Страница 3 из 5
Я зажимаюсь, но мне тут же дают действенного пинка.
— Делай как говорят, русская сучка! Ласкай себя! И куночку тоже потереби! Иначе мы втроём вытрахаем всё дерьмо из твоей подружки на твоих глазах! И ты будешь виновата в ее травмах! Как думаешь? Её дырка выдержит три ствола одновременно? Она же не целка, в отличие от тебя! — ржёт врач, задыхаясь от эмоций.
Не врач он. А мой палач.
Я быстро начинаю делать так, как они говорят, хоть по моим щекам хлещут реки слез, а тело не слушается. Одной рукой я ныряю между ног, хватаю себя пальцами за клитор, а второй мну большую и сочную грудь. Натуральную. У меня большой размер. Четвертый. Бог наградил меня этим проклятьем! Наверно поэтому меня и похитили.
У меня сухо в промежности. Мне самой очень противно. Но как бы я не натирала, как бы не старалась разогреть увядшую плоть — так сухой и осталась.
Уроды кончают прямо на пол с хриплыми стонами. Меня никто не трогает. Слава богу. Они уводят меня обратно в ту чёртову комнату, без окон, пропахшую сыростью, и швыряют на кровать. Кретин в медицинской маске наклоняется ко мне очень близко, осаждая грозным голосом.
— Сейчас ты будешь спать. А как проснешься, тебя выставят на сцену, на торги.
— Где я? — вымаливаю хоть какой-то ответ с дрожью на губах.
— Ты теперь рабыня. Тебя продают в рабство. Завтра тебя купит твой Хозяин. Возможно, ты отправишься в другую страну, смотря откуда родом будет твой покупатель. Ты будешь его постельной игрушкой и будешь ему служить, — рыгочет сукин сын, сверкая чёрными, как ад, глазами.
— Нет, пожалуйста. Нет! — я начинаю отчаянно биться и умолять о милости грязного ублюдка. — Отпустите меня. Я прошу. Я дам вам всё, что у меня есть! Всё!
— Цыц! Поверь, на торгах за целку дают столько, что ты сама охереешь, если узнаешь. На эти деньги можно купить хоть целый остров. Помни, о чем я тебе говорил! Если не будешь слушаться, тебя посадят на иглу. Или изобьют до гематом на жопе. Будет больно! Адски!
Я киваю. У меня нет выбора. От слова совсем. Мне остается лишь молиться. И надеется, что я достанусь хорошему и красивому мужчине.
Врач хватает меня за руку. Вытягивает её вдоль кровати. Бьет пальцами по венам. Я дергаюсь, когда вижу в руке мучителя шприц. Острая игра пронизывает венку на сгибе локтевого сустава, мне становится немного больно. Жидкость из шприца медленно вливается в и без того слабое тело. По ощущениям в меня как будто впрыскивают едкую кислоту.
— Красивая, аппетитная девочка с узенькой куночкой. Нам с тобой охуенно повезло, — шершавые руки ублюдка гладят моё лицо. Скользят ниже, к шее, к груди.
Острая боль пронизывает сосок. Пидар! Он хватает меня за грудь и больно её сдавливает, выкручивая сосок по спирали, а сам ржёт как конченый дегенерат, наслаждаясь чужой болью.
— Перестань, идиот! Не испорть товар! — яро бранится напарник, оттаскивая выродка подальше от кровати.
— Сорри, не удержался.
Грудь пульсирует, но боль постепенно уходит. Веки тяжелеют, а глаза закатываются. Я опускаю ресницы, проваливаясь в бесчувственную темноту. Сейчас мне хочется лишь одного… если не спасения, то быстрой и легкой смерти.
ГЛАВА 3
Анна
— Триста тысяч!
— Пятьсот!
— Напоминаю, что лот весьма ценный и редкий! Девчонка девственница! Кто даст больше?
— Девятьсот!
Яркая вспышка бьет в глаза. Я плыву как в тумане, пошатываясь на волнах. Жутко неустойчивые каблуки трут пятки. Голова кружится. В висках давит. Я слышу голоса. Целый ансамбль разных звуков. В помещении холодно и жутко воняет табачным дымом.
