Про Life

Взгляд бородатого человека блуждал от окна к окну, пока не остановился на комнате с мягкими стенами. Казалось, что от него стёкла стали грязными. «Он знает, где мы спим», - подумал Серёжа и невольно содрогнулся.

— Пусть тогда Маринка выходит! Познакомлю её с кем-нибудь из моих милых мальчиков.

С этими словами бородач с размаху опустил руку на спину худого. Тот вымученно расправил плечи и встал прямо. Что ответила Марина, Сергей не расслышал, зато бородатый с каким-то радостным ожесточением воскликнул в ответ:

— А-а, брезгуешь? – Он повернулся к спальне. – Вами она брезгует ничуть не меньше! А как вы думали, детки? Может, тут и едят с вами за одним столом – хотя я больше чем уверен, что посуду после вас кипятят… Но истинное отношение…

— Бред какой-то, - пробормотал брат и вышел из спальни.

Остальные ребята толпились в коридоре. От Сергея не укрылось, что они напуганы. Особенно Казик, который ссутулился так, что его горб казался ещё больше.

— Что там за клоун горло дерёт? – спросил Герман.

Карл смерил его скептическим взглядом.

— Ну ты даёшь. Это ж Кукольник!

— Кто?

— Кукольник. Он же Гастролёр, Карабас и Синяя Борода, - перечислил Карл. – Директор странствующего шоу аномалий человеческого тела. Или, как он сам себя называет – хозяин этого шоу.

Карл уже говорил в таком тоне раньше – о Глебе. О Глебе, который ушёл из дома, называл этот дом бомжатником, спал на кровати близнецов и написал под этой кроватью: «Я не умру никогда»…

Серёжа с радостью выслушал бы точку зрения Глеба, но точку зрения Кукольника слышать не хотел.

Не дождавшись капитуляции дома Грёз, Кукольник подался в бар. Там он сделал заказ для себя и своей куклы («Палочник! – вставил Казик, и его щёки вспыхнули. – Это Палочник с ним!»), а платить отказался до тех пор, пока к нему лично не выйдет Андрей и не задаст радушный приём. В отъезд Грёза толстяк не верил.

Обо всём этом рассказала Альбина, дозвонившись близнецам на мобильник, потому что номер Елены Георгиевны оказался занят – та звонила в полицию, как и обещала.

Голос Альбины дрожал, на заднем плане раздавались барственные покрикивания. Подслушивающий под дверью гостиной Карл сообщал, что полиция противится тому, чтобы выезжать.

— Но ведь Андрея правда нет. Что же теперь, нам просто сидеть и ждать, пока этот Кукольник уберётся? – удивился Герман.

— Именно так мы и собираемся поступить, - сварливо отозвался Карл. – А ты что предлагаешь?

— Задать ему радушный приём, конечно, раз он так настаивает! Нас вон сколько, а он один.

— Палочник… - робко начал Казик.

Герман с пренебрежением его оборвал:

— Твоего Палочника соплёй перешибить можно.

— А я согласен с Карлом, - сказал Серёжа, но его никто уже не слушал.

Все будто только того и ждали, чтобы кто-то их подтолкнул. Они переглядывались, и в глазах загоралась решимость. Сергею ничего не оставалось, как позволить Герману последовать за ними.

Парни до того расхрабрились, что обогнали близнецов на лестнице и наперегонки выскочили на улицу. Герман задержался, чтобы завязать шнурки. Остро не хватало Гены. Если бы Гена был здесь, то все бы послушали его, а не Германа. Кто бы мог подумать, что до этого дойдёт.

На улице стояла звенящая, неправдоподобная тишина. Куда-то подевались неусыпные бабушки-соседки, и даже чаек не было слышно. Поравнявшись с фурой, Герман замедлил шаг и обернулся.

Брезентовый занавес слабо колыхался, приглашая заглянуть в кузов.

Брат поколебался и, прежде чем Сергей успел его остановить, отодвинул занавес.

На близнецов уставилось множество глаз. Сергей не знал, что напугало его сильнее – что они светились в темноте или что их обладатели, судя по всему, свисали вниз головой с потолка кузова.

Возле выхода лежал некто, подобный Палочнику. Из вены у него торчала игла, рядом стояла капельница.

— Смотрите, кто пришёл, - тускло произнёс этот человек. – За вами-то мы и приехали. Запрыгивайте.

