Страница 326 из 341
— Не хватает холопов. Крестьяне полем заняты, их не трогаю. Остальные на каменном доме помогают да лес валят для плотников. Две артели сейчас работают, теперь для них лес только подавай, едва бревна успевают возить, — пожаловался Андрей.
— Все понимаю, да только зимой забор не поставишь — земля замерзнет. Понемногу начинай. Уж коли совсем туго придется, на несколько дней десяток Федора возьмешь. Надо до снега, до морозов тын поставить. Конечно, без рва да насыпи пока надо обойтись — народу не хватает, понимаю, но ров — дело будущего. Однако тын нужен — какая-никакая, а защита. А ну ворог нападет? С татарина станется.
— Верно все говоришь, князь. Только и я уже замотался вконец, и холопы передышки просят.
— Нельзя сейчас все бросить, понимаешь? Да и до холодов осталось времени немного. А пока, скажи им — пусть все же подналягут. Вот выпадет снег — до весны отдыхать будут, не побеспокою. Да, лодку нашел ли?
— Ох ты Господи! Забыл совсем. Рыбак наш, что из холопов, лодку-плоскодонку у местных присмотрел, деньги вот только нужны.
— Сам посмотри да поторгуйся.
— Сделаю, княже.
Спать я лег с чувством удовлетворения. Все-таки строится, растет моя усадьба. Людей прибавилось, почитай вчетверо от прежнего, изб заметно прибавилось. Жизнь вернулась в деревню. Не сравнить с той убогой деревенькой, которую я увидел, когда приехал сюда — тишь да паутина по углам. То ли еще будет! С тем и уснул.
Да только выспаться в эту ночь мне не удалось.
После полуночи, ближе к первым петухам, в избу ворвался Федька-заноза.
— Пожар, княже!
— А, что?
Я вскочил с постели, еще ничего не понимая, однако слово «пожар» сразу заставило очнуться ото сна.
— Где пожар, что горит? — пересохшим со сна голосом спросил я.
— Дык, до ветру вышел я, княже, гляжу — зарево.
— Так то не у нас горит, что ли, не в Охлопково?
— Спаси Бог! Не в деревне, но недалече.
Мы разом выскочили во двор. Вдали, справа, над лесом виднелось зарево. Мои деревни — Чердынь, Обоянь, Вереши — были левее и южнее.
— У соседей горит чего-то. Не солома ли?
— Не, — авторитетно заявил Федька, — от соломы искр много. Наверное, изба. — И добавил каким-то упавшим голосом: — И, похоже, не одна.
И в самом деле, зарево было не одно, а целых три. Так деревни не горят. Если загорелся один дом, от искр может заняться соседний. Тогда издалека зарево все равно будет выглядеть как одно.
Не беда ли случилась? На подмогу надо спешить. Похоже, горит поместье Василисы Куракиной.
— Федор, подымай людей — седлать лошадей! Тревога!
Я ринулся в избу, растолкал Макара.
— Вставай скорее!
Макар поднял голову от подушки, потер глаза.
— Темно же еще, барин.
— Беда у соседей — кажется, деревня горит. Дай мне пару русинов из твоих, что попроворнее и у которых кони есть. Сам на всякий случай со своими людьми оборону здесь займи. Не знаю сам пока — там просто пожар или похуже что. Но нам подстраховаться — не лишнее. Понял ли?
— Понял, князь! Я мигом.
Макар быстро оделся и выбежал из избы. Я тоже наскоро оделся — ведь на улицу с Федькой в одном исподнем выбегали. Опоясался саблей, оба пистолета за пояс заткнул. Вышел из избы. Во дворе спешно собирались ратники. Суматоха, беготня, кони ржут…
Вскоре Тит подвел ко мне моего оседланного коня. Рядом собрались ратники десятка Федора, готовые к выступлению. Русины пристроились в конце колонны.
— За мной, рысью — марш!
Мы выехали из деревни. Хотя луна и светила ярко — было полнолуние, но все равно дорогу было видно плохо. Гнать галопом, значит — переломать лошадям ноги. Я и ездил-то по этой дороге один раз, когда с Макаром решили соседку-боярыню навестить да поближе познакомиться.
Меж тем зарево становилось все ближе и ярче.
Когда до деревни оставалось совсем немного, мы увидели бежавшего по дороге запыхавшегося мальчонку. Завидев нас, он юркнул в кусты.