Я несколько раз интенсивно моргаю, мои глаза адаптируются к окружающей обстановке. Я не помню, как оказалась на сцене. Только сейчас более-менее хоть что-то начала соображать, после того ублюдского укола.
Я не вижу ничего, кроме ярких прожекторов, которые неприятно режут глаза. Судя по всему, торги уже начались. Точнее, заканчиваются. Я — главный лот зажравшихся ублюдков. За право обладать девственницей разгорается нешуточная война. Ставки летят со всех сторон, как шальные пули. Цена за то, чтобы первым порвать целку, растёт с каждой секундой.
Я опускаю голову ниже, рассматриваю себя. На мне болтается блестящее розовое платье, абсолютно прозрачное, а на ногах сверкают лабутены на высоченном каблуке. Как я ещё стою?
Под платьем ничего нет. Голое, юное тело. Которое очень скоро достанется какому-нибудь омерзительному баблоплюю.
Я кукла. Выставленная на продажу. Игрушка взрослых дядек. Избалованных красивой жизнью мразей-олигархов. Которые прямо сейчас делают бешеные ставки, соревнуясь, кто круче, у кого больше всего спрятано зелени в казне.
Ужасные. Бесчеловечные люди. Бессердечные нелюди.
— Миллион! — хрипит откуда-то из зала прокуренный голос.
Я почти падаю без задних ног, шокированная ростом ценника, но меня резко хватают за плечи и рывком срывают с меня платье.
Я пытаюсь прикрыть голую грудь руками, но конечности не слушаются. Ряженый мерзавец в белом смокинге, который ведёт торги, мастерски распаляя публику, жмет меня за соски, щупает за грудь, демонстрируя всем гостям отменного качества товар.
— Грудь своя! Натуральная! — поворачивает, как какую-то юлу игрушечную, трубя восторженным голосом в микрофон. — А попка? Сочная, пышная. Анус, кстати, тоже девственный и охренеть какой узкий. Кто даст больше миллиона, господа? Честное слово, сегодня, впервые за историю существования клуба, выставлен наиценнейший лот! Русская красотка. Целочка. Будет днями и ночами напролёт согревать вашу постель! Впрочем, спектр применения данного товара достаточно широк.
Ведущий крутит моё вялое тело во все стороны. Наклоняет. Вперёд-назад. Раздвигает ноги, щедро показывая покупателям все мои дырочки. А я ничего не могу сделать. Мышцы не поддаются контролю. Разум дрейфует где-то на просторах тягостной эйфории. Ублюдки накачали меня дурью.
— Полтора! — рьяно звучит из зала.
— Два!
С ума сойти можно. Они что, шутят?
— М-м! А кто даст больше, получит ещё и этот роскошный дизайнерский ошейник для вашей новенькой игрушки в подарок.
Мразина вытягивает руку вперёд — вертит и позвенивает некой вещицей, по форме напоминающей круг, на милость публике.
—Три.
Полный. Трындец.
— Три раз. Три два. Три три! И… продано! За три миллиона! Ну ничего себе! Господа, в нашем клубе новый рекорд!
Бурные овации разрывают зал. Все смеются, аплодируют, веселятся. Все, кроме меня. Ведь с этой самой секунды жизнь для меня навсегда заканчивает. А что ждёт меня дальше? Лишь небесам известно. Выживу я, или нет. Вернусь ли когда-нибудь домой? Или умру без вести от рук какого-нибудь невменяемого садиста.
— Увести, — шипит выскочка-ведущий, отдавая приказ охранникам.
На меня бегло набрасывают платье, берут под руки и тащат в неизвестном направлении. Всё, что я могу — молиться. Ведь я пока ещё не знаю, какому зверю меня бросили на растерзание.
Я не видела покупателя. Но запомнила его голос. Он прозвучал холодно и властно. Мне кажется, что этот голос принадлежит более зрелому мужчине.
Боже, я прошу! Всем сердцем и душой молю тебя… Не отдавай меня на убой старому ублюдку-извращенцу.