Страница 12 из 49
Перчатка оправдывает свою существование лишь при помощи руки, тогда как рука не оправдывает наличие перчатки как элемента фатальной необходимости, но в то же время зависима от акта наличия организма, которому она выступает инвариантной необходимой составляющей, так как без него акт ее наличия оправдан, но лишь в отношении себя самой. В отсутствии иного эквивалента она не составляет существенность, однако коррелирует к логической апатии в смысле существования, но бесполезного, что сопровождается констатацией ее наличия, но не акта объяснения. Последний характеризуется постановкой вопроса об актуальности и необходимости существования за счет сопряжения с нечто иным и взаимодействием относительно того, что можно с этим сделать в рамках существующих закономерностей развития и жизни в целом…».
Итак, непонятно, о чем идет речь в кавычках (Пример 1)? Или понятно, но непоследовательно? Или бессмысленно?[31]
Ответы на данные вопросы вы определите сами для себя.
Вопрос в том, как мы отличаем «понимаемые» понятия от информационных точек (знаковых точек) или информации в целом? Как вычленяется «понимаемость» из всего разнообразия информационного потока?
Дело в том, что необъяснимость коммуникативного акта и акта восприятия в целом есть заслуга «векторности» акта нашего понимания (и то лишь в связи с тем, что она так себя позиционирует по отношению к акту ее интуитивного понимания нами), а не понимания в смысле понимания. Что мы хотим сказать? Проблема в том, что мысль «векторна». Векторность мысли заключается в предопределенности выбора реализации нечто воспринятого. Дело в том, что само определение нисколько не определено в смысле того, что именно мы под ним понимаем. Что такое вектор мысли? Вектор мысли в традиционной схеме акта понимания также не обходится без определения, то есть без констатации информационной составляющей иного рода по сравнению с исходным «вектором мысли». Вектор мысли есть непредсказуемая направляющая мышления, которую она ищет и реализует в данном поиске как нечто, которое затем воплощается в факт или тезис. Выборность и определенность такого направления необъяснима с точки зрения имеющегося у нас когнитивного арсенала, однако она вырабатывается и реализуется в акте восприятия конкретного акта понимания. Например, произведение М. Ю. Лермонтова «Бородино» в подразумеваемом состоянии реализации его иной форменной составляющей могло реализоваться в «ином» форменно-видовом контексте, однако оно реализовано как: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…». Реализация и алгоритм выбора такой форменной составляющей необъяснимы ни нам, ни самому М. Ю. Лермонтову, так как реализация той или иной позиции есть нечто предопределенно объяснимое на некоем уровне достоверности, в частности в нашем поколении и в настоящее время на уровне научного знания или нечто положительном, оправданном и т. п., но не на уровне объяснения факта «выборности». Сам акт удовлетворенности выбором того или иного направления мысли есть также нечто «иное» по отношению к акту нашего его понимания.
Часто можно наблюдать такой момент, что сказанное в какой-то степени коррелирует ко многим векторам несказанного или сказанного, но в иной форме, нежели это произошло. «Векторность» мысли настолько хаотична и неопределенна, что вызывает удивление, как возможно все, что мы говорим, мыслим в форме восприятия «мысли как мысли» и при этом еще умудряемся понимать друг друга?
При произнесении понятия «камень» в вашем ассоциативном восприятии (его как камня) появляется нечто, которое вам говорит о полной и тотальной «понимаемости» нами сказанного. Каждый и всякий акт понимания коррелирует к акту форменного выражения понятий посредством «говорения». Ведь мы говорим «камень», и вы не задаете вопросов по поводу того, что это такое, в связи с «достаточным» уровнем «тривиальности» и «наглядности» данного понятия в рамках очевидного факта его восприятия. Нечто иное произошло бы, если бы мы задали вам вопрос относительно нечто такого, которое и представить трудно, например, понятие «буритофакслагор» (такого понятия не существует в том лишь, однако, смысле, что ему не определен внешний коррелят, который уже «понят», где «уже понят», вероятно, есть нечто, которое должно было бы предположительно пройти тот же путь, что и наше новое слово. Однако такое утверждение было четко показано еще И. Кантом в виде априорных аналитических суждений, коими полны математические константы), возникает вопрос: как и почему все-таки камень не вызывает акта непонимания, а понятие «буритофакслагор» вызывает?
– Можно сказать, что это отсылка к опытной составляющей. Однако таких тысячи.
– Нет возможности и предпосылки к акту ее существования?
– Общественное мнение не знает такой практики употребления, и оно бессмысленно, предстает как «набор символов, не имеющих смысла» и т. п.
Сомнительная аргументация. Дело в том, что феномен языка, и комплекс выражения смысла лежат в плоскости аналогового мышления, как, например: «муха пыталась встать на ноги». Однако что значит «встать» и почему встать именно на ноги? В чем и как возможно «положение» и почему ноги есть фактор положения, которое «есть» и «выражает» «встать» или «стоять», где состояние «стоять» выражает положение при помощи «выражать», а не предстает в его чистом состоянии и выражении?
На сегодняшний день алгоритм построения силлогизма и логики акта понимания в целом таков:
«если непонятно – информация – понятно»; «понятная информация – непонятно – информация – понятно».
Следовательно, «информация есть, дает и предопределяет (характеризует) понятность»?
Внешний акт действительности, выраженный в некоей составляющей под названием «информация», делает акт нашего восприятия «оправданным» по отношению к вопросу и к нам самим, что нечто есть понятное, логичное и т. п. и, наоборот, нелогичное, непонятное, неоправданное и т. п. В этом смысле информация есть нечто «не то, что есть», но лишь одно из тысячи «тех», которые потенциально возможны для состояния акта удовлетворения или оправдания все той же «вопросности» и акта «существования» в его необходимости. Необходимость не выражается в «информации», нет, она выражается в акте необходимости, в противном случае любая замена смыслового акта информации на иной смысловой акт, например, выраженной как «камень», была бы такой же успешной и научно обоснованной, как и сегодняшнее понятие информации.
Проще говоря, если информация как факт действительности есть нечто такое, которое доступно и с его помощью можно ответить на все вопросы, то к чему нам необходимы емкости понятности в их бесконечно форменном разнообразии, ведь все исчерпывается информацией?
Вопрос непростой, и прежде чем начать попытку его раскрытия, скажем, что информация, так же делится, как и все остальное на нечто «воспринимаемое положительно» и нечто «воспринимаемое отрицательно», это тоже информация или это иной критерий ее принятия и непринятия, это наша первая точка опоры, однако неокончательная. Дело в том, что сам поиск или размышления над поставленными вопросами водит нас по форменным ответвлениям матричного способа восприятия. Мы иррелевантно нацелены на поиск в матричной форме оправдания действия, которое чаще всего останавливается на абстрактных понятиях, которые суть неопределённы окончательно, что дает возможность к расширению субъективной составляющей мнения.
31
В данном примере нет никакой бессмыслицы, но есть выражение того, о чем думается, хоть и в довольно непривычной и сложной форме для первоначального акта восприятия.