Страница 214 из 341
По лесной дороге навстречу русским выезжали литвины. Встреча была для обеих сторон неожиданной. К тому же встречный бой без подготовки — самый страшный, самый кровопролитный. Русские рати шли по дороге и, только-только завидев врага, стали растекаться по сторонам, чтобы выстроиться в линию для атаки.
Литвины тоже оказались в трудном положении — часть их войск ещё была на лесной дороге и даже не могла развернуться для боя.
Сшиблись! Многие не успели в спешке достать копья из петель, лишь выхватили сабли. Скорость у конницы с обеих сторон была низкой, на поле — много снега. Отсутствовало главное преимущество конницы — скорость, таранный удар. Бой превратился в свалку, не было левого и правого крыла, дрался только центр, где находились родовитые бояре, часто уже староватые для таких битв. Мы же, стоявшие в хвосте колонны, лишь слышали шум битвы и издали наблюдали нечто непонятное.
Я решился, привстал на стременах.
— Мои, за мной!
Свернул коня с укатанной дороги вправо, на снежную целину. Обернулся — мой призыв мои боевые холопы услышали и поняли правильно, направились за мной. И тем более странно было видеть, как за мной свернул Никита Тучков со своими ратниками. Он хлестнул коня, догнал меня.
— Ты что, струсил?
— В обход иду, хочу ударить справа.
— Тогда мы с тобой.
Мы обогнули по дуге кипящую сечу. Я поставил своих в ряд, остановил рвавшегося вперёд Никиту:
— Не лезь вперёд, попадёшь под картечь! Вместе ударим!
— Целься, пли!
Дружно грохнули мушкеты. В стане врагов попадали убитые и раненые, но и нас заметили.
— Убрать мушкеты! Сабли наголо!
Мои убрали мушкеты в кожаные чехлы, которые я специально заказывал, — за образец взял чехол для винчестеров из ковбойских фильмов. Все выхватили сабли, начали разгонять коней.
Никита скакал рядом, его ратники развернулись слева от него. Мы врубились в конный строй литвинов, которые после выстрелов развернули коней в нашу сторону. Разогнаться они не успевали, тем более — им мешали свои же воины, убитые картечью, и лошади.
Сшибка была страшной. В обеих руках я держал по сабле и работал ими во всю силу, как учил меня Сартак. Удар влево, отбив справа, пригнулся, кольнул саблей сам.
Мои дружинники завязли справа в схватке, боярин Никита держался слева от меня, и хотя бы с этой стороны не приходилось ожидать удара.
На меня насел здоровый русин — так называли русскоговорящих подданных княжества Литовского.
— Что, москаль! Землицы захотелось? — заорал он.
Сабля у него была непривычной — широкой, немного длиннее обычной. Был он в рубашке, меховом жилете — тулуп, вероятно, успел сбросить перед боем. Удары наносил жёсткие, сильные — приходилось подставлять обе сабли.
Пока мне удавалось только защищаться, но я выжидал удобный момент — ведь должен противник выдохнуться, устать? Ничего подобного — русин работал своей саблей, как паровая молотилка. Удары следовали один за другим, только искры летели.
Выручил Федька-заноза. Увидев, что на меня наседает противник, он пробился и рубанул русина — достал только по левой руке, но русин отвлёкся на мгновенье, и мне этого хватило — я всадил ему саблю в грудь, а второй ударил в шею. Русин упал на коня.
— Держись, боярин! Мы рядом!
Я увидел, как на Тучкова налетел литвин, одетый в полудоспех — грудь закрывал панцирь, плечи и руки — в броне, на голове — шлем с бармицей. Такого саблей не взять — только если ударить по ногам.
Я перехватил саблю из правой руки в левую, выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в литвина. Пуля попала в зерцало доспеха, не пробила его, расплескавшись свинцом о сталь, но вмятину сделала с кулак. От удара литвина просто вынесло из седла, и он рухнул под копыта коней.
Тучков обернулся ко мне, махнул в приветствии рукой. В это время со стороны литвинов заревела труба, и они стали отступать. Мы их не преследовали.
С обеих сторон были большие потери, поле боя густо усеяно павшими, кое-где видны и конские туши.
Мы собрались у дороги, оставив рядом с полем боя лишь небольшой заслон.
