Страница 294 из 341
Видение стало меркнуть и исчезло. Е-мое, да как же это? Мне удалось просмотреть события в подвале за последние сутки — и ровным счетом ничего, никакой зацепки. А я так надеялся на порошок из склянки. Факир был пьян и фокус не удался. Ой зря я взялся за это дело!
В унынии я уселся на сундук, ожидая, когда вернется дьяк.
Так, паниковать пока рано. Ларец из Казенного приказа забирали с ценностями — по-другому и быть не могло. Ведь если дьяк Посольского приказа получал ценности по описи, а в подвале к ларцу никто не прикасался, то вывод следует один — ларец поставили в подвал уже пустым! А украли ценности по пути из Казенного приказа и до того момента, как ларец водрузили на сундук в подвале.
Надо разговаривать с дьяком. Кто прикасался к ларцу — перевозил, охранял… Не думаю, что таких людей будет много. Да где же этот дьяк?
Как будто услышав мои мысли, загремел замок, распахнулась дверь и вошел дьяк. Он окинул меня подозрительным взглядом, но слишком весомо было слово Кучецкого, что мне можно доверять.
Мы поднялись наверх, в его кабинет. Я уселся в кресло без приглашения и с ходу заявил:
— Ценности из ларца пропали не из подвала — там к нему никто не прикасался. Расскажи подробно, кто прикасался или мог прикасаться к ларцу?
— Я.
— Это понятно. Кто получал ларец с ценностями в Казенном приказе?
— Я и получал, по описи все сверил. Ларец из рук не выпускал — даже в возке.
— Дальше, дальше!
— Приехал к себе, водрузил ларец на стол, вот сюда, — дьяк указал место на столе. — Полюбовался немного: редко когда красоту такую увидишь, уж очень работа искусная.
— Рядом был кто-нибудь?
— Никого. А — нет, подожди, подьячий мой был. Я уже ларец закрывал, когда он зашел.
— И что дальше?
— Меня позвали — барон Максимилианов, Герберштейн приехал. Надо было встретить, уважить — положено.
— А ларец в это время где был?
— Экий ты занудливый. Да на столе и стоял.
— А кабинет был закрыт?
— На ключ, как всегда. У нас в приказе так положено: вышел — дверь на ключ, чтобы никто документы важные не счел. — А потом?
— А что потом? Барона проводил, вызвал подьячего — он ларец в хранилище спустил. Ключи от хранилища только у меня и у подьячего. Да и будь ключи у кого другого, стража к дверям не пустит. Стражники наши, Посольского приказа, трижды проверенные. Кто бы ни пришел, какую бы бумагу ни показал — если нет меня или подьячего, к дверям не подпустят.
Я задумался. Вариантов немного — всего два. Или ценности похитили, когда ларец на столе в пустой комнате стоял, или когда ларец вниз несли — к подвалу. Второй вариант маловероятен — как можно украсть ценности из ларца в коридоре, на виду у писарей и прочего люда? Возможно, но уж очень сомнительно.
Итак, наиболее вероятно, что ценности похитили из комнаты самого дьяка. Ему бы сразу ценности в подвал спустить, а потом уж барона привечать. Да что об этом сейчас говорить? Поздно!
— Я хочу один в комнате твоей побыть — совсем немного.
Дьяк побагровел лицом, но не промолвил ни слова — вышел и запер дверь на ключ.
Не теряя времени, я достал из кожаного мешочка щепотку порошка и бросил на огонь свечи. Сам уселся в кресло и стал ждать.
Снова появилось марево зыбкое, потом — видение. Время в нем отматывалось назад.
Я увидел себя со стороны — вместе с Федором, потом — разный люд посольский, входящий к дьяку, потом снова Федор появился — в одиночку. «Ага, — сообразил я, — это утром было».
Затем в кабинете стемнело — ночь. Опять светло — день вчерашний. Обычная работа приказа — заходят и выходят писцы, подьячие.
Вот, опять интересно. Кабинет пуст, ларец на столе. Открывается дверь, и входит кто-то из посольских — в синем кафтане. Запирает дверь изнутри на ключ, достает из-за пазухи кожаный мешок, отпирает ключом ларец, пересыпает ценности в мешок и снова запирает ларец. Горловину мешка туго завязывает и сует его за пазуху. Кафтан топорщится — мешок-то великоват.
