В тайге ночи тёмные

А нашла его в гостиной на ковре, да не одного. Рядом с Пашей сидел Соколов, и двое беззаботно играли в машинки, соорудив дорогу с подъемами и спусками вдоль всего ковра. Глядя на них, у Лизы еще сильнее заболело сердце. Она и так не перестает бояться, что он всё вспомнит, и так ругает себя за совершенную глупость.

– Доброе утро, – произнес Евгений. – Ты же не против? Паша снова прибежал ко мне, вот я и решил… – кивнул на игрушки, – поиграть с ним.

– В следующий раз, пожалуйста, разбуди меня. Пойми правильно, ты для нас человек незнакомый. И я бы очень не хотела, чтобы ты оставался один на один с моим ребенком, – да, все-таки решилась на эти слова. И надо же! Стало легче!

– Так, твой отец тоже встал. Вот только что вышел на улицу, а до этого находился здесь, с нами, – искренне оскорбился услышанным, но постарался не подать вида.

– Ясно, – и перевела взгляд на Пашу, который как маленький тараканчик возился с этими машинками. – Что ж, завтрак будет через полчаса.

Лиза отправилась в кухню, откуда то и дело посматривала на происходящее в гостиной. Наблюдать за ними двумя было и радостно, и печально одновременно. Ровно до того утра четырехлетней давности она мечтала об этом, ровно до того страшного слова – «аборт». И вот… сын с отцом играют на ковре, один постоянно лопочет, что-то спрашивает, второй терпеливо отвечает, изображает звук то грузовика, то мотоцикла. Скорей бы уже погода восстановилась, и Соколов отправился восвояси. Ему здесь не место, он человек бизнеса, абсолютный прагматик, лишенный какого-либо сочувствия к окружающим его людям. Пашке не нужен такой отец, у него есть любящий дедушка, который еще полон энергии, который поможет ей вырастить настоящего мужчину.

– Ай! – дернулась от боли, – чёрт, – скорее подставила руку под холодную воду.

– Что случилось? – раздалось за спиной. Опять он встал так близко, что по коже побежали мурашки.

– Ничего особенного. Задумалась и прокараулила масло на сковороде.

– Лиза, ты меня боишься? – позволил себе дотронуться до ее волос. – Почему? Я разве давал повод? Я с вами под одной крышей уже четвертый день. И мне искренне хочется найти с вами общий язык, – затем коснулся плеча Лизы, – с тобой.

– Ты пытаешься заигрывать, – и напрочь забыла об ожоге, теперь душу жгло, а не пальцы, – что очень странно в сложившейся ситуации.

– Ничего странного, – подошел вплотную, уперся грудью в спину, – просто меня тянет к тебе. И я не знаю почему, но меня не отпускает чувство, что мы знакомы.

– Это исключено, – прикрыла глаза, вслушалась в его спокойное размеренное дыхание, – возможно, ты просто пытаешься вспомнить хоть что-то, поэтому и принимаешь желаемое за действительное.

Соколов в этот момент уткнулся носом ей в волосы, зажмурился. Запах Лизы терзал сознание, словно ветер ярился в той проклятой пустоте. Или он постепенно сходит с ума в этом доме, или все-таки Лиза что-то недоговаривает.

– Что ты делаешь? – произнесла хриплым голосом.

– Ты права, хочу вспомнить, – повел ладонями по ее плечам, потом рукам, когда же собрался коснуться талии, из коридора донесся глухой удар, а следом детский плач.

В мгновение ока оба сорвались с места.

– Паша! – Лиза подбежала к сыну, – что случилось? Ты упал? Ударился? – а в глазах слезы заблестели. Какая же она дура! У нее чуть ребенок не покалечился, пока она там предавалась воспоминаниям. Идиотка! – Где болит?

– Нет, – пролепетал сквозь всхлипы. – Деду упал.

– Как упал? – вконец растерялась.

– Где дедушка, Паша? – вступил Евгений.

– Там, – указал на входную дверь, – он хотел отклыть и упал.

Тогда Соколов направился к двери, а открыв, обнаружил Семена Аркадьевича на полу без сознания.

– Папа! – Лиза кинулась уже к отцу. – Да что ж такое, – начала трепать его за плечи, – пап.

А тот кое-как приоткрыл глаза, начал растерянно осматриваться, но скоро сознание просветлело.

