Про Life

Она взмахом руки привела себя в порядок. Одежда села как надо, и размазанные по лицу жаркие блики образовали аккуратный макияж.

— А что насчёт тебя? – бросил Сергей.

— А что насчёт меня? Ну, кроме того, что я дрянь и кем там ещё ты меня считаешь.

— Я ведь не интересую тебя, Лера. Ты меня терпеть не можешь. Когда я, как ты изящно выразилась, на тебя залезаю, ты специально называешь меня его именем, чтобы дать мне понять, что я – никто. Ну так и валила бы к нему! Он будет рад, ты сама знаешь. Только оставьте меня в покое, вы оба!

Лера удивилась.

— Зачем? Он и без того мне рад. Я не собираюсь влиять на его решения. Не хочу привязывать к себе. Видишь, я поступаю благородно. А ты предатель и кусок говна. Впрочем, есть одно предложение, - добавила она изменившимся голосом. – Я буду приходить, как раньше, но между нами ничего не будет. Вместо этого я всякий раз буду ломать тебе руку. Что скажешь? Это ведь не по-настоящему, как ты говоришь. Что тебе стоит, а? Ради брата…

Сергей промолчал, всеми силами стараясь не выдать своего ужаса.

— Ну вот ты и показал истинное лицо, - снисходительно сказала Лера и потрепала его по волосам. – Увидимся, сладенький.

Он всегда думал, что Герману расскажет Лера. Рано или поздно они поссорятся, и она всё выложит. Она могла сделать очень больно Сергею. И Герману могла сделать больно тоже.

Но вышло так, как вышло, и Сергею некого было винить, кроме себя.

Во рту у брата истекала дымом декоративная сигарета. Под его остановившимся, стеклянным взглядом стены тоже стали прозрачными. Сидя на полу, Герман смотрел, как фантомы, которые как две капли воды напоминали Сергея и Леру, снова и снова набрасываются друг на друга, срывают одежду и трахаются в доме и снаружи, на омываемом волнами берегу.

Это длилось болезненно долго, и Сергей уже думал, что не выдержит больше ни секунды, когда брат поднял руку, и совокупляющихся фантомов разорвало на части. Серёжу забрызгало кровью.

— Я не хотел, - только и сказал он.

Герман поднялся на ноги и ответил:

— Да, я видел.

То, с какой интонацией он это произнёс, заставило Сергея упасть перед ним на колени и взмолиться:

— Прости, ну прости меня, пожалуйста! Давай поговорим! Я всё объясню, вот увидишь!

— Отвали, - вяло огрызался Герман. – Пусти меня.

— Ты не можешь просто уйти, я же… Я твой брат!

— Но тебя это не остановило. Так почему это должно останавливать меня?

Он отпихнул Серёжу – даже не стал прибегать ко внушению, просто дал пинка.

— Ещё не поздно всё исправить! – с отчаянием прокричал Сергей брату в спину.

Плечи Германа напряглись, но он не обернулся.

— Не ходи за мной, - предупредил он и вышел за дверь.

Сергей выбежал следом, но там уже никого не было.

Не теряя времени, он перенёсся в пустыню и отправился в Оазис. Герман истекал болью, и Сергей шёл по его следу.

Тень ложилась неестественно, будто её отбрасывал кто-то другой. Серёжа остановился.

— Брат? – со страхом и надеждой позвал он.

— Бра-ат… Нет… Не брат.

Сергей обернулся.

Газовым пламенем объяло его из глаз человека, ступившего в подворотню из тени.

— Ну что? Ты обдумал моё предложение?

— При чём тут я? – возразил Сергей.

Он сделал шаг назад и натолкнулся на стену. Пространство вдруг стало каким-то скученным. Оно довлело над Серёжей.

Он сразу узнал парня, который стоял напротив, хотя тот, конечно, сильно себе льстил нынешним обликом. О, в Эйфориуме он выглядел чуть ли не падшим ангелом, прекрасным и опасным, как лёд, пламя и сотня маленьких лезвий.

И зачем-то сраный ангел хотел быть узнанным.

Глеб придвинулся ближе и втянул воздух ноздрями. Запахло тленом, сладковато, и пчелиным воском.

— Да, ты действительно считаешь, что не при чём… Иначе я бы из тебя в два счёта всё вытащил, - с сожалением произнёс Глеб и протянул руку. – Позволь помочь тебе.

