В тайге ночи тёмные

– Замерз?

– Да, – и вдруг подбежал, забрался на край кровати, ножки поджал, – мозно я тут поиглаю? Деда спит.

– Играй, – и передал ему оленя.

– А ты?

– Что я? – с интересом разглядывал Пашу. Он копия мать, но она темная, а паренек светлый совсем. Возможно, отец блондин.

– Поиглаешь со мной?

– Так, у меня другого зверя нет.

– А ты будес охотник. Стлеляй в него, – и начал скакать оленем по одеялу.

Играл ли он раньше с детьми? Сейчас кажется, что не играл, даже не знает, что это такое. Видимо, пришло время научиться.

И только Соколов вообразил себя метким охотником, который выслеживал добычу несколько дней кряду, как со стороны коридора раздался взволнованный голос Лизы.

– Паша?! Зайчик?! Ты где?

Спустя пару минут она уже стояла в дверях и совершенно дикими глазами смотрела на происходящее.

– Паша! – подлетела к сыну, но сейчас же осеклась. – Ты что тут делаешь?

– Я иглаю, – пробормотал испуганно.

– Зайка, играть надо в своей комнате. Или с дедушкой, а дядю волновать нельзя. Дядя плохо себя чувствует.

– Да ничего страшного, – честно говоря, даже не понял ее возмущения.

– Идем, – скорее взяла мальчика на руки, – тебе еще умыться надо, переодеться. А к дяде больше не ходи, понял?

– Халасо, – прильнул к матери.

И они покинули комнату, а Соколову стало так гадко на душе, так обидно. Она что же? Видит в нем какого-нибудь урода? Да, Лиза о нем ничего не знает, но дьявол его задери, он сам о себе ничего не знает, однако хоть в памяти, хоть без, ребенку он бы в жизни вреда не причинил. Может, именно этим оправдано недоверие Лизы? Она боится за сына? И опять возникло непреодолимое желание узнать её получше. Кто знает, с кем и чем в жизни успела столкнуться эта девушка, решив в итоге спрятаться от людей.

Лиза тем временем принесла Пашу в их комнату, усадила ребенка на кровать.

– Паш, – с напускной строгостью посмотрела на малыша, – мы не ходим к чужим без разрешения. Ладно?

На что тот закивал.

– Договорились, а сейчас давай снимем пижаму.

– Ты полаботала? – принялся стягивать с себя штанишки.

– Да, мама отлично поработала и готова идти готовить кое-кому завтрак.

– Дяде?

– Тебе, пупс, – чмокнула его в макушку.

– А дядя?

– Ему тоже.

Вот заладил-то, дядя, дядя… И Лиза поймала себя на мысли, что только сильнее начала раздражаться, присутствие Соколова выводит ее из равновесия, нервирует. Наверно, именно для этого он здесь, чтобы окончательно и бесповоротно осознать, что ей никто не нужен, кроме сына с отцом.

Скоро в кухне собралось всё небольшое семейство. Отец долго смотрел на дочь, а потом все-таки не стерпел:

– И как он?

– Более или менее, – ответила, не оборачиваясь.

– А ты как?

– Так же. Более или менее. Как погода наладится, вызовем кого надо. Пусть забирают своего большого босса. Вернее, сами его в город отвезем, у нас же нет средств связи, – показала пальцами кавычки.

– Вот и правильно, – кивнул с одобрением.

Однако проговорив свое решение вслух, Лиза ощутила горький осадок, что-то все-таки творится с ней. Впервые она чувствует себя собакой на сене, которая мечется из стороны в сторону, не понимает, чего хочет на самом деле. И Пашку забрала из комнаты Соколова, потому что стало обидно за свою крошку, ведь стоит ему всё вспомнить, стоит узнать о сыне, как выдаст свою презрительную ухмылку, после встанет, перешагнет и пойдет дальше покорять вершины бизнеса. Иного ждать от Соколова глупо и бессмысленно. Он не знает, что значит любить, заботиться, переживать, и не хочет знать.

– Тем более, – продолжил отец, – вдруг у него семья есть.

А ведь точно! Об этом она как-то и не подумала. Вдруг за это время Евгений успел обзавестись женой и детьми? Вдруг изменился?

– Все может быть, – развернулась и аж вздрогнула.

За их спинами стоял Соколов.

– Доброе утро, – посмотрел на Семена Аркадьевича.

– Доброе, – буркнул нехотя. – Как себя чувствуешь?

– Лучше.

– Это хорошо, – сразу же поднялся, – Павлуш, а пойдем в домино сыграем?

