упускает случая, чтобы не сказать о доблестях своего любимого сына. Речь Оскара к отцу достойна героя; ей присущи и должное смирение перед родителем, и пыл, приличный юному воину. Вполне уместно, что Оссиан останавливается здесь на деяниях Оскара, поскольку прекрасная Мальвина, к которой обращена эта книга, была влюблена в героя.

Но Сваран окружает сына Морни, как мощь прилива - Инис-тор. Завидя это, король привстал на холме и к копью протянул свою длань. "Иди, Уллин, иди, мой бард престарелый, - начал король Морвена. - Напомни Голу, могучему в битве, напомни ему о предках. Подкрепи своей песнью хиреющий бой, ибо песнь оживляет битву". Пошел почтенный Уллин старческой поступью и вещал королю мечей.

"Сын вождя благородных коней! высоко скачущий копий властитель! * Десница могучая в грозных трудах войны! Закаленное сердце, вовеки не знавшее страха. Вождь изощренных орудий смерти. Рази супостата, чтобы вкруг темного Инис-тора не дерзали носиться белопарусные суда. Пусть десница твоя уподобится грому, очи - пламени, сердце - неколебимой скале. Пусть твой меч, вращаясь, станет ночным метеором и пусть твой щит, вздымаясь, станет пламенем смерти. Сын вождя благородных коней, рази супостата, круши его!" Сильно забилось сердце героя. Но Сваран вышел на битву. Щит Гола рассек он надвое, и сыны пустыни бежали.

* Военная песнь Уллина выделяется в поэме своею версификацией. Она ниспадает, как горный поток, и почти целиком состоит из эпитетов. Обычай воодушевлять воинов на битву импровизированными стихами дошел чуть ли не до нашего времени. Некоторые из таких военных песен сохранились, но большая их часть представляет собою набор эпитетов, лишенный красоты, гармонии и вообще каких бы то ни было поэтических достоинств.

Тогда поднялся Фингал во всей своей мощи и трижды возвысил он глас. Кромла кругом откликнулась, и сыны пустыни встали как вкопанные. Долу склонили они побагровевшие лица, устыдясь при виде Фингала. Он явился, как дождевая туча в солнечный день, когда тихо клубится она по холму и поля ожидают ливня. Сваран узрел наводящего ужас владыку Морвена и прервал свой бег на средине пути. Мрачно оперся он на копье, обращая кругом багровые очи. Высок и безмолвен, он подобен был дубу на бреге Лубара, чьи ветви давно опалила небесная молния; ствол его над потоком склоняется, и серый мох свищет под ветром. Так стоял король. Затем он медленно стал отступать на вздымавшийся вереск Лены. Тысячи ратников его разлились вкруг героя, и мгла сраженья сгустилась на холме.

Фингал, как луч небесный, сверкал посреди своего народа. Герои его собрались вокруг, и он возносит голос силы своей. "Вздымайте высоко знамена мои, дабы они развевались по ветру Лены, как огни на сотне холмов.* Пусть восптумят они по ветру Эрина, напоминая нам о брани. Вы, сыны потоков ревущих, что низвергаются с тысячи холмов, будьте вблизи короля Морвена, внимайте велениям власти его. Гол - десница сильнейшая смерти, Оскар - герой грядущих битв, Коннал - сын вороненой стали Соры, Дермид темно-русый и Оссиан - властитель множества песен, будьте вблизи десницы отца".

*

Владычный стяг, подъятый в вышину,

Сиял, как метеор, струясь по ветру.

Мильтон [Потерянный рай, I, 536].

Мы подняли солнечный луч битвы ** - королевское знамя. Радостью взыграли сердца всех героев, когда, развеваясь, полетело оно по ветру. Сверху было оно украшено золотом, как широкий лазурный свод неба ночного. Каждый герой также имел свое знамя и каждый - своих суровых ратников.

** Знамя Фингала получило название _солнечного луча_, возможно, из-за яркой своей окраски и золотых украшений. Выражение _поднять солнечный луч_ в старых сочинениях означало начать битву.