Про Life

Вера остолбенела.

— Серые тебе внушают? – изумился Герман.

Девочка нервно повела плечами.

— Это не серые, разве ты не видишь? Серых он отпустил. Это – его личные наёмники. И они мне не внушают. Я их сама боюсь.

— То есть как это – отпустил? Пользовательское соглашение…

— Ты что, так ничего и не понял? Плевать он хотел на пользовательское соглашение! Они будут внушать нам боль и страх до тех пор, пока мы не выдадим им своего реального местонахождения, - произнесла Вера дрожащим голосом, который то и дело срывался на крик.

Она побежала в здание. Внушение гнало её в спину, как горячий ветер. Герман бросился следом.

Он разыскал Веру в комнате с потухшим проектором. Девочка сидела в самом тёмном углу, обхватив руками колени.

— Слушай внимательно. Ты умеешь останавливать внутренний монолог? – спросила она шёпотом. Герман кивнул. – Как только нас выведут в публичное пространство, эйфотечение заработает в полную силу. Они будут смотреть, что из тебя выплеснется. Искать зацепки.

«А что будет с Лерой?», - хотел спросить он, но Вера закричала, истолковав его намерение по-своему:

— Обо мне не думай! Судя по тому, что ты со мной не поздоровался, когда я в последний раз вырвалась в реал, вы с Лерой даже ещё не были знакомы тогда! Я ни черта не знаю о том, где мы по-настоящему находимся!

Силой исходящего от наёмников внушения выбило все окна и двери. Германа повалило с ног. От отполз так, чтобы видеть выход, и приготовился к отпору.

На пороге возник человек и пристально взглянул на Германа. Тот почувствовал себя так, будто в глотку вцепились холодные пальцы. Герман внушил наёмнику, что с ним происходит то же самое, что на ампути-видео. Послышались ругательства, и хватка разжалась.

Явились остальные наёмники. Двое из них перекрестили взгляды на Германе, а другие двое, переступив через него, подошли к Вере. Герман почувствовал такую боль в руке, будто её заламывали за спину, и хотя никогда не занимался спортом, отчётливо понял, что мучители со знанием дела внушают ощущения при болевом захвате.

Герман вскрикнул, и почти сразу же завизжала Вера. Наёмники невозмутимо беседовали. Голоса у них были одинаковые и отдавали чем-то механическим, будто всех их озвучивал робот-автоответчик.

— Надо бы тут всё просканировать. Они могли оставить тварей. Девка выглядит знакомой.

— Это мамка твоя, что ли? – последовал насмешливый ответ. – С чего бы ей перед тобой вскрываться?

— Она и не вскрылась. Считай, что я жопой чую. Помните Мрачного? Он тоже работал в паре с девушкой.

На это отозвались сразу трое:

— Мрачный давно отошёл от дел. Говорят, он уехал за границу.

— Вообще не факт, что твари были делом рук Мрачного.

— Хрен с ним, с Мрачным. Давайте с этими заканчивать.

То, с какой будничностью орудовали наёмники – переговариваясь между делом, пугало Германа больше всего. Его рывком поставили на ноги и вытолкали из здания. Беседа, тем временем, продолжалась:

— У Мрачного был опекун. Его-то и надо было тогда брать за яйца.

— Может, ещё его первую учительницу надо было разыскать?

— Не скажи. Отвечаю, он что-то знал. Сами посудите, откуда у больного сироты эйфон?

В присутствии Балаклавица карманное измерение ожило. Разлилась река, и от пронзённого тела перестало нести тухлятиной. Теперь оно насыщенно пахло свежей кровью.

Германа толкнули прямо на купол, и он инстинктивно выбросил руки перед собой, чтобы не удариться. Купол податливо обволок его – и лопнул. На линзу сознания брызнула кровь. В мир вернулись краски и запахи.

Вокруг раскинулась реконструкция первозданного сада, откуда так или иначе происходили все – и куда всякая живая душа стремилась однажды вернуться. На зарослях колючей проволоки расцветали розы.

Герман рванулся из тела к рабочей поверхности. На шее тут же захлестнулась воля не менее, чем троих человек, и швырнула наземь. Один из наёмников безэмоционально занёс ногу – на подошве был начертан знак φ, - и ударил Германа в лицо.