– Что-то поплохело мне. Давление видимо.

– Да ты никогда не страдал давлением, – поспешила снять с него сапоги. – Может, поскользнулся? Или споткнулся.

– Может и так.

– Давайте я вам помогу, – Евгений взял его под руки.

Вместе с Лизой они довели и усадили Семена Аркадьевича на диван, после чего Лиза пошла за водой.

– Дряхлею, – усмехнулся Семен. – Врачи говорят, свежий воздух продлевает жизнь, но что-то я им уже не верю.

– Вот, попей, – принесла воды. – Сейчас тонометр принесу, измерим давление.

– Нет, не надо. Я попозже сам измерю.

В этот момент внук подбежал, забрался к деду на колени, прижался к нему.

– Деду?

– Что, мой хороший? – погладил его по голове.

– Ты удалился?

– Чуть-чуть, даже и не больно. Просто, дедушка еще не завтракал, вот силы и закончились.

– И я не завтлакал.

Лиза же готова была сквозь землю провалиться. Кто знает, может и правда в этом дело. У отца элементарный упадок сил. Да и сын голодный, а она… С появлением в их доме Соколова все пошло наперекосяк. А Евгений вдруг развернулся и устремился в кухню. Куда это, интересно, так припустился?

Застала его с хлебом в одной руке и колбасой в другой.

– Ты что делаешь? – уставилась на мужчину с непониманием.

– У вас майонез есть? Твоему отцу сейчас бы что покалорийнее.

– Я сама приготовлю.

– Ты там собралась жарить что-то, а это время. О! – достал из холодильника майонез. – Нашел! Не волнуйся, на твою вотчину я не покушаюсь. Просто если у Семена Аркадьевича упадок сил, то перво-наперво надо поесть.

Лиза в свою очередь решила все же заварить чай. Как странно, потеря памяти, будто стерла прежнего Соколова целиком. Раньше он и пальцем не пошевелил бы, ей самой всегда приходилось готовить, но чаще, конечно, Евгений водил ее в ресторан. А тут подорвался совершать благородные поступки. Никак на месте неожиданно забытого проросло сострадание? В этот момент поймала себя на мысли, что слишком строга и где-то даже несправедлива к нему. Положительные качества у этого человека тоже есть. И главное из них – неизлечимый трудоголизм. В принципе отсюда и вывод, почему ему не нужны были ни дети, ни серьезные отношения. Он женился на работе, на своей компании, которая ему спустя несколько лет подарила много-много дочерних фирм. Вот с ними он и любил нянькаться.

Однажды бессонной ночью, когда Паше было всего три недели, отец сказал: «Да не злись ты на мужика, он глубоко несчастный человек, а вот ты счастливая, потому что у тебя есть, кого любить по-настоящему». Его слова помогли рассмотреть в злости и обидах истинно важное – счастье материнства. И скоро это счастье вытеснило всё ненужное.

Соколов тем временем сделал несколько бутербродов с колбасой, в один из которых майонез добавлять не стал.

– Не любишь? – кивнула на тот единственный.

– Это Паше. Или я снова делаю что-то не так? Ему ведь можно бутерброд?

– Вообще нет, с утра он ест кашу.

– А где каша?

– Ладно, – решила сдаться. Каша-то была в холодильнике, но спорить с ним расхотелось, как и запрещать кормить ребенка колбасой. Хочет сделать доброе дело, пусть сделает. – Пап? – глянула на отца. – Ты как?

– Лучше, дочь, лучше, – раздался довольно бодрый голос.

Когда Соколов, вооружившись тарелкой и кружкой, отправился в гостиную, Лиза села за стол, опустила голову на руки и позволила нескольким слезинкам скатиться по щекам. На душе стало так гадко. Зачем судьба снова их свела? Для чего? Теперь еще с отцом неладно. А вдруг это не просто голодный обморок? Вдруг что-то серьезное? Папа уже давно жалуется на спину. Несколько месяцев назад она с трудом, но уговорила его обследоваться, однако МРТ ничего не показало, кроме возрастных изменений, однако боль не прошла. Не хватало еще какой-нибудь скрытой болезни.

Лиза и не почувствовала, как к ней подошел Евгений, как опустился на корточки, очнулась, лишь ощутив прикосновение.

– Мне кажется, тебе надо отдохнуть, – блуждал взглядом по ее лицу. – Ты очень бледная.