Страница 10 из 11
Джио перевел его слова, индейцы недоверчиво слушали, кое-где раздались удивленные возгласы, явно выражавшие сомнения дикарей.
– Эта девушка – моя сестра и невеста моего друга. Она не богиня ваших джунглей, она приплыла с нами из-за моря, поэтому верните ее, если не хотите разгневать богиню Солнца!
Повисло молчание, на лице вождя с быстротой молнии замелькали мысли, что было очень странным для жителя земель, где выдержанность считается главным достоинством мужчины, а потом он сделал шаг к Барту и начал что-то говорить, столь оживленно жестикулируя, будто был не всеми почитаемым вождем индейского племени, а торговцем скотом на сицилийском рынке.
– Что он говорит? – Барт в полном недоумении повернулся к Отцу Джио.
– Говорит, что ложь не к лицу мужчине.
– Но я не лгу! – возмутился Барт. – Да как он смеет!
– Говорит, что избранник должен делом доказать правдивость своих слов.
– Скажите ему, я готов.
Джио перевел слова рыцаря, вождь, услышав их, колебался. Он долго-долго молчал, а племя терпеливо ждало его решения. Потом он повернулся к своим воинам, махнул рукой, что-то крикнул, и они бегом помчались на самую вершину пирамиды.
Прошло несколько мучительных часов, и путники уже не могли переносить неизвестность и ожидание. Они растянулись прямо на траве, рыцари Солнца пытались сохранять спокойствие и молиться, Маринелла села обратно на свои носилки и закрыла лицо руками – солнце пекло нещадно, индейцы привыкли к нему, но для белых людей с их кожей, это испытание обещало оказаться весьма и весьма непростым. Наконец, ушедшие воины, уже не торопливо, а торжественно, спустились с вершины. На лежащей на их плечах толстой палке, напоминавшей скорее ствол небольшого дерева, они держали большой чан, над которым клубился золотистый пар.
Вождь что-то сказал, наклонившись к Отцу Джио.
– Что это? – подала голос взволнованная Маринелла со своих носилок.
– Расплавленное золото, – откликнулся Отец Джио.
– Что они хотят сделать?
– Золото – символ солнца, – пояснил Джио. – По легенде оно не может причинить вреда истинному избраннику. Любезные хозяева хотят окунуть в него Барта!
Маринелла похолодела от ужаса, вскочила на ноги, а потом, не колебавшись ни мгновения, крикнула:
– О боже! Эти дикари сошли с ума! Отец Джио, прекратите это! Прекратите немедленно! Скажите им, что я выйду замуж за кого угодно, только, пожалуйста, не нужно этого ужаса!
Подняв руку, Барт сделал ей знак замолчать. В его жесте было столько достоинства и спокойствия, что девушка невольно подчинилась и растерянно умолкла, лишь продолжая со страхом смотреть на происходящее.
Тем временем, под звуки барабанов, индейцы поставили котел прямо перед Бартом, а остальная толпа тут же благоговейно расступилась.
В котле шипело и плавилось, пузырилось и испарялось, золотистое варево, напоминавшее жидкий ослепительно желтый шоколад. Но это был металл, золото, и когда один из индейцев опустил в котел палку, она тут же преломилась и исчезла, не выдержав столь высоких температур.
– Откуда у них столько золота, – пробормотал Шамет себе под нос, – Даром добро переводят!
Марисоль дернула его за руку, заставляя замолчать, сейчас не время шутить! Их жизни в опасности!
Барт медленно приблизился к котлу, потом закатал рукава своей рубашки, обнажив сильные загорелые руки по локоть, и занес их над котлом. Индейцы замерли в молчании.
– Барт! Нет! – крикнула Маринелла в отчаянии, – Не делай этого! Будь же благоразумен! Ты неужели не понимаешь, как глупо все это! И твоя вера в богиню, что должна сойти на землю, и твоя избранность! Да, ты силен, да, ты лучший боец, но не можешь идти против законов природы!
– Золото – символ богини Солнца, – с легкой улыбкой откликнулся рыцарь, не взглянув на Маринеллу.
