Про Life

Когда вернулась Ольга, то Серёжа, совершенно разбитый, малодушно сделал вид, что не предлагал ей уйти.

Чего только не принесла Оля: подгузники, несколько ужасно сшитых одёжек, специальный корм… Сергей не представлял, что понадобится столько всего.

Он поменял подгузник под чутким Олиным руководством. Дело осложнилось тем, что стоило Сергею наклониться, маленькие пальчики проворно вцепились ему в волосы.

Дальше Серёжа пытался накормить ребёнка и не преуспел. Бутылка не подходила увечному ротику, как штекер – к неправильному разъёму. Смесь скапливалась в соске и брызгала на лицо Волчонку, а тот от голода приходил во всё большее беспокойство. Сергей чувствовал себя извергом.

Оля взяла всё в свои руки. Вооружившись большим шприцом, она одним отточенным движением впрыснула питание в рот Волчонку, отчего он осоловел и вырубился. Ненадолго – ведь, как выяснилось, кормиться ему требовалось каждые несколько часов, и его, разумеется, не волновало ни когда, в таком случае, спать Серёже, ни что тот его спас и заслуживал снисхождения.

Таким образом, к тому моменту, как близнецы добрались до кровати, в голове у Сергея были помехи и белый шум. Серёжа провалился в глубокий, как обморок, сон, который перешёл в явь с быстротой и непринуждённостью монтажной склейки.

Когда Сергей проснулся, за окнами перебирал дождь. Герман лежал, положив руку под голову.

— Наконец-то, - сказал он и обстоятельно потянулся. – Сколько можно ждать. Ты дрыхнешь, а мне обоссаться, что ли?

Брат коротко наведался в ванную и, не оставив Серёже шанса умыться и почистить зубы, пошёл в кухню, с ногами залез на табуретку и обхватил руками голые колени.

На кухне солнечным лучом скользила Ольга. Она жарила яйца.

— Герман, ты бы хоть штаны надел, - упрекнула она.

— Высказывай претензии своему приятелю, - хмуро ответил ей Герман.

— Зачем обманываешь? Я сразу поняла, что это ты. У Серёжи совсем другая походка.

— Надо же, какая проницательность. Тогда не смею вам с Серёжей мешать. Просто не обращайте на меня внимания.

Герман сбросил контроль над телом, как тяжёлый груз, и близнецы чуть не упали. Табуретка качнулась и с грохотом встала обратно на ножки. Сергей вцепился в неё обеими руками, и сердце ухнуло в пустоту. Он перевёл дыхание и опустил ноги на пол.

Оля обернулась на стук. Сергею стало перед ней неловко за свой вид, за брата, за то, что не развлёк её, а обременил.

Поставив перед близнецами тарелку с яичницей, Оля с сомнением протянула:

— Или вам надо было отдельно положить?

— Ни в коем случае. По крайней мере, так он не плюнет мне в тарелку, - ответил Сергей.

— Малыша я покормила, он спит. Ну, я побежала!

— Уже уходишь?

Оля обернулась в дверях, на ходу натягивая свитерок.

— Мне надо на работу, ты не забыл? Сегодня прогон. Там и встретимся. Надеюсь, ты сможешь прийти, учитывая… обстоятельства.

Он не был в этом уверен. Он вообще теперь ни в чём не был уверен, а в первую очередь в том, не выставит ли их Елисеев.

Странно: Сергей убедил не отдавать Волчонка из страха, что в системе о нём плохо позаботятся, а сам справлялся с этим ещё хуже. Не говоря уже о том, что необходимые операции это не приблизило.

Оказывается, спасти – это ещё не всё.

— Дружище! Веришь, нет, я надеялся, что однажды ты кого-то приведёшь… но всегда думал, что это будет хорошенькая девушка!

— Кто-нибудь объяснит, что происходит? Что это за ребёнок? Откуда он взялся?

— Я его похитил.

— Да ладно?! Правда? Ты ещё и ребёнка похитил? Слушай, как ты всё успеваешь?

— Сергей, прекрати сейчас же. Это не смешно!

— А кто смеётся? Кто смеётся?! Я похитил его из ужасного места, где его не ждало ничего хорошего, потому что не смог пройти мимо. Это действительно так.

— Знаешь, Сергей, мне кажется, что тесное общение с Шурой плохо на тебя влияет. Вас надо держать друг от друга подальше!

