Играй в меня

Я захлопнул папку. Хватит на сегодня. Убрал в ящик стола обе. Потравил душу и будет. Врут все — не лечит время. Особенно предательство. Его как ни залечивай, рубцы так и будут сочиться кровью.

Глава 4

Катя

Лялька с Жориком появились в моей жизни одновременно. Тем летом, когда мне исполнилось девятнадцать. Тогда уже все было плохо, правда я сама не понимала насколько.

Я почти не видела Сеньку. Раньше и не осознавала, насколько он в меня врос. Казалось, что мы с Димкой осиротели. Димка это признавать отказывался, но я видела, что и ему не по себе. Доходило до того, что он начинал фразу, обращённую к другу, и осекался, вспоминая, что его рядом нет. И немудрено — они дружили с первого класса.

Тем самым днём, когда в мою жизнь ворвалась Лялька, мы с Димой сидели в нашей беседке. Было тепло, обещался ленивый сонный солнечный вечер. Сессия была уже позади. Меня ничего не радовало — мама в больнице. Сеньки нет…

Сенька, словно зная, что я думаю о нем, вышел из-за угла дома. Шёл он с долговязым парнем и девицей. Я даже подумала вдруг, что он нам замену нашёл… тоже троица. Только у Жорика — нового товарища Сеньки, был слишком наглый и одновременно маслянистый взгляд, он словно глазами меня раздевал. А Лялька… Она была как мотылёк, который летит на пламя. Её притягательность даже пугала меня поначалу. И глаза шальные. Наверное, она всегда была немножко сумасшедшей. И со мной её сравнить было никак нельзя. Просто антипод.

— Привет, — Сенька представил своих товарищей и выжидательно смотрел на Димку. Словно пакости ждал.

— Пойдём, — сказал мне Дима и потянул за руку.

Я пошла… потом пожалела. Может, тогда ещё можно было исправить. А я держалась за Димкину руку и уходила прочь. Обернулась — смотрят на меня все трое. Лялька так внимательно, что я чуть не споткнулась, и казалось потом, что её взгляд буравит мне спину. Тогда я ещё не знала, что наступит время, когда я буду считать Ляльку самым родным мне человеком.

— Зачем ты так? — спросила я, когда беседка осталась далеко позади. — Сенька, наверное, специально пришёл, знал, что нас можно здесь найти.

— Не выйдет ничего хорошего. Держаться надо подальше и от Сеньки, и от его дружков.

Я поддержала Диму, но с Сеней увидеться решила. Помирить их, возможно… Нельзя же так, ему, наверное, тоже тяжело. И на следующий же день пошла к Сеньке. Сотового у меня тогда не было — финансы не позволяли, у Сеньки не было домашнего, поэтому шла наугад.

Сенька был из неполной семьи. Тётя Оля — его мать, рассказывала ему, что его отец то погибший лётчик-испытатель, то покоритель непознанных ещё планет. Потом он припер её к стенке, и она призналась, что рождён он от командировочного, и только имя его и помнит. Наверное, красивый он был, этот командировочный, если посмотреть на Сеньку. Тётя Оля совсем обычная.

Летом она жила на даче. Поэтому я ожидала, что мне просто не откроют, если, конечно, Сенька каким-то чудом не окажется дома.

Дверь открылась. За ней — Лялька. В Сенькиной растянутой футболке. Полоснула иррациональная ревность — Сенька не был моим, но и отдавать его не хотелось. Он — наш: мой и Димки. Я цеплялась за детское трио, отказываясь понимать, что в рамки взрослого мира оно не укладывается.

— Сеньки нет, — выдала Лялька, нисколько не смущаясь своих голых ног.

— Я пойду…

— Заходи, он скоро придёт.

Мы пили чай. Сенька все не шёл. Я чувствовала себя неловко, да и неприязнь к Ляльке никуда не делась. Я уже не любила её, но все равно не могла не любоваться ею — она была на редкость красива. И я поняла, что готова принять её, если Сенька любит. Было трио, станет квартет. И мы снова будем чувствовать себя полноценно, не оглядываясь, пытаясь отыскать того, кого нет.

У Ляльки зазвонил сотовый. Говорить она ушла в комнату. Вернулась, руками развела.

— Задерживается. А мне идти нужно. Дождешься меня? Вместе пойдём.

