9 Правил Барыги

Вообще мобильные телефоны в колониях строжайше запрещены, но так или иначе они в неё попадали. Для этого было несколько способов. Наверное, первый способ, который возникает в голове у не сидевшего человека, так это спрятать телефон в продуктах питания при отправке передачки. Возможно, эти мысли возникают у обычных людей благодаря множеству фильмов, где в разных кондитерских изделиях передавались запрещённые предметы, но в реальной жизни, если так сделать и попасться, то сотрудники администрации колонии ещё несколько лет будут крошить все последующие передачки без разбора, превращая их в одно несъедобное оливье. Поэтому в колонии, где сидел Олег, зеки договорились так не делать. Конечно, находились горячие головы, которые считали, что им повезёт, но такие горячие головы быстро превращались в пробитые! Эти же договорённости распространялись и на свидания. Сделано это было для того, чтобы менты не сильно обыскивали людей, пришедших со свободы на свидание к своим близким. И тоже находились горячие головы, которые так же быстро остужали.

Поэтому основных способов попадания телефонов в зону было три. Первый назывался «ноги». Это означало, что тебе нужно было договориться с каким-то сотрудником, который за определённую денежную плату тебе принесёт телефон. Но этот способ быстро стал невыполним простым осуждённым, поскольку блатные запрещали общаться один на один с каким-либо сотрудником администрации, боясь, что человек расскажет им что-то, что администрации знать не следовало. Для того чтобы поговорить с сотрудником, тебе надо было брать кого-то с собой, кто в случае вопросов со стороны блатных мог подтвердить, о чём была речь. Но при общении с лишними свидетелями ни один сотрудник не соглашался пронести телефон, опасаясь, что это какая-то подстава, и после этого он сам уже окажется за решёткой.

Второй способ назывался «дорога». Это означало, что телефон попадал в зону через машину, завозящую материалы для промзоны. Телефоны прятались в тканях, нитках, синтепоне и даже колёсах самого автомобиля. Это тоже был практически нереальный способ не только из-за того, что из такой «заряженной» машины нужно было ещё как-то забрать свой телефон, ведь те непрерывно охранялись сотрудниками колонии. Основная проблема была в том, что мало кто, сидя в зоне, мог как-то договориться с водителем машины о такой движухе. В случае с Олегом этот способ был просто невыполним, так как в том регионе и даже в соседних у него не было ни единого знакомого.

Ну а третий способ назывался «брос». Это был самый лёгкий способ на первый взгляд. Суть его была с том, что телефоны просто перебрасывались кем-то с воли через все заборы в сторону нужного барака, откуда уже готовый к этому зек их быстро забирал и прятал в заранее подготовленный тайник. Кажется, всё просто, но для борьбы с «бросами» в колонии натянули металлическую сетку пятнадцатиметровой высоты по периметру всей жилой зоны лагеря. Перебросить такое ограждение в нужном направлении, да ещё с дальнего расстояния из-за большого количества заборов, мог не каждый человек. И множество свёртков с телефонами застревали в пресловутой сетке, украшая её как игрушки новогоднюю ёлку. Но проблема данного способа была даже не в этом и не в том, что долетевшие до нужного барака телефоны порой превращались в некую кашу из динамика и микросхем от мощного удара об асфальт. Проблема была в том, что всё чаще и чаще сотрудники колонии заранее узнавали о грядущей операции доставки телефонов в зону и уже ждали в назначенный час человека, который должен был забрасывать аппараты в лагерь.

Таких людей они жёстко избивали, угрожали облить мочой или подбросить наркотики. На них возбуждали уголовные дела, мотивируя тем, что телефоны, которые они имели при себе, были краденными. Их закрывали в СИЗО до выяснения, потому что у них не было документов на все аппараты. Когда ты сидишь по ту сторону забора, находясь в зоне годами или даже десятилетиями, тебе кажется смешным отсидеть пятнадцать суток в «обезьяннике» или пару месяцев в СИЗО за такое правонарушение, как «брос». А для обычного человека, который хотел немного заработать или помочь какому-то своему другу, находящемуся в данной колонии, для таких людей это был стресс. И, конечно же, со временем желающих приехать сделать «брос» с воли становилось всё меньше.