— Ой, он такой прикольный, я не могу! Мы ведь его оставим, правда, Серёг? Даша, что ты на это скажешь?

— Что значит «оставим», это ведь не котёнок, – разгневалась Даша. – Замолчите все немедленно! Дайте мне всё как следует обдумать.

Волчонок глазел в потолок бессмысленным голубым взглядом. Елисеев сиял так, словно у него на глазах разворачивалось нечто захватывающее.

— Вы тут поиграйте, а мы пока обсудим кое-что, - бросил он Даше и увлёк близнецов за дверь.

Вслед им гневно донеслось:

— Шура! Если ты думаешь, что я буду ещё и сидеть с ребёнком, то ты ошибаешься! Я не собираюсь этого делать! Это будет всё, Шура! Я уволюсь, так и знай!

Елисеев увёл их на кухню. Там он отвлёкся на пакет с покупками, с огромным интересом его распотрошил, раздобыл оливки, вскрыл их, зашипел, оцарапавшись об зазубренный край, и, наконец, сообщил:

— Это ещё не точно, так что ты особо не раскатывай губу, но… в общем, намечается неслабая такая вероятность, что получится устроить тебе стажировку в Америке, в «Кельвин Кляйн». Как ты на это смотришь?

Стажировка в известном Доме моды? Для Серёжи, детдомовского мальчика, диковинного уродца? У него земля ушла из-под ног.

— Но как же, Шура… У меня ведь нет никакого образования…

Елисеев взмахнул рукой, отметая возражения.

— Да купим мы тебе что-нибудь! Или для тебя принципиально важно отсидеть три года на собственной жопе в швейном ПТУ, скажи?

В кухню заглянула Даша с планшетом в руках:

— Что касается питания, - деловым тоном сказала она. – Я изучила вопрос и выяснила, что это соска не годится. Необходима разновидность для детей с выявленными трудностями кормления. И насколько я понимаю, в нашем случае нанять няню через агентство не выйдет. Так что я подобрала несколько других вариантов. Предлагаю взглянуть и обсудить.

Сергей ощутил огромную признательность к Даше… и, чего уж там, стыд. Шура ударился в обсуждение нянь и сосок, словно это было увлекательнейшее занятие, которое только можно представить.

А Серёжа подождал, пока на него перестанут обращать внимание, и на цыпочках вышел в прихожую. Там, в кармане куртки дожидались своего момента ампулы с наркотиком-головоломкой. Он был необходим, как воздух.

Потому что с тех пор, как близнецы приняли его в прошлый раз, Сергей больше ничего не нарисовал и не сшил.

Герман подождал, пока он вытащит ампулы и пересчитает их взглядом, а затем, убедившись, что Сергей достал их все, так сильно сжал ладонь в кулак, что ещё немного – и они бы лопнули.

Сергей застыл, боясь пошевелиться.

— Не надо! – взмолился он помертвевшими губами.

— А что надо? Смотреть, как ты продолжаешь уродовать нашу психику и физиологию? Можешь называть меня преступником, ладно, это действительно так. Ну а ты наркоман.

— Неправда!

— Нет, правда. Ты его принимал. Это всегда был ты. И собираешься сделать это снова.

— Мы вместе его принимали.

— Сделай одолжение, прекрати употреблять слово «вместе» по отношению к нам. Я никогда не хотел пробовать эту дрянь. Просто привык считать, что ты знаешь лучше. А ты всегда этим пользовался. Делал то, что тебе нужно, прикрываясь общим благом. Но сейчас ни о каком общем благе речи не идёт, не так ли?

Голос брата резал, как… как стеклянные осколки; нет, не надо так думать, и этого не произойдёт.

— Как ты не понимаешь! Это же не просто так!

— Понимаю, братик, всё я понимаю. От тебя просто не будет толку там, на этой стажировке. Ты больше ни на что не способен.

Герман помолчал, наслаждаясь эффектом, который произвели его слова, и продолжил:

— На твоё счастье, я теперь кое на что способен вместо тебя. Ты будешь мне говорить, что делать. А я буду рисовать и шить. Ты же всегда мечтал, чтобы я делал, как ты мне говоришь. Видишь, всё сложилось, как ты хотел.

Серёжа слишком нервничал, чтобы воспринять такую запутанную речь. Понадобилось время, чтобы её переварить.

— Нет, нет, это не сработает! – затряс головой он. – Навыков недостаточно. Нужно особое видение. Талант, в конце концов!