Он закрыл глаза, его губы шевелились, он сосредоточенно прочел молитву богине, а потом медленно опустил обе руки в дымящийся котел. Изумленный шепот пронесся по рядам индейцев, этот белый не закричал от боли, на его лице не дрогнул ни один мускул! Подобная выдержка считалась у индейцев высшим достоинством, за такое они могли простить чужестранцу все на свете. А через мучительно долгую минуту, рыцарь поднял руки – и расплавленное золото струйками потекло на землю, не причиняя ему никакого вреда. Спокойно, не улыбаясь, Барт разглядывал свои ладони, ставшие теперь воистину золотыми.
На мгновение воцарилась гробовая тишина, а потом индейцы с громким криком бросились на землю, включая вождя и его сына, склонившись перед истинным избранником.
– Верните нам девушку и дайте людей, которые проводят нас в Милагро, – приказал Барт. – И мне нужно чем-то вытереть руки, пока золото не застыло.
– Вытри об меня! – тут же с готовностью воскликнул Шамет.
– Барт, попроси еще и чего–нибудь поесть и ночлег сегодня! – быстро добавила Королева пиратов.
Джио перевел ее слова, однако никто из индейцев даже не пошевелился, пока Барт не сделал им знак подняться.
Поздним вечером все вместе, включая индейцев, они сидели вокруг костра, на котором жарилось на тоненьких деревянных вертелах мясо неизвестных животных, оказавшееся вполне съедобным. Или же они просто были голодны?
– Я же говорил, что господин велик! – с восхищением, граничащим со слепым обожанием, заметил довольный и в кои-то веки сытый Карло, глядя на Барта.
– Да ладно тебе. Хватит, – усмехнулся Барт, – Отправляйся спать, Карло, завтра ранний подъем!
Венсан и Маринелла добились от индейцев, чтобы им выделили отдельную хижину, потому что им уже не терпелось поскорее остаться наедине друг с другом: после вынужденной разлуки чувства вспыхнули с новой силой.
А пока они счастливо наслаждались обществом друг друга, Карло и два моряка пытались поделить узкое ложе под навесом.
– Я мало места занимаю! – бормотал Карло, протискиваясь, – Я похудел в тюрьме! Подвиньтесь, подвиньтесь и пустите меня!
– Иди куда-нибудь! Там полно пустых хижин!
– Ну, уж нет! Я боюсь оставаться один с этими дикарями.
– А что ж не идешь к своему любимому господину?
– У них места еще меньше. Все рыцари влезли в одно жилище, правда, выбрали самое большое. Господин Барт же избранник, – с уважением пояснил Карло.
Барт и отец Джио спали в соседней хижине вместе с другими рыцарями, и в эту ночь Барту снова снился сон о Маринелле, ставший на долгие годы его наваждением и мучением. Однако теперь сон продолжился: он видел себя, приближающимся к девушке. Он входил в ручей, останавливался рядом. А она вдруг улыбалась странной, волнующей улыбкой. Заглядывала в его глаза с таким выражением, с каким никогда не смотрела на него в реальной жизни, а потом обнимала руками за шею, смеялась, вынуждая обнять ее в ответ. Он чувствовал ладонями мокрое платье и проступающее сквозь него тепло ее тела, чувствовал ее дыхание на своем лице.
Барт порывисто вскочил, вытирая пот со лба. Отец Джио, уже почти было задремавший, открыл глаза.
– В чем дело? – спросил он.
– Опять тот же сон… Чем ближе Милагро, тем чаще я вижу его… Может, звезды все–таки ошиблись? И я никакой не избранник?
– Не обманывай себя, – оборвал Джио, – Звезды никогда не ошибаются. Просто Соль предупреждает, что если не выкинешь эту женщину из головы, она лишит сил, данных тебе… Барт, Маринелла – невеста твоего друга, помни и об этом. Она любит его, а не тебя! А он – любит ее. Они счастливы вдвоем.
– Знаю… Я все это знаю… – вздохнул Барт обреченно, – Я думаю, что смогу забыть все, когда увижу Милагро… Если б не этот сон…
Отец Джио поднялся, сел рядом с учеником и обнял его за плечи.
– Ты – молодой мужчина, Барт, – сказал он почти ласково, – Неудивительно, что тебя тянет к женщине. Это очень сильное чувство. А уж тем более, если женщина так хороша, как Маринелла Д’Алесси. Даже я, старик, не могу не видеть этого! Все рыцари проходили через подобное испытание. Другое дело, что как избраннику, тебе бы оно должно даваться проще, чем остальным. Скажи, разве ты не любишь богиню?