— Боярам — в голову колонны! — раздался клич.
Мы поскакали вперёд, рядом оказался Тучков.
— Спасибо, земляк. Ловко ты его осадил из пистоля. Я уж и не знал, как к нему подступиться: весь в железе — что с ним сделаешь сабелькой?
— Пистолет надо иметь на такой случай, Никита.
— Не люблю я это дело — мешкотно, да и побаиваюсь, если честно.
Мы подскакали к голове колонны. Там собрали импровизированный совет бояр.
— Все бояре собрались?
— Все, — нестройно ответили мы.
Боярин Плещеев обвёл глазами наши ряды.
— Что-то я не всех вижу. Кто видел Анкудинова? Где Морозов, Ляцкий? В дружинах потери большие?
Ответил боярин Марусев — из тех, кто постарше, породовитей.
— Есть потери, как без этого — вон, всё поле в трупах. У себя в дружине не считал, но думаю — не менее половины.
Худородные, из тех, у кого земель мало, и воинов по пальцам одной руки пересчитать можно, молчаливо радовались. Им не довелось встретить врага, как родовитым боярам, но и люди остались живыми-здоровыми.
— М-да, ещё и по землям литовским, можно сказать, не ходили — так, коснулись края, а потерь полно. Что делать будем?
Говорить на советах первым предоставлялось самым молодым и незнатного рода боярам. Начал молодой, безусый боярин с пушком на подбородке.
— Как велел государь, так и надо делать — идти дальше.
— А куда раненых девать, убитых? — перебил его боярин Никифоров. — Тебе хорошо говорить — у тебя все ратники под седлом. А у меня из трёх десятков едва ли семь-восемь боеспособных наберётся.
— Вот что, уважаемые господа! — подытожил Плещеев. — Я думаю так — по деревням пошарить, забрать подводы, убитых домой везти, раненых — до Пскова. Пусть там раны залечивают. Кто из бояр потери великие понёс — те пусть назад возвертаются, остальным — исполнять волю государя. Кто что ещё добавить хочет?
Таких не оказалось.
Бояре отдали команды своим людям. Несколько ратников поскакали искать телеги, большая же часть спешилась и пошла на бранное поле. Каждая дружина сносила своих убитых в одно место. Собственно, и носить далеко не пришлось: ехали вместе, сражались рядом, и убиты были недалеко друг от друга — не было для сечи большого места.
Отдельные дружинники, по распоряжению бояр, собирали оружие павших, а также трофейное. Нельзя бросать — денег стоит, да ещё каждому боярину новых боевых холопов набирать надо, вооружать.
Я тоже распорядился Федьке-занозе:
— Иди на место, где мы сражались, собери у литвинов оружие. Если кто из дружины Никиты Тучкова убит, тех оружие не бери — не наше оно, ни к чему с боярином ссориться.
Федька взял с собой ещё одного холопа и ускакал.
Я подошёл к Тучкову.
— У тебя потери большие?
— Не без этого; есть убитые — двое. Слава Богу, без раненых обошлось — так, царапины.
— А у меня все целы.
— Иди ты! — удивился Тучков. — Надо же, в такой сече были — и все целы. Повезло тебе, земляк.
— Повезло! — согласился я, а сам подумал, что повезло потому, что натаскивал я их яро, — только ещё сильнее надо было. Конечно, в бою без потерь не бывает, как ты людей не готовь — удар вражеский был неожиданным, силой они превосходят — да мало ли как может сложиться бой? Предугадать исход его — дело неблагодарное.
— Никита, зря ты своим мушкеты не приобрёл — помнишь, в самом начале боя как они нам помогли?
— У тебя пять холопов, а у меня два десятка. Посчитай, сколько денег надо. Наши отцы и деды без этих дьявольских пищалей воевали, и мы, даст Бог, повоюем. А вот пистолет, пожалуй, куплю. Кабы не ты с пистолем, несладко бы мне пришлось.
Никита ускакал на поле боя — посмотреть, нашли ли его павших да всё ли оружие собрали. Известное дело — за холопами не присмотришь, сделают спустя рукава.
Вскоре дружинники пригнали лошадей. Запряжены они были в сани и повозки, так как саней на всех не хватало. Раненых решили отправить на подводах — снег на дороге утоптан, и до Пскова недалеко.