Я кивнула. Ушла в ванную, умылась. А потом, по привычке — у Сеньки в квартире я бывала часто — в его комнату.

Лялька преобразилась. Блузка, юбка в складку, носочки белые, белые же тенниски, коса — сама невинность, если забыть, что недавно она была в одной лишь футболке. В руках рюкзак. В одно из его внутренних отделений летят маленькие прозрачные пакетики. Их Лялька пересчитывала, смешно шевеля губами. А потом меня увидела, глаза вскинула. Такие у неё были глаза, что я даже забыла, чем она занимается, подумала, что Сеньке она под стать — ангел. Но в руках наркотики — чем это ещё может быть? Не фасованной же по граммам детской присыпкой.

— Постой, — поймала она меня за руку. — Это не то, что ты думаешь. Точнее да, то… Но я не наркоманка. Я продаю, а чаще просто выступаю посредником. Ни один милиционер ко мне ещё не подошёл… а мне деньги нужны, у меня мама болеет, а кроме неё никого.

— Но это же наркотики!

— Каждый сам решает, — жёстко сказала она. — А мне деньги нужны.

Дожидаться я её не стала — ушла. Нет, я не была невинной овечкой, но связываться с грязью не стала. Но и в милицию не позвонила… Больше из-за Сеньки — вдруг он тоже в этом завяз. И желание поговорить с ним окрепло ещё сильнее. Только без неё, без этой куклы.

А Лялька караулила меня вечером у подъезда. Я Диму ждала, очень не хотела, чтобы он видел меня с ней.

— Катя! — позвала она издалека.

Я остановилась, дожидаясь, понимая, что разговора не избежать. Лялька шла размашистым шагом, но и так умудрялась выглядеть чертовски привлекательной, даже в джинсах и мешковатом свитере.

— Прости. Я не хотела, чтобы ты видела…

— Брось. В милицию я не позвонила.

Мы помолчали. Лялька закурила, а я нет — тогда ещё не курила… Вечер снова был липкий, тёплый, комары уже начинали жужжать. На дачу бы вместе с Димой. Шашлыки жарить…. но я в больницу хожу два раза в день, а Димка на работу. И денег нет, катастрофически нет. Лекарства маме выписали, которые за два месяца сожрали небогатые наши с ней сбережения. Я искала работу, планировала пойти официанткой, правда, Дима бесился. Ничего, перебесится.

— Я понимаю, что это неправильно, — тихо начала Лялька, — но каждый сам себе судья. И за свои поступки отвечает сам. Я никого покупать не заставляю — сами меня ищут. Почему я должна отказываться от денег? У меня мама болеет.

— У меня тоже, — ответила я, — но я лёгких денег не ищу.

— Ну и дура, — фыркнула Лялька. Потом ойкнула, извиняясь, улыбнулась. На неё не получалось долго злиться, но это я потом узнала. — Забей. Ты звони, я тебе свой номер дам. Может, посидим вчетвером…

Визитку я забросила в один из кармашков рюкзака просто чтобы не обижать собеседницу. И забыла о ней. А на следующий день мне сказали, что консервативное лечение ничего не даст. Маме операция нужна, вторая уже. Да, медицина у нас бесплатная, но тем не менее прайс впечатлял.

Мама храбрилась. Говорила, что тридцать девять лет протянула и ещё столько же протянет. Я думала у кого я могу попросить денег. У Димки. Своих у него нет. Возьмёт у отца. И я даже не сомневаюсь, что он даст. Но сколько? Я готова унижаться, выпрашивая деньги, но такую сумму просить у чужого по сути человека я не вправе. Я Димкиного отца видела-то два — три раза в год. Он тогда активно работал.

Ночью я вытряхнула рюкзак. Разыскала эту визитку. И, едва дождавшись утра, позвонила. Продавать, всего лишь продавать. Я смогу. Если повезёт, Димка даже не узнает. Я всего месяц. Ну, может, два. До конца лета — не больше. А там посчитаю, сколько останется, и остальное буду просить. Тогда операцию можно будет уже в сентябре сделать. Надо позвонить врачу…

Но сначала — Ляльке.

Лялька была не в восторге. Встретиться согласилась. Пришла, красивая, юная донельзя, а смотрела на меня, как на ребёнка малого, учитывая, что она даже младше меня немного…

— Нет, — категорически заявила она. — Как ты себе это представляешь? Ты, вообще, на дискотеке хоть раз была?