Тогда вор — а я в этом уже не сомневался — задирает полу кафтана и подвязывает мешок за завязки к гашнику штанов. Опускает кафтан — снаружи ничего особенно и не видно. И, открыв дверь, выходит.
Я смотрел, боясь моргнуть. Запомнил отчетливо одежду и лицо. Опознать бы надо, а в первую очередь — выяснить, куда делись ценности.
Видение пропало, я же сидел в кресле и думал. Куда мог пойти вор с мешком под кафтаном? В каждой комнате приказа сидят служивые люди — писари, столоначальники, подьячие. Достать и спрятать мешок при них — нереально. На выходе стража стоит, тоже мешок не вынесешь.
Загремел замок, вошел дьяк.
— Чего надумал?
— Ценности здесь украли, когда ларец на столе стоял.
— Не может быть! — Лицо дьяка побагровело от негодования.
— Пойдем, вместе посмотрим соседние помещения.
Дьяк, заперев кабинет, пошел следом со мной. От его кабинета по коридору можно было идти влево и вправо.
— Там что?
— Людская, ну — писари. Направо — подьячие сидят, а в конце — отхожее место.
— Да? — заинтересовался я.
А ведь местечко-то подходящее — уединенное, из-под кафтана мешочек достать можно. Только вот куда его после деть?
— Пойдем-ка, посмотрим отхожее место.
— Чего я там не видел? Вонь! — сморщился дьяк.
— Тогда постой здесь — я мигом.
Я дошел до туалета. Маленькое помещение, два очка. В стене — небольшое окно, забранное крепкой решеткой. Ухватился за прутья, дернул. Нет, сделано на века — решетка даже не шелохнулась. Выглянул в окно. Эта стена выходила не во двор — в узкий проезд. Разгадка где-то рядом. Туалет, окно на улицу…
Через окно ничего не выбросишь, это ясно. Но туалет-то типа сортир! Неприятно и противно, но придется искать.
Я вышел в коридор, где меня терпеливо дожидался дьяк.
— Когда выгребные ямы чистили?
Дьяк растерялся — таких вопросов слышать ему еще не доводилось.
— Э-э-э… Сказать не могу. Тут, в приказе человек есть — так это его епархия: бумагой запастись, чернилами да перьями, а коли ямы выгребные полны — золотарей вызвать.
— Зови.
Золотарями на Руси называли ассенизаторов. Ездили они на телегах, в которых была здоровая бочка с крышкой. В телеге лежал длинный шест, к одному концу которого было закреплено ведро. Им и вычерпывали яму и выливали содержимое в бочку. Вещь сколь необходимая, столь и дурно пахнущая.
Дьяк привел — я бы назвал его завхозом, а тут — управляющий.
— Милейший, когда ямы выгребные чистили в последний раз?
— Так недавно — недели две назад.
— Зови золотарей — снова будем чистить.
«Завхоз» посмотрел на дьяка, тот кивнул —
исполняй, мол. Управляющий недоуменно пожал плечами и ушел.
— Не уверен полностью, но думаю, нам стоит посмотреть на очистку.
— Может быть — без меня? — попробовал увильнуть дьяк.
— Нет уж! Думаю — ценности найдем сегодня. Из приказа вечером никого не выпускай.
— Пойду распоряжусь.
Прав я или ошибся? Вот конфуз-то будет, коли не найдем ничего. Если обнаружим пропажу — никто и не узнает, где и как сыскали. А если «пустышка», мне от этого — в прямом и переносном смысле — дерьма не отмыться.
Прибежал управляющий.
— Золотарь приехал. Начинать?
— Погоди, за дьяком схожу.
Я зашел в комнату дьяка и почти выволок его под ручку в проезд.
Золотарь привычно снял дощатую крышку с выгребной ямы. В нос ударил зловонный запах. Дьяк брезгливо отшатнулся, и видно было, что его замутило.
— Господа хорошие, вы бы отошли — вымажу невзначай, — бросил золотарь.
— Потерпим, начинай, — поторопил я золотаря.
Золотарь приступил к своей работе. Одно ведро поднято и опрокинуто в бочку, второе… Когда я уже потерял счет ведрам, а дьяк начал терять терпение, золотарь вдруг сказал:
— Зацепилось чего-то, тяжело.
— Тащи!
Золотарь поднял ведро, поверх которого торчало нечто бесформенное.
— Несите воды, да побольше! А ты постой пока, — это я золотарю.