Он из последних сил мысленно потянулся к Сергею, но ничего не почувствовал. Если между близнецами когда-то и была особая связь, то исчерпала себя давным-давно.

— С чего начнём, мужики? Током их ударим? Или подожжём?

Верин страх был тонким слоем размазан под ногами у наёмников.

— Попробуй отнестись к этому, как страшному сну, - еле слышно сказал она. – Тебе ведь снятся кошмары. Это то же самое.

Это было не одно и то же хотя бы потому, что стоило Герману набраться храбрости и открыть глаза – и ночной кошмар, терзавший его много месяцев, отступал и рассеивался.

А что, если Герману набраться храбрости и сейчас? Наёмники явно рассчитывали, что он будет сопротивляться. Что, если он даст им напугать себя до полусмерти – так, чтобы это отразилось на его физиологических показателях?

Герман вскользь вспомнил о том, как чуть не утонул, и, словно спохватившись, закрылся.

Наёмники переглянулись. Перед ними возникла ёмкость с водой. На горле снова сжались холодные пальцы, окуная Германа с головой. Только на этот раз не было брата, который дышал за двоих. Герман задыхался и не знал, будет ли так тянуться бесконечно, или он скоро перейдёт к предсмертным переживаниям, сконструированным безумным творцом.

Герман вспомнил, как его тащило потоком по улице, и накатила волна паники.

Герман вспомнил, как не мог всплыть, придавленный канализационным люком, и в груди стало тесно и колко, будто лёгкие остекленели и разбились вдребезги.

Герман сделал вдох, почувствовал, как вода болезненно хлынула по дыхательным путям, и пришёл в себя. Перед глазами медленно вставала бегущая по экрану приставного стола-тумбы бегущая строка. Она гласила: «Подключение прервано в связи с панической атакой. Если вы находите подобные состояния приемлемыми, обратитесь в техническую поддержку для внесения индивидуальных изменений в настройки безопасности».

А ниже, закрывая изображение из «Сада», лежал сложенный вчетверо тетрадный лист, подписанный Лериной рукой: «Прочти меня».

Герман с надрывом закашлял, будто и правда наглотался воды. Штекер саднил, как заноза.

— Что случилось? – слабо спросил брат.

Край одной из лент был предусмотрительно закреплён у изголовья. Герман дёрнул ленту зубами, освобождаясь, а потом с облегчением вытащил штекер.

Запрокинув руку, Лера лежала на полу и вздрагивала, будто по её телу пропускали ток. На шее у неё была свежая царапина, под ногтями кровь. Сердцем Герман рванулся к девушке… но не сдвинулся с места, только крепче стиснул подлокотники.

После того как он освободит Леру, она захочет взглянуть на записи, не так ли?

Сначала надо стереть одну из них. Это займёт каких-то пару минут.

Это даже не Лера в плену у наёмников, а её альтер-эго. Лера этого и не вспомнит.

Герман пытался убедить себя в том, что ему придётся подождать, но всякий раз, когда ему почти удавалось, что-то внутри восставало против. А время шло, и становилось только хуже, соображать было всё тяжелее.

— Герман, - голос брата окреп, - может, объяснишь, что происходит?

— Не до тебя сейчас!

Герман упал на колени рядом с Лерой и осторожно, выкручивающим движением вытащил штекер.

Лера села. Попыталась расправить плечи, но они опадали в такт беззвучным рыданиям. Перевела мутный взгляд с Германа на Серёжу.

— Боже, - сказала она потрясённо, - какое счастье снова видеть ваши странные лица…

Лера встала и подошла к окну. Она долго стояла, завернувшись в штору затемнения, тихая и печальная, и смотрела так, будто улица за окном ей ни о чём не говорила.

Затем Лера подобрала с пола рюкзачок, бросила туда пачку сигарет, одна из которых была перевёрнута – «на желание», и сказала:

— Если никто не возражает, то я, пожалуй, пойду. Хочется побыть одной. Созвонимся.

Конечно, Герман не возражал. Его беспокоило Лерино состояние, но проклятое видео камнем лежало на душе.