Блатные объясняли такую осведомлённость ментов прослушиванием телефонов, что уже были в лагере, но Олегу было понятно, что всё намного банальней… просто среди них есть «сука», а, может, даже и не одна! Что на блатном жаргоне означало «предатель» и «стукачок». За какую-нибудь лишнюю передачку или свиданку этот мерзавец сливал всю информацию о готовящихся «бросах». Из-за всего этого телефонов в зоне было немного и, чем меньше их становилось, тем выше была их цена. Так, к примеру, обычный чёрно-белый телефон-говорилка, который на свободе стоил от силы триста пятьдесят рублей, в зоне его цена была около пятнадцати тысяч! А какой-нибудь аппарат с интернетом от двадцати тысяч и выше. При этом сами телефоны были, мягко говоря, б/у и, скорее, напоминали некую самодельную рацию, которую спаял радист-любитель. Но, главное, не было никакой гарантии того, что на следующий же день после столь дорого для зека приобретения этот телефон не заберут менты при обыске.

Олег не раз покупал телефоны в зоне, тратя на это последние оставшиеся деньги после судов, взяток и трат на адвокатов. Он вынужден был так поступать, поскольку нуждался в общении с женой, и у него остались нерешённые вопросы с его имуществом. Один его телефон был реально некий электронный конструктор. К нему была припаяна батарейка от другого телефона, экран не работал, а динамик держался на отдельных проводах. Чтобы позвонить по такому телефону, нужно было сильно изловчиться, дабы тот не развалился прямо в руках, а ещё нужно было обежать весь барак, чтобы найти место, где этот агрегат ловил сеть. А сейчас он ехал в метро со скоростью восемьдесят километров в час, на глубине нескольких сотен метров, где есть Wi-Fi! Разве это не чудо?

Кроме этого маленького чуда Олег увидел ещё одно изменение. И это не был сам вагон, так как он больше бы удивился тому, если бы вагоны метро остались бы прежними за время, пока он сидел. Нынешние вагоны метро были более комфортабельными и светлыми, но это мелочь по сравнению с тем, что Олег заметил, что все, абсолютно все вокруг смотрели на экраны своих смартфонов. Он даже подумал, что началась война, и сейчас идёт массовое оповещение граждан через сотовую сеть об этом, но тут же понял, что это не так, потому что видел – каждый лазает в своём телефоне по каким-то своим делам. Он помнил время, когда люди в метро смотрели друг на друга. Можно было подмигнуть или улыбнуться понравившейся девушке. Не то, чтобы он так делал, но мог же ведь, если бы захотел… А сейчас это можно было сделать только, если послать ей смайлик через какой-нибудь мессенджер. Олег даже не знал, хорошо это или плохо, но радовало одно: в этом вагоне никому не было до него дела, и он даже перестал комплексовать по поводу того, в какой одежде он сейчас ехал.

Спустя тридцать пять минут двери вагона метро открылись на станции «Молодёжная». Проехав по эскалатору наверх из подземелья, Олег впервые за столько лет вышел на улицу в Москве. То, что сейчас видел Олег, поражало его воображение: кругом всё мигало и мерцало разноцветными огнями, превращая тёмное время суток в какой-то яркий день. Магазины привлекали к себе внимание неоновым светом, повсюду горели рекламные билборды и стояли цифровые мониторы, о чём-то сообщая проходящим мимо гражданам. Олег ощутил себя неким провинциалом, впервые увидевшим столицу, хотя он родился, вырос и жил всю жизнь в Москве. Но, с другой стороны, находясь вне воли в отдалении от Москвы столь продолжительное время, может, он действительно стал провинциалом? Будучи в тюрьме, Олег скрупулёзно следил за тем, чтобы у него не появился говор, присущий людям, жившим в том регионе, где он отбывал наказание. Он боялся, что у него появится это ужасное «яканье» и ревностно отслеживал каждое произнесённое им слово. К счастью, этого удалось избежать, так как его самого сильно коробило, когда он слышал, когда произносят такие слова, как «пЯтнадцать» или «смЯтана». У Олега волосы на руках вставали дыбом, стараясь защитить его от таких слов.