Я поднял руку, дав знак отряду остановиться, и отъехал к обочине дороги.
— Эй, я тебя видел! Вылезай из кустов!
В ответ — тишина, только кусты зашуршали.
— Вылазь, покажись, а то стрелять велю!
Из кустов на дорогу выбрался мальчонка лет десяти, в порванной рубахе и босиком.
— Кто таков?
— Митька, из деревни я.
— Чего бежал?
— Татары у нас! Деревню подожгли! Помогите, дяденька!
— Много ли татар?
— Много!
Откуда им тут большим отрядом взяться? Засеки порубежные есть. Или заставу порубежную вырезали втихаря да — в набег? Послать гонца в Коломну? А если просто небольшая банда мародеров татарских просочилась? То-то позору на мою голову будет! Надо разведать. Опять-таки — заставы порубежные не сплошной цепью стоят, небольшая банда вполне проникнуть могла. Может — сами справимся?
— Митька! Дорогу знаешь?
— Конечно знаю, пастушок я, коз да овец гоняю.
— Садись ко мне, дорогу покажешь. Мальчонка подбежал ко мне. Я за руки поднял легонькое тельце и усадил Митьку перед собой.
— Давай показывай дорогу!
Мы остановились на опушке леса. Перед нами предстала страшная картина: горела деревня, и от пылающих в ночи изб было светло как днем. По улицам, размахивая саблями и копьями, носились конные, метались испуганные люди, истошно кричали женщины и дети.
— Вот что, Федор. Я забираю пару твоих и еще русинов. Деревню обойду по полям — Митька вот путь кажет. Ты же нападай. Постарайся тихо подскакать, том — залп из пищалей, и в сабли их бери. Коли немного их окажется — порубим.
— А если банда большая?
— Тогда сразу гонца посылай в Коломну, пусть известит наместника.
— Слушаюсь, княже. Начинать по сигналу?
— Какой к лешему сигнал, Федор? Сразу, как стелешься с врагом, так и начинай.
По моему сигналу от колонны отделились двое федоровских ратников и двое русинов. Они подъехали ко мне.
— Вот что, братцы. Басурмане в деревне бесчинствуют. Нам придется обойти вокруг деревни и ударить им в тыл. Сколько их, я пока не знаю, но — рубиться без страха, чтобы видели — русские здесь! Вперед!
От деревни мы старались далеко не удаляться. Митька показывал путь.
В деревне от пожаров светло, со света в темноте ничего не видно, а крика в деревне хватает, и нас не услышат. Поэтому наше нападение получится внезапным для врага.
Мы обогнули деревню, в это время на другом конце ее громыхнул залп. То вступил в бой Федор.
Татары бросили гоняться за людьми и кинулись в сторону выстрелов. Однако не все.
— Выезжаем на улицу. Как только татары встретятся — сначала стреляйте сами — без моей команды, потом саблей работаем. Вперед!
Мы выбрались на улицу. Я остановился и ссадил Митьку.
— Малец, заховайся где-нибудь в огородах. В избы не ходи.
Мы рысью поехали по улице.
Из распахнутых ворот крайней избы выскочил татарин с узлом в руках. Ему бы узел бросить и за саблю схватиться, да видно — жалко добра награбленного стало, замешкался. Это стоило ему жизни. Так и умер с узлом в руках. Срубил его русин, только голова по земле покатилась.
— Вы оба — проверьте избу, не осталось ли кого живых?
Русины спрыгнули с коней, кинулись во двор и вскоре вернулись.
— Ни татар, ни русских.
Мы доехали до следующей избы. Вдруг из-за поворота, из переулка вылетели на конях два татарина и — на нас, с копьями. Ратник федоровский вскинул пищаль. Ба-бах! Обоих так и вынесло из седел. Все-таки картечь лучше пули.
Снова русины пошли проверить избу и вышли понурые.
— Вся семья порезана, кровищей весь пол залит.
У следующей избы нас снова атаковали. Один татарин вылетел на лошади с саблей наголо, но был сражен выстрелом из пищали. Второй прыгнул на меня с плоской крыши сарая с ножом в руке. И ничего бы я не успел сделать, да лошадь моя в сторону от испуга шарахнулась, и татарин, промахнувшись, грохнулся оземь в шаге от меня. Подняться снова ему была не судьба. Из пистолета, что держал в руке, я влепил ему тяжелую свинцовую пулю в лицо, и захлебнулся татарин своей кровью.