– Змейку постлоим? – радостно подскочил.

– И змейку, и домик. И потом возьмем да всё сломаем.

– Идем! – помчался за дедом.

Евгений в свою очередь сел за стол. Он даже не знал, с чего начать разговор. Как к ним вообще подступиться? Один избегает, вторая еле разговаривает.

– Лиза, – произнес жестко, официально, от чего у нее душа свернулась в клубок, раньше любой серьезный разговор с боссом только так и начинался, даже когда они начали встречаться, – я хочу со всей ответственностью заявить, что никому из вас не причиню вреда. Понимаю ваше недоверие, более того, с радостью развеял бы его, если бы мог.

– Ваши травы, – и поставила перед ним чашку, а Соколов в ту же секунду поймал ее за руку.

– Прошу, поверьте, – заглянул в глаза.

Как бы сейчас хотелось склониться к его уху и прошептать: «Пошел ты к черту, Женя», – но нельзя.

– Будете завтракать? – однако руку отнимать не стала, из-за чего разозлилась на себя еще сильнее. Что же это? Брутальный шарм Соколова? Или она настолько слабая?

– Если вам понадобится помощь, любая, – слегка сжал горячую ладонь. – Я с радостью помогу, только попросите. Сидеть на шее не по мне.

– Мне кажется или мы говорим о совершенно разных вещах? – все-таки улыбнулась.

– Возможно. И да, я бы позавтракал.

– Очень хорошо. А вот помогать не торопитесь, вы еще не пришли в себя.

– Раз могу ходить, есть, пить, значит, пришёл.

До чего же зудящее чувство внутри, до чего странное ощущение, будто он уже переживал эти моменты, видел этот боязливый, но в то же время гордый взгляд.

– Лишние нагрузки на пользу не пойдут, – и высвободила руку.

– Мам! – в этот момент раздалось так громко, что оба вздрогнули. Паша стоял рядом. – Я кусать хотю.

– Сейчас, малыш, – мигом встрепенулась.

– Слушай, а меня научишь играть в домино? – Соколов решил не упускать шанса. Лизу он сможет узнать лишь в одном случае, если наладит контакт с ее сыном и отцом.

– Научу, – и мальчик побежал за коробочкой с домино.

– Ты ведь не против? – прозвучало за спиной Лизы, из-за чего у бедняжки сердце ёкнуло.

Неужели вспомнил? Она медленно обернулась. Евгений находился в каких-то жалких сантиметрах от нее, смотрел волевым взглядом сверху вниз.

– Думаю, – продолжил, – ничего ужасного, если мы перейдем на «ты»?

– Наверно… – вжалась поясницей в край столешницы. – Тебе яичницу или кашу?

– Мне, что и всем, – заметил легкий румянец на щеках, но в остальном эта женщина – кремень. И Соколов поймал себя на том, что ему до безумия нравится то, какая Лиза, как держится, как смотрит, как разговаривает. В ней есть стержень, внутренняя сила, уверенность и ум. Беспокоит лишь то, что она слишком зажата, будто постоянно думает о чем-то и это что-то ее очень гнетет.

– Значит, кашу.

– Мы с тобой точно нигде раньше не встречались? – прозвучало настолько в лоб, что у Лизы пальцы похолодели, а сердце беспомощно заметалось в груди.

– Нет, – ответила на выдохе.

– Просто… ты так смотришь на меня, будто знаешь и … – хотел сказать ненавидишь, но не стал. В ее взгляде постоянно проскальзывает злость.

– Если позволишь, я приготовлю завтрак. Мой сын хочет есть.

– Да, конечно, прости, – и вернулся за стол, а через минуту прибежал Паша с домино. – Показывай, как ты играешь, – приготовился смотреть.

– Мы с дедой стлоим змейку, – начал вытаскивать домино и ставить одно за другим. – Потом делаем вот так, – толкнул последнюю, и вся вереница рассыпалась.

– Ага, здорово.

И пока Лиза колдовала у плиты, Евгений строил змеек, домики, гаражи, которые Паша с радостью ломал, вернее, сносил маленьким экскаватором.

– А какие игрушки тебе нравятся больше всего?

– Масыны и плансет, у меня там лазные иглы.

Лиза же снова дернулась. Только бы Пашка не сболтнул лишнего. Боже, эта ложь ее до нервного срыва доведет. И вдруг память к Соколову вернется, пока он будет у них? Что тогда? Эх, надо было головой думать, а не задним местом. Однако Паша ничего больше не сказал, его полностью увлек процесс «сноса» высоких башен из домино.