Глеб чуял его страх и наслаждался им, а Сергея от этого покидали жизненные силы. Что же тогда этот парень мог сделать с Германом, который истекал несчастьем, как раненый зверь?

А в том, что Глебу нужен именно Герман, и он их просто перепутал, Сергей не сомневался. Он решительно сжал протянутую руку. Туман сгустился сильнее обычного и заволок глаза, а когда Сергей проморгался, то увидел, что они с Глебом перенеслись за городские стены, непостижимым образом миновав червоточину.

Брат остался за семью замками, в защитных сетях, и его горе – болотные огни в стеклянном светильнике, в россыпи скрюченных, будто насекомые, мыслей – почти угасло у Серёжи на душе.

Вокруг раскинулись льды. Царил концентрированный закат, яйцом разбитый на блеклое небо. Смотреть на него было неприятно. Не оставляло смутное, граничащее с тошнотой, ощущение противоестественности.

— Знаешь, что такое слепая зона? – спросил Глеб, любуясь сгустком в небе.

— Это такая зона, на которую не распространяется покрытие, - ответил Сергей.

Нарастало недовольное молчание. Оно давило на уши, так что он развил мысль:

— Например, покрытие радиовещания. Из-за… э-э… особенностей местности. Или в машине. Зеркала не дают полного обзора. То пространство, которые водитель не может в них рассмотреть, и называется слепой зоной.

— Или мёртвой зоной, - добавил Глеб, и от его слов повеяло холодом. – Мы сейчас находимся в такой зоне. Контролировать её – не во власти серых, потому что это лишь наполовину место – а наполовину состояние. Вот видишь, Герман… Не всё ты знаешь.

Сгусток разросся и занимал уже всё небо. Ветер носил вездесущий туман по винтообразной траектории. Не стекло, не какое-то силовое поле – само пространство прихотливо изгибалось. Туман очерчивал его границы, как накинутая на невидимку простынь, как налёт сахарной пудры на рогалике, которого нет.

Внутри всё замерло, как будто Сергей стоял на краю обрыва и смотрел вниз, а не вверх, одно неосторожное движение – и упал бы в кровожадное небо, такие кульбиты выделывало восприятие.

— Чувствуешь, как внушает? Реалистичность так глубока, что можно по-настоящему умереть… Испугаться до смерти. Да.

На серпантине выступили придорожные кресты. У подножья они располагались теснее и имели плотность. На них висели призрачные венки в разных стадиях разложения.

— А вон мой, - показал Глеб.

Один из крестов, ничем не примечательный и не самый удалённый, коротко вспыхнул.

— Моё сердце не билось две с половиной минуты. Потом соединение прервалось. Система расценила это как смерть.

— Тебе кто-то помог, - догадался Серёжа. – Кто-то вовремя заметил, что ты не в порядке, отключил тебя и… и реанимировал, наверное. Это ведь был Андрей, да?

Глеб поморщился.

— Это всё неважно. Главное, что после этого я наконец-то заполучил порок идентификатора. Мне пришлось умереть, чтобы стать выворотнем… А тебе всё досталось просто так.

— Просто так? Просто так?! Ну и чудовище же ты! И понятия о главном и второстепенном у тебя такие же больные, как ты сам. Понял, выродок? Нормальные люди…

— Нормальные люди, - скучающе оборвал Глеб, - по определению считают, что чудовище – это ты. Ах, да… Ещё раз назовёшь меня выродком, и я анонимно сообщу о тебе в службу по борьбе с информационными преступлениями. Пусть примут меры!

— Ну давай, сообщай! Думаешь, я молчать буду? Уверен, тобой они тоже очень заинтересуются!

Они отступили друг от друга, разгорячённые. Чувства Сергея выплеснулись, как кровь из раны, из которой вынули нож. Их интенсивности хватило бы, чтобы нанести Глебу вред, если бы Сергей был на это способен. Но он не был. Мертворождённые эйфы почернели и свернулись. Глеб усмехнулся.

— Ладно, пойди сюда, - незлобиво позвал он, - что скажу! Предлагаю пари… Соглашайся. Ты же хочешь от меня отделаться.

Глеб хлопнул в ладоши. Коротко просыпались искры. Возникло транспортное средство, на вид как гидроцикл, и просадило туман почти до земли – лиловое, ледяное, режущее пространство гранями. Сноп отражений ударил в лицо. Другое – матово-красное, с хромированными стыками, предназначалось Серёже.