Он приглашающим жестом похлопал рядом с собой и, ударив руку, загримасничал от боли. Герман отпустил край брезента.

— Они ведь не могут нас забрать, правда? – упавшим голосом спросил брат, и Сергей поспешил его в этом заверить.

Когда близнецы вошли в бар, в зале не оказалось ни ребят, ни Кукольника с его куклой, ни персонала, который куда-то попрятался. Один Казик смущённо притаился в темноте. Проектор показывал таблицу настройки. Под барной стойкой валялась раздавленная колба. Её разлитое содержимое выглядело неоновым, будто на него направили ультрафиолетовую лампу.

— Где все? – спросил Герман у Казика.

Тот молча кивнул на дверь, за которой близнецы раньше не бывали. Она вела в соседний зал. Герман переступил порог, и Сергею бросились в глаза заспиртованные уродцы. На каждом столике стоял увечный зародыш, закатанный в банку, будто чудовищный овощ.

Палочник сидел на цепи, обмотанной вокруг ножки стола и запертой на замок. Чтобы освободиться, нужно было всего-навсего приподнять стол, да и Палочник меньше всего напоминал того, кто способен на побег. Наверное, склонный ко всему театральному, Кукольник запер его напоказ, чтобы произвести впечатление.

Если так, то Альбина была под впечатлением.

Смена подходила к концу, и девушка уже переоделась и распустила волосы. Глядя на неё сейчас, было несложно представить Альбину в образе северной феи. Если все твои клиенты, фея, были такими, неудивительно, что ты предпочла сбросить крылья и вернуться домой.

Парни находились здесь, но было больше похоже на то, что они прятались за Альбиной, а не заступались за неё. Их пыл иссяк, уступив место прежнему страху.

— Это ты их позвала, что ли? – спросил Кукольник у Альбины. – Ну и дура. Уродливые дети способны напугать разве что семью офисного работника, по ошибке принявшую эту рыгаловку за кафе-мороженое. Как в фильме… Палочник, напомни, какие про это есть фильмы.

— «У холмов есть глаза», - прошелестел Палочник.

— Точно! На, заслужил.

Кукольник с грохотом подвинул к нему тарелку с недоеденным омаром в сахаре. Палочник взял нож и вилку, отчего пристёгнутая к браслету на его запястье цепь натянулась, вырезал из омара какую-то внутренность и прожевал, мучительно меняясь в лице.

— Так я и знал, - констатировал Кукольник, наблюдая за реакцией. – Ваше хрючево только свиньям на корм годится. Хотите знать, за что я готов платить?

Он достал из-под полы кожаного жилета жабу в вакуумной упаковке и бросил на стол. За жабой последовала ощетинившаяся иглами рыба. Каждую иглу венчал силиконовый шарик – для сохранности упаковки. Последним стал выточенный из кости сувенир, размером с сустав большого пальца.

Выложив его на стол, Кукольник перехватил затравленный взгляд Альбины и ухмыльнулся. Ни один из этих предметов ни о чём Сергею не говорил. Он чувствовал себя так, словно включил фильм ужасов на середине.

— Если у вас претензии к обслуживанию – обращайтесь в Потребнадзор, - отчётливо произнёс Герман.

Все сразу посмотрели на него. Кукольник вытер лоснящиеся руки об Палочника и поманил близнецов пальцем.

— Кто там у нас такой умненький? Иди-ка сюда. – Герман не сдвинулся с места, и Кукольник раздражённо добавил: - Я к тебе обращаюсь, двухголовый!

Голос брата взлетел от возмущения:

— Не ко мне, а к нам! Нас двое, если вы не заметили. И лично мне тоже не тыкайте.

— Надо же, какое выдающееся чувство собственного достоинства! Ничего, у тебя это быстро пройдёт. Что, не веришь? А ты посмотри хотя бы на этих…

Кукольник кивнул на подсобку, за приоткрытой дверью которой виднелась тень, напоминающая краба.

— Ишь, попрятались, как тараканы в щель! Недоноски, сопли, бумажки туалетные! – прогремел Кукольник.

Наступившая за этим тишина была оглушительна. Никто не вышел из подсобки и не велел Кукольнику заткнуться. Он назидательно поднял палец.

— Вот! Понял? И кто их такими воспитал? Мы оба знаем ответ.

Это была провокация, и, к Серёжиному разочароваию, брат на неё клюнул.