Страница 2 из 9
Я пошла в среднюю школу № 447. На 1 сентября мама сшила мне сарафан из красного бархата, то ли из занавески, то ли из ее старого платья. Мы отмечали событие в ресторане, мне кажется, впервые в моей сознательной жизни.
Потом каждое 1 сентября я ждала ресторан, но его больше не случалось.
Младшие классы школы почему-то располагались в одном из корпусов другого пионерского лагеря, и на завтрак мы ходили пешком в основное здание школы – 20 минут туда и 20 обратно.
Когда мне было 10 лет, неожиданно родилась Ника, моя младшая сестренка. Мы переехали в двухкомнатную квартиру. Папе пришлось уволиться из института, а маме погрузиться в уход за ребенком.
10 лет я была одним и любимым ребенком. Потом мне предложили мгновенно повзрослеть, так как появился другой маленький ребенок. Отношения в семье стали напряженные. Помню, как в тот период часто плакала одна в своей комнате. Кто в 90-е думал о психологии детей?
Когда мне было 13 лет, мама снова вернулась в активную работу, да так, что мне пришлось еще раз резко повзрослеть. На меня вдруг свалился весь быт: уборка, готовка. Частенько это накладывалось на обязанности сидеть с трехлетней Никой. Однажды родители привезли большой мешок огурцов, и мы вдвоем с малышкой насолили 20 трехлитровых банок.
В школе мы покуривали за углом и иногда пили водку. Если ты не в тусовке, значит, ты синий чулок и заучка. Учеба давалась мне легко, и поэтому, несмотря на постоянные двойки за поведение, мне удалось получить серебряную медаль.
В старших классах мы переехали в свой дом, в общем-то, из-за затеи со стройкой маме и пришлось пропадать днями и ночами на работе. Я помню как сейчас, что однажды в моей маленькой голове сформировался очень важный вопрос: «Мама, работа же нужна для жизни. А у нас жизнь – ради работы!»
Видимо, коуч во мне не заинтересовал родителей.
Однако перенапряжение не прошло просто так. Мама слегла, у нее постоянно было высокое давление и панические атаки. Она боялась оставаться одна дома, и папе приходилось проводить время с ней. Бизнес растворился, и наступило безденежье.
Мы никогда не жили особенно в достатке. Да, у меня был компьютер. Но сапоги на зиму мне покупали один раз в два года. Одни сапоги на два года! Я помню каждую пару до сих пор!
Когда стало совсем плохо, то я начала копить на одежду. Мне давали 15 рублей на булочки в школе, но я умудрялась отложить половину. Очень хотелось быть как другие модные девочки! Иногда я покупала себе журнал «Космополитан», и это был большой праздник. Потом я их хранила, как «Бурду». Траты на одежду и внешность в нашей семье никогда не являлись важными. И, даже будучи очень взрослой, я стеснялась сказать маме, что иду на маникюр.
Я вставала в семь, в темноте питерской полярной ночи шла на остановку, ехала в автобусе в школу, покупала себе одну плоскую булку на обед, в 16:30 приезжала домой, делала уроки, смотрела телевизор и ложилась спать. И так продолжались дни, недели, месяцы.
Естественно, поступить мне нужно было на бесплатное. Я подала документы в модный ФинЭк и в тот же институт, в котором учились мои родители, – СпБТЭИ. Но экзамены совпадали по датам, и мне пришлось выбрать синицу. Как медалистка, я сдала первый экзамен на пять и с лету поступила.
Теперь уже я ездила на электричке из нашего пригорода в институт. У нас была очень теплая и добрая группа. Мы дружили и помогали друг другу в учебе.
Когда мне исполнилось 18, после первого курса, мои родители все-таки развелись. Вернее, мама ушла в новые отношения, прихватив с собой Нику и оставив меня жить вдвоем с папой. Позже, работая с психотерапевтом, я узнала, что этот период дался мне тяжело.
К этому моменту мама выздоровела и начала новый бизнес-проект. Мне даже купили подержанную «Ладу», и я была очень крута. На повышенную стипендию (1200 рублей в месяц) я могла покупать себе какие-то вещи. У меня появились новые друзья в институте. Я стала бывать в кино!
К концу второго курса мне так надоело вечное безденежье, что я твердо решила работать. Конечно, это была не первая моя работа: папа был заведующим кафе в пансионате «Восток-6», и с 14 лет я подрабатывала там официанткой в каникулы. Но теперь я хотела настоящую работу.
Рядом с Зеленогорском, в котором мы жили, в том самом доме были дорогие береговые рестораны. Я знала, что официанты там зарабатывают приличные чаевые. Я приехала на простенькое собеседование, и мне предложили выйти на пробный день!
Мама не поддержала меня. Нет, она была не против работы, но считала, что мой ум нельзя закапывать в тарелках. Тогда она позвонила своему знакомому, и меня взяли на стажировку в «Экспо-Тур». Это туроператорская компания, которая существовала до 2014 года. Мне дали рабочее место, наставника Л. и закинули во взрослый мир. Так, в 19 лет я оказалась в туризме.
Потом все годы в институте я работала и училась, каким-то образом получила красный диплом по специальности «экономист-менеджер». Встретила Алешу аккурат после выпускного, вышла замуж, родила сына.
Не буду вам рассказывать о всех путях своей судьбы.
Я выросла в простой семье, в лихие 90-е. Я прошла бедность и всегда хотела жить по-человечески. К труду меня приучили с детства, и я никогда не боялась работы руками. У меня в окружении не было наставников и примеров настоящего успеха. Меня не растили лидером, не расчищали путь нигде и никогда. Но и особых успехов я не добилась. Жила, в общем-то, хорошо, но не более.
Эпоха юношеского максимализма давно миновала, я была женой и матерью. И все могло бы продолжаться так и дальше, если бы не один поворот, которые изменил мою жизнь и саму меня на 180 градусов. И поворот этот мне подкинула не судьба – я сама, своими ногами встала, развернулась и пошла…
Глава 1
Фундамент
1.1. Видение
Вдох-выдох, вдох-выдох. Солнце возле экватора даже в феврале стоит так высоко, что я жмусь к стенам отелей. По спине стекает капля, щекочет пониже лопаток… каждый день после обеда, когда Мартин засыпает от сладкой детской усталости, я надеваю шорты, кроссовки, обвиваю живот специальным поясом с фляжками питьевой воды и бегу вдоль океана свои 10 медитативных километров. Первый километр дается легко, второй-третий-четвертый почему-то кажется противным, становится душно, и лень подступает и шепчет: «зачем тебе это, детка? Смотри, туристы в сладкой неге потягивают ледяной ‘‘Вердехо’’, а ты, малышка, зачем-то все себя напрягаешь».
Нет, я бегу, чтобы думать, крутить в голове каждый день одни и те же мысли. В ритме вдох-выдох очищается разум, я вхожу в состояние глубокого покоя и жду ответов от подсознания.
Что меня так тревожит?
Мартину недавно исполнилось два года. И мы снова зимуем на Тенерифе, каждый день, когда я просыпаюсь и открываю окно, я вижу солнце, океан. Мы надеваем легкую приятную одежду, сандалии и идем гулять по набережной или на пляже строим песочные замки. И куличики, я больше люблю куличики. В обед мы готовим суп со щавелем или борщ с ботвой. На рынке, где канарские фермеры продают свой круглогодичный урожай, всегда можно купить жирный пучок зелени за один евро. Базилик пахнет на пять метров вокруг, и у меня от этого помутнение рецепторов в носу. А для Мартюньки я покупаю свежую свеклу с длинной и сочной ботвой. Борщ – его любимый суп.
Потом, пока ребенок спит, я и иду бегать.
За радостью идеального дня я понимаю, что скоро закончатся мои 90 шенгенских дней, а потом и время беззаботного декрета. Мне нужно будет «ходить» на работу. Моего долгожданного сына будет воспитывать Мариванна из младшей группы. Я в дождь, снег, полярную питерскую ночь и промозглый питерский март буду снова и снова загружать себя в машину, ехать на работу час-полтора, потому что партнеры, сотрудники, операционные процессы не работают без моего носа так, как нужно. И я ощущаю только одно: Я НЕ ХОЧУ ТАК ЖИТЬ.
А как ты